Женщины смотрели, на далекие зловеще-свинцовые клубы дыма и напряженно прислушивались к доносящемуся глухому гулу.
Через слой стоявшей в воздухе буро-красной мглы огромным багровым шаром, с резко очерченными краями, смотрело солнце. Оно жгло и калило пески.
Измученная страхом за мужа, за отца, за всех, кто был там, среди огня и взрывов, Вера Александровна старалась не выказать перед друзьями своего отчаяния. Ей уже кто-то сказал, что Горнова видели, как он спускался в шахту.
Кругом слышался гул волнующейся толпы, откуда-то доносился пронзительный крик ребенка, чей-то приглушенный плач.
По временам проносились машины. Люди устремлялись им навстречу. Останавливали, расспрашивали. Сведения были неопределенные, часто противоречивые.
Мимо промчался мотоциклист. Он что-то крикнул и махнул рукой. Всем показалось, что это был жест отчаяния. Как будто он хотел сказать этим жестом: «Все погибло».
Вдали показались кареты Красного Креста.
Вера Александровна, с ужасом смотрела на их медленно катящийся поток.
Сколько их! Десять, двадцать, пятьдесят…
Не двигаясь, не смотря ни на кого, стояла она и старалась хотя бы на миг проникнуть взором за занавески карет. Сердце ее сжималось от предчувствия горя.
Вслед за каретами показались большие красные машины аварийных отрядов. На них сидели усталые, угрюмые люди, покрытые черной грязью и копотью.
Страх и тревога росли. С песков никто не уезжал. Шахтеры, инженеры мужья, сыновья и братья — были еще там. Снова потянулись длинные минуты ожидания.
Вера Александровна то подходила к своей машине, то шла на автостраду. Там снова началось какое-то оживление. Из-за барханов медленно двигались автомобили.
Впереди шла машина Петриченко. Он был почти неузнаваем. Закопченный костюм. Лицо, покрытое густым коричневым налетом, возбужденный, беспокойный взгляд.
Увидев скопление народа, он остановил машину. С усилием встав с сиденья, он приподнял руку. Все затихли.
— Наши славные шахтеры и строители, — сказал он, — остановили огненную лаву. Стихия усмирена. Шестая Комсомольская — наша гордость и слава — скоро войдет в строй.
Вера Александровна подошла к машине Петриченко.
— Виктор? Где Виктор? — спросила она, протиснувшись вперёд.
Петриченко отвел глаза в сторону.
— Где Виктор? — уже с отчаянием повторила Вера Александровна.
Он молчал.
И это молчание сказало Горновой всё.