Самолет «Арктика» вылетел из Чинк-Урта 25 сентября в 14.30. В 18 часов самолет прошел над Оше-Пубы. Майор Воронин передавал шифрованные телеграммы каждые десять минут. Москва и все радиостанции трассы напряженно следили за перелетом. В 18.20 из Малой Сопки, расположенной на 63° северной широты в верховьях Сарвы, поступило неожиданное сообщение:
— «Самолет „Арктика“ над Малой Сопкой не пролетел. Радиосвязь с Ворониным внезапно оборвалась».
Москва снеслась со всеми пунктами, расположенными на трассе, «Арктики» нигде не было.
В 18 часов 40 минут начались поиски. Между Оше-Пубы и Малой Сопкой самолеты-разведчики стали прочесывать тайгу. Люди группами и по одиночке шли в тайгу, в занесенную глубокими снегами тундру.
Вся трасса, по которой летел Горнов, была обшарена, но ни самолета, ни, хотя бы, следов его, не было найдено.
Казалось, «Арктика» превратилась в пар и рассеялась в стратосфере.
Это брошенное кем-то объяснение было тотчас подхвачено мировой печатью и радиовещательными агентствами. Начались всевозможные рассуждения.
«На самолете находилось большое количество койперита. „Арктика“ со всеми пассажирами расплавилась и превратилась в газы».
Эта версия казалась правдоподобной.
Несмотря на тревожное состояние, в Полярном порту шла полным ходом эвакуация гавани и города.
Всюду свистели гудки, лязгали гусеницы и цепи, слышались сирены. Сотни составов и тысячи автомобилей уходили в тундру. Отойдя на тридцать-сорок километров в глубь полуострова, они быстро разгружались посреди занесенной снегом равнины и шли за новыми грузами.
Мощные ледоколы, ведя за собой караваны судов, барж и плавучих причальных вышек и кранов, с невероятными усилиями пробивались к морю. Льдины громоздились одна на другую, щетинились и тут же смерзались в глыбы.
Воздух наполнился грохотом взрывов, хрустом льда, свистками судов.
Все, кто были в городе, затаив предчувствие непоправимого бедствия, еще с большим рвением, с каким-то злобным упорством грузили вагоны, гнали поезда, закладывали минные поля, взрывали льды.
Пропиленные по приказу Горнова проруби дымились. Около них стояли краны с подвешенными подводными катерами. Вчера эти проруби радовали. Сегодня все казалось ненужным, и тот, кто бросал взгляд на замерзшую гавань, на проруби и краны, еще с большей болью чувствовал обрушившееся на строительство несчастье.
Наступила ночь. В городе, в тундре по-прежнему было шумно. Далеко протянулись покрытые толстым слоем инея составы поездов, тягачи, грузовые машины.
Среди снежной равнины вырастали горы тюков, ящиков, железных конструкций.
Но на набережной и в бухте была тишина. Суда, причальные вышки, плавучие краны, — все ушло в море.
Выпавший за день снег покрыл гавань, и не верилось, что здесь недавно была жизнь.
Угрюмо, неподвижно высились на набережной разгрузочные краны, причальные вышки, мачты, мосты. Ледяными глыбами выглядели вмерзшие у самого берега огромные подводные машины. Провода и проволочные рельсы обросли мохнатым инеем.
Далеко под лучами прожекторов, среди нагроможденных льдин виднелись выведенные из гавани суда
А еще дальше уходила за горизонт тускло синеющая мертвая снежная пустыня.