Алексей Иванович в своем докладе чрезвычайно подробно остановился на работе всех предприятий связи и, видимо, за недостатком времени не мог уделить внимания Ленинграду.
Нужно сказать, что мы не блистаем успехами на общем фоне все еще плохой работы связи, мы также имеем по Ленинграду за 11 месяцев цифры следующего порядка: у нас похищено — 29 заказных и спешных, 49 посылок и неправильно выплатили переводов в 21 случае. То есть у нас за 11 месяцев имеется 99 случаев хищений общей суммой в 36 тыс. руб. Частично мы этот ущерб уже возместили.
Как у нас обстоит дело с. жалобой. Мы имеем в среднем за месяц поступление жалоб 4 тыс. шт., из коих на Ленинград падает 250–300 жалоб, остальные падают на периферию.
Наша с вами задача сейчас заключается в том, чтобы сказать, как изжить эти жалобы, как изжить брак и воровство и внести практические предложения. Я, работник связи, немолодой, работаю, примерно, 25 лет, и вот, если бы Алексей Иванович задал бы мне вопрос, — какие предложения я могу внести, то я ничего нового предложить бы не смог. Я прямо скажу, что надо выполнять то, что у нас имеется, то, что дано нам в указаниях Наркомата. В первую очередь надо установить производственную и трудовую дисциплину, — а отсюда мы должны улучшить оформление всей корреспонденции. Это неизбежно, Мы, например, сейчас задались целью провести поголовную проверку производственной работы работников связи.
Почему у нас хищения? Я считаю, что хищения имеют место лишь только потому, что у нас первоначальное оформление корреспонденции очень часто совершенно неграмотное. Принимают корреспонденцию неизвестно куда, принимают что угодно, а работник, который должен контролировать, этого не делает. Мы сейчас изменили систему работы и ни одного письма, ни одного перевода, ни одной посылки не отправляем, пока документ не будет подписан старшим по работе или помощником.
Я считаю, что немаловажное значение для обработки корреспонденции имеет и неряшливость помещения. Обычно неряшливость плохо влияет на качество работы. Чем чище помещение, тем лучше люди работают. В этом году кое-что в этой части сделали. Мы отремонтировали 80 % наших предприятий.
Не малое значение имеет для нас производственно-техническая учеба. У нас в городе имеется 1.600 письмоносцев. В кружках обучаются из них — 650 чел., из сортировщиков в кружках обучаются— 60 %, а часть на курсах высшего типа. В результате мы имеем не плохие результаты. Но этого мало. Когда вы, Алексеи Иванович, были в Ленинграде, то я просил вас помочь нам по целому ряду вопросов и, в частности, обращал ваше внимание на то, что мы по почте не имеем ни одного учебного заведения. Для этого, правда, не нужно особых техникумов. (Рыков. — А от вас я не могу получить ни одного учебника) Это наша вина, я не занимался этим делом. В дальнейшем, по примеру других промышленных и хозяйственных организаций, нам надо практиковать дачу младшему и среднему комсоставу на месяц-два отпуск для их учебы. В Ленинграде мы кое-что уже по этой части делаем. Тов. Трофимов завез к нам хорошую идею. Мы практикуем созывы совещаний по итогам работы, по выполнению плана по качеству, на которые созываем актив работников.
Перехожу к практическим предложениям о том, что нужно сделать у нас и на периферии. Ленинград — крупный узел и почтовый, и телеграфный. Поэтому и входящей и исходящей корреспонденции тут очень много. Конечно, плохо, что нет бланков, — это ухудшает качество работы. Но и той бумагой, которую мы получаем, можно грамотно пользоваться. У меня имеется целая серия переводных пост-пакетов, по которым переводы выплатить нельзя, так как неизвестно, откуда они идут. Тут даже штемпеля неясны. Но мы оплачивать не можем и они лежат, вызывая нарекания у населения. Нужно дать приказ — за такой перевод увольнять работников. Даже, если нет конвертов, то все-таки можно грамотно писать, откуда и куда.
Когда я уезжал сюда, я сделал снимки некоторых контрольных печатей, которыми пользуются наши предприятия. Посмотрите, — это что угодно, но только не контрольная печать. На одной — вид дома, на другой — вид собачника, на третьей — дачи. Ведь это контрольная печать, которой мы пользуемся как шифром при пересылке переводов, а на этой печати даже номера не имеется. Почтовая печать должна быть единообразной и ею надо грамотно пользоваться.
Следующие мероприятие новое и вечно старое — это подтверждение сразу при отправке телеграфного перевода телеграфом, а почтового — почтой. А то мы подтверждения от периферии не получаем, а клиентура ждет. Подтверждение необходимо, тогда можно будет сразу выплачивать перевод без мытарств переписки с периферией.
Я не знаю, почему сегодня среди почтовиков не видно телеграфистов, которые являются такими же именинниками, как и мы. Есть приказ, что перевод, недостаточно оформленный, никуда не пускать. Я отказался принимать такие переводы по телеграфу и дал приказ неоформленные переводы не принимать. Это влечет за собой и вторичные выплаты, и толкает людей на преступления. Эти вопросы также не новые, но их просто надо выполнять.
Обойтись без прокуратуры нам нельзя. Прокуратура в условиях Ленинграда имеет с нами крепкую связь. Из всех дел, которые мы передали им, привлечено за малые и крупные преступления человек 60.
Но, кроме этого, я считаю необходимым применять и другие меры. Сейчас прокуратура должна пойти с нами вместе. Например, не плохо прочесть в декаду парочку политических докладов о хищениях и мерах борьбы с ними, об оформлении корреспонденции и т. п. — это дает большую пользу.
Мы например, пробовали у себя провести такой метод проверки: поехали по району, нашли 3 письмоносцев, осмотрели у них сумки. У одного оказалось недоставленных три письма. Спрашиваем — почему не сдал? — Говорит — не застал дома. Ну-ка, садись в машину, поедем, проверим, действительно ли не оказалось дома. Письмоносец тогда сознался, что не ходил, потому-что высоко. Зашли туда с письмом, женщина плачет, почему? — Она давно ждала этого письма, а оно проболталось у письмоносца сутки. Созвали народ, проработали это дело. После этого письмоносец стал лучше работать.
Эти методы работы Ленинграда я советую проводить и другим.