Краевая прокуратура органы связи взяла под особое наблюдение со 2-й половины 1933 г. Под этим нужно подразумевать, что прокуратура выделила в особую рубрику органы связи, в частности, преступления в органах связи. У нас, правда, нет так называемого контроля, который бы занимался работой связи. До июня был прокурор связи, но фактически он занимался целым рядом других вопросов.
Как мы построили свою работу, при помощи каких методов мы ведем свою работу? Прежде всего, я придаю большое значение вопросу живой и крепкой связи с управлениями связи. В расследованиях у нас принимает активное участие Инспекция связи, вернее не Инспекция связи, а Инспекция бюро контроля переводов. По всем крупным делам Инспекция связи вместе с нами проводит расследования. Вот почему нам и удавалось довольно легко проводить самые крупные и сложные дела. Была у нас одна группа дел, по которой проходили 60 с лишним тыс. руб. Это дело проходило по шахтам и по Морозовской. Кроме того мы имеем непосредственную связь с начальником управления и с бюро контроля переводов, и с почтовой дирекцией гор. Ростова, как наиболее крупного центра.
Помимо этого краевая прокуратура организовала через день работу по нескольку часов непосредственно в управлении связи. Там прокурор имеет свой кабинет. Там он и работает. Это лишний раз подчеркивает нашу связь в практической работе. Я считаю, что такой метод работы себя безусловно оправдал.
Кроме того мы пользовались в своей работе методом развертывания массовой работы. У нас имеется группа содействия прокуратуре, имеются соцсовместители и, если говорить откровенно, то надо сказать, что 50 % районных прокуроров, которые имеют группы содействия прокуратуре, принимают деятельное участие. В остальной же части актив — бумажный. Во всяком случае, я считаю большим достижением то, что 50 % наших районных, прокуроров имеют актив не бумажный, а фактический.
Есть еще хорошие примеры работы нашего актива. В Тихорецкой прокуратуре из 9 дел, связанных с хищениями по связи, два дела были возбуждены по инициативе соцсовместителя. По инициативе соцсовместителя т. Сулина сняты с работы два письмоносца за плохую доставку газет. Активист Темрюкского района, активист Белорецкого района то же самое.
Что мы в областной организации проделали для того, чтобы мобилизовать наших прокуроров на борьбу с хищениями в области связи? Я не считаю того, что мы проделали в 1933 г. В 1934 г. мы спустили две директивы, в которых заострили внимание на усилении борьбы с хищениями. В результате изучения дел за
1933 г. мы обнаружили некоторые послабления в карательной политике, особенно по 111 статье, где люди своей халатностью создавали почву для хищений и злоупотреблений. Вторая директива была о том, чтобы прокуроры занимались вопросами позаимствований из сумм переводного хозяйства.
В порядке контроля исполнения мы проконтролировали свои директивы путем проведения двух радиосовещаний. Поставили отчеты 20 прокуроров, которые отчитывались на этом краевом совещании о том, как они провели в жизнь, и как они реагировали на наши директивы по вопросу усиления борьбы с хищениями. Это совещание проводилось совместно с краевым управлением связи, которое также заслушало своих РОЗ об их борьбе с хищениями.
Что мы сделали непосредственно по борьбе с хищениями за 1934 год? Я имею данные не по всему краю, а по по 36 районам. За 1934 г. мы возбудили 307 дед, из них 219 уже рассмотрены судами, а остальные находятся — в стадии расследования. По этим 219 делам осудили 279 чел., из них свыше 80 % осуждено за хищения. Но, надо сказать, что сюда вошла и 111 статья, т. е. те осужденные, которые своей халатностью создали почву для хищений, поэтому я их не отделяю, так как они объективно являются участниками этих лишений.
Большое количество этих дел характеризует, конечно, большое количество хищений. Из общего количества осужденных, т. е. 279 чел., осуждено по 111 статье — 78 чел., по 116 — 62 чел по закону от 7 августа — 41 чел., по 109 — 53 чел., по 120 — 19 чел. и по 112 — 8 чел.
Карательная политика по этим делам характеризуется следующими данными, к 10 годам лишения свободы приговорены 51 чел., от 5 до 10 лет 3 чел., от 3 до 5 лет — 35 чел., 3 года — 55 чел. и т. д., общественное порицание — 4 чел. Имеется у нас по данным последнего времени один расстрел. В прошлом году у нас имелось 4 приговора с расстрелом, из них два приговора были приведены в исполнение.
Я считаю, что такая карательная политика, когда к 10 годам из 270 приговорено 51, от 5 до 10 лет —3 чел. и от 3 до 5 лет — 35 чел. является жесткой и выдержанной. Буквально никаких оснований у меня нет сказать, что карательная политика у нас была недостаточно выдержанной. Правда, по 111 статье наблюдается мягкость в приговорах, а именно там, где люди привлекаются за то, что не обеспечили контроля, в результате чего были хищения. Возьмем последнее дело Крапоткина, который присвоил 30 тыс. руб. в течение года. Никакого контроля не существовало, поэтому, растрату обнаружили только теперь. 17 декабря это дело слушалось показательным процессом и тот, кто похитил 30 тыс. руб. был приговорен к 10 годам лишения свободы, а РОЗ и ОЗ, которые не обеспечили контроля, приговорены только на 6 мес. принудительных работ. Последнее дело, где было присвоено ОЗ — 52 тыс. руб. — не были даже привлечены ни уполномоченный, ни РОЗ, ни тот инспектор управления связи, который контролировал. Они обошлись даже без привлечения к административной ответственности. Я считаю, что это неправильно, дело это будет опротестовано.
Я считаю, что в результате выдержанной карательной политики, в результате целого ряда мер со стороны краевого управления связи мы сумели добиться снижения хищений в этом году, не только хищений денежных средств, но и посылок, и других почтовых и ценных отправлений. Приведу только две цифры: у нас в 1933 г. было похищено средств— 1.267 тыс. руб., в 1934 г. — 629 тыс. руб. Как видите, мы имеем снижение хищений на 50 %. В 1933 г. расхищено путем подложных переводов на сумму 365 тыс. руб., в 1934 г. мы имеем резкое снижение — 28 тыс. руб. Я считаю, что мы добились этого потому, что крепко ударили по ряду преступлений.
Главными лицами, которые совершают растраты и хищения, являются ответственные лица. По 38 районам, из 217 чел. — 104 ответственных работников, что составляет 50 %. Таким образом, воровство на 50 % делается лицами командного состава. Это говорит за то, что вопросу подбора кадров не уделяется достаточного внимания.
Управление связи пытается прикрываться тем, что РОЗ имеет право сам набирать себе кадры. Между тем, наблюдается, что громадное количество РОЗов было осуждено и в 1933 г., и в 1934 г. Я хочу привести пример характерного дела хищения. Например, дело по обвинению Волкова по ст. ст. 109 и 116. Он обвиняется в том, что, будучи заведывающим почтовым отделением, пользуясь своим положением, присвоил денег в разное время на сумму 6 тыс. руб. Он присваивал ценные пакеты, выдавая фиктивные квитанции на получение переводов. Он присваивал деньги, а переводы не посылал. Помимо этого, Волков, получая газеты, очень часто не распространял их, а присваивал, а затем продавал кому хотел и как хотел. Когда его арестовали, то обнаружили 3 тыс. экз. нераспространенной газеты. Он был приговорен к 10 годам лишения свободы.
Я хочу привести в пример дело, связанное не с хищениями, а с доставкой корреспонденции. Это дело слушалось в показательном процессе в Ростове, где была привлечена письмоносец Ильина.
Вместо того, чтобы разносить письма, она просто-напросто сваливала их в подвал, об этом знали жильцы. Почему я придаю большое значение этому делу? Потому, что жильцы этого дома принесли письма и говорят: полюбуйтесь на нашу связь. Как ей доверять? Оказывается, что она систематически практиковала такую вещь. Когда стали производить ремонт, в подвале нашли большое количество писем. Был организован показательный процесс и Ильина была приговорена по 109 ст. к 2 годам лишения свободы. Кроме того я хочу привести характерный пример по Шахтам. Это дело будет лишний раз характеризовать наше легкомысленное отношение к подбору кадров. В Шахтах был принят Корбут грузчикам в отдел связи. Не успел он проработать 2 недели, как завстрахом рекомендовал сделать его ответственным по обмену почты. Его принимают. РОЗ не проверил этого дела, не была взята ни фотографическая карточка, ни обязательства и т. д. Он работал 2 недели, подыскал удобный случай, когда к нему попала сумка с 32 тыс. руб., он взял эту сумку, вышел в другую дверь почтового вагона и больше мы его не видели. Корбут до сих пор не разыскан, но зато Зеныценко мы приговорили к 2 годам лишения свободы. Я считаю, что этого еще мало, потому что за такие вещи нужно больше взыскивать, так как нельзя принимать на ответственную должность человека, который работает с большими ценностями, и не проверять его. Это безобразие. Такую карательную политику мы будем продолжать. Иначе мы не добьемся того, чтобы наши РОЗы проявили максимум классовой бдительности и максимум бдительности вообще.
Нас просили сказать: что прокуратура сделала для того, чтобы прекратить хищения, помимо карательной политики. Мы проделали некоторую профилактическую работу, которая заключалась в постановке вопросов перед управлениями связи. Я приведу несколько примеров. Сталкиваясь с частыми хищениями, мы задумались над тем, нет ли здесь халатного отношения со стороны управления связи в части контролирования своей периферии, как осуществляется контроль за правильным расходованием средств и как вообще контролирует краевое управление связи свою периферию. Здесь мы натолкнулись на очень интересный момент. Инспекция заявила мне, что она осуществляет контроль за переводным хозяйством, спускаюсь этажом ниже в финансовый отдел, там мне говорят, что наши инспектора-бухгалтера тоже осуществляют контроль. Звоню т. Седлову, он мне говорит, что контроль принадлежит и ему; тогда я вижу, что контролем занимаются сразу несколько лиц. Я говорю — дайте мне посмотреть, какие у вас имеются материалы. Просмотрев материалы, я убедилась, что действительного надзора никто не осуществлял, потому что этим делом понемногу занимались, все, а по существу никто. Мы предложили краевому управлению связи ликвидировать эту обезличку. И на мой вопрос о том, что сделано в этом направ лении, мне было отвечено, что все дело рассмотрено и теперь обезлички нет и весь контроль принадлежит бюро контрол реводов. Но оказалось, что бюро контроля переводов контролирует все же очень слабо, так как оно имеет всего 1–2 инспекторов. Безусловно, этого слишком мало для того, чтобы вести настоящий контроль. Мною был поставлен вопрос об увеличении штата этих инспекторов. Сейчас штат увеличен до 7 инспекторов.
И, наконец, относительно осуществления контроля над денежными операциями. Я поставила этот вопрос в Комиссии советского контроля. Вскоре после этого был издан приказ НКСвязи об усилении контроля, так что в конечном итоге контроль был усилен. Были введены контролеры для контролирования денежных операций по переводам от начала до конца. Это безусловно сыграло большую роль в сокращении хищений. Затем был поставлен вопрос перед краевым комитетом союза связи следующего порядка: мы считаем, что наш краевой комитет союза связи не сумел организовать свою работу так, чтобы бороться с хищениями и расхлябанностью аппарата. Ведь одна из причин хищений — это чрезвычайная расхлябанность аппарата. Никто у нас не занимается материально-бытовыми условиями работников связи.
Вопрос: А как вы думаете, этим вопросом должен заниматься только профсоюз?
Докладчик — Я хорошо знаю роль профсоюзов, я не хочу сказать, что только профсоюз должен заниматься этим делом, но он должен нажимать на хозяйственников, если последние не занимаются вопросами быта. Возьмите Шахты. В Шахтах текучесть рабочих невероятная. Я поставила перед крайкомом союза вопрос, чем вызывается такая большая текучесть, и сама ответила на этот вопрос — безусловно тем, что никто не занимается вопросами быта. Возьмите любое предприятие, любое учреждение, все они имеют пригородное хозяйство и помогают материально в этом отношении своим работникам. А у нас, если и есть пригородное хозяйство, то это сплошное недоразумение, а не хозяйство. Возьмите завод — там пригородное хозяйство хорошо налажено, там и текучесть меньше.
Нужно прямо сказать, тов. председатель ЦК союза, что крайком союза этим делом очень мало занимается. Мы провели 21 показательный процесс по краю, связанный с хищениями, и, однако, я не чувствовала помощи со стороны профсоюза в организации этого дела. А ведь показательные процессы устраиваются для того, чтобы предупредить преступность, для того, чтобы организовать вокруг этих процессов общественное мнение, и для того, чтобы массы могли высказываться по этому вопросу. Я заявляю еще раз, что профсоюз мне в этом вопросе не помог. Я хочу воспользоваться тем, что вижу председателя ЦК союза и указываю ему на необходимость принять в этом отношении решительные меры.
Когда меня пригласили сюда, то я думала, что стоит вопрос и по другим преступлениям в органах связи. Здесь почему-то об этом не говорили. Я же считаю, что вопрос качества работы телеграфа, вопросы, связанные с своевременным обменом почты, заслуживают чрезвычайно большого уважения. Если у нас с хищениями обстоит дело плохо, а разве лучше обстоит дело с работой телеграфа? Не лучше, а очень плохо. А ведь мы теряем свой авторитет со дня на день, потому, что ни одна телеграмма не приходит как следует, а искажается, а отсюда тоже убытки государству. Если переводная телеграмма пришла, но перевод не выплачивается, а агент по закупкам сидит месяц и расходует командировочные деньги, — разве это не хищение средств у государства?
По городу Ростову я взяла под свое особое наблюдение центральный телеграф. За лето там были проведены 3 показательных процесса, исключительно за брак работы на телеграфе. Я считаю, что этим кое-чего добились. У нас на телеграфе было 2 дела. По одному делу судили телеграфистку, которая делала систематический брак и в один день дала 19 % искаженных телеграмм. Последний случай вывел из терпения прокуратуру, когда она в телеграмме из 17 слов, пропустила 5 слов. Мы вынуждены были судить ее за брак и осудили на б месяцев. По второму делу была обвинена телеграфистка Маркова, которая в телеграмме пропустила 17 слов, а телеграмма была правительственная, связанная с займом. Телеграфистка совершенно пропустила целый абзац о выигрышах. Мы приговорили ее к 1/2 годам лишения свободы, по целому ряду обстоятельств, условно.
После того, как удалось провести летом 3 процесса, мы получили результаты. Если брак в I квартале 1934 г. составлял 3,5 %, то в IV квартале этого же года брак снизился до 0,7 %. Снижение в 3 раза, и я считаю это все-таки достижением. Мы имели снижение брака, особенно по аппарату Бодо с 3,4 до 0,6 % и по аппарату Юза с 3,5 % до 1,6 %. Может быть я слишком субъективно сужу, но мне кажется, что проведенные процессы повлияли на сокращение брака.
По обмену почты. В последнем приказе Наркомата предлагалось прокуратуре привлекать к ответственности во всех случаях необмена почты. Я считаю, что эта статья чрезвычайно важная. Надо признаться, что обмену почты краевая прокуратура уделяла незначительное внимание. Мы недооценивали этого момента. Необмен почты в результате достиг колоссальных размеров. За вторую половину 1934 г. мы возбудили 31 дело, из них 9 дел уголовных и остальные дисциплинарные. Из 9 дел уголовных 6 уже рассмотрены и на первый раз мы ограничились исправит. — трудовыми работами. Если дело не исправится, то очевидно, придется заняться вопросом более реально в смысле мер социальной защиты.