42

что придаетъ живыя врасви и интересъ исто—

ричесвому прошлому: не проц"тала личная жизнь, не было

жизнерадостныхъ порывовъ личныхъ силъ; а если въ сплош—

ной однообразной масй и сказывались индивидуальные по-

рывы, то въ мрачнаго удальства, разбойничества или,

наоборотъ, подвижничеств, аскетизма.

О двухъ первыхъ 110ko.bHiaxb XVIII в. записки Боло-

това высказываютса вратко, но многозначительно: „Какъ

оволо сихъ временъ отечество наше подъ премудрымъ прав-

0HieMb славн%йшаго въ свы государя Петра Веливаго на—

чадо изъ прежняго нейзества выходить, и часъ отъ часу

просйщаться, то и девдъ мой воспиталъ ц%тей своихъ не по

прим»у своихъ предковъ, но гораздо лучше” . Овь отдалъ

обоихъ сыновей въ Амецвую рижскую школу, и съ этой

поры ди мемуариста какъ бы начинаются времена исто-

очень характерное. РВзвое въ

дореформеннымъ предкамъ вполй соотйтствовало общему

русской сколько-нибудь образованной публики

Екатерининской эпохи, когда писались мемуары. Подобные

восторженные отзывы о реформтЬ очень характерны и для

той среды, изъ воторой они выходили и кь воторой принад-

лежадъ Болотовъ; это была среда московской дружины, ио-

слушной и дисциплинированной подъ принуди-

тельной государственности. Дружина вЫми вела темную

работу надъ своего государства на

мухомъ сфверо-востошђ и только посй тажкихъ

XVII в. среди нея проявилось c03HaHie, какъ можно ОСЕВ-

тить и улучшить свой быть, появились и новыя потребности,

ее съ иностранцами. Въ эту же пору присое-

динидись въ Мосвй южнын земли съ насе—

иного историческаго въ переписаннымъ

закр%пленнымъ сиротамъ и слугамъ московсваго государства

примкнула многотысячная толпа вольницы, среди которой из—

стари всякъ быль ce6rh панъ, и оборванный голышъ, и раз-

убранный атамань, гдгЬ не существовало никакихъ элемен-

товъ госуддрственности и процуЬтали только вольныа това-

рищества. Слабая шляхетская республика только поддержи-

вала вольное панованье своихъ сос'ђдей, но, за то дала ва-