Даже при самомъ критическомъ отношеніи къ марксистской теоріи чисто классового строенія современнаго общества, нельзя не признать того, что на аренѣ жизни борьба ведется — различаемыми и невооруженнымъ марксистскими очками глазомъ — представителями отдѣльныхъ соціальныхъ группъ. Соціальныя силы, дѣйствовавшія въ Россіи и до революціи, — со времени низложенія царской власти стали болѣе отчетливо и болѣе ясно проявлять себя. Постепенно, однако, стало выясняться, что освобожденіе страны отъ сковывавшихъ ее оковъ, — государственно-цементирующаго сложенія силъ сразу не дало, что, напротивъ того — параллелограмъ силъ русской государственности сталъ распадаться подъ вліяніемъ центробѣжныхъ устремленій, едва ли не главными среди которыхъ были безмѣрный эгоизмъ, безмѣрная жадность, безмѣрное пренебреженіе интересами цѣлаго.
Нужно откровенно признать, что на трудномъ экзаменѣ государственной жизни, именуемомъ россійской революціей, положительно никто не оказался на высотѣ положенія. Ни одна группа, ни одинъ слой, ни одинъ классъ не выдержали испытанія.
Крестьяне и рабочіе, помѣщики и торгово-промышленный классъ, всѣ разновидности интеллигенціи и либеральныхъ профессій имѣли свой строго очерченный обликъ и въ царскій періодъ, но учащеніе темпа жизни, неизбѣжное въ революціонные періоды всеобщее усиленіе активности, калейдоскопически-быстрая смѣна событій — дали всѣмъ слоямъ народа возможность проявить себя во весь ростъ, явственно отразивъ на экранѣ жизни многообразіе свѣто-тѣней. И, надобно сознаться, что, при этомъ, тѣневыя стороны выступили рельефнѣе, что свѣтлыхъ пятенъ удалось улицезрѣть не много.
Нѣтъ, однако, нужды и основаній, подъ вліяніемъ накопленнаго опыта, впадать въ мрачный пессимизмъ и въ отчаяніи опускать руки. Напротивъ того, быстрый темпъ событій послѣдняго 4-лѣтія имѣлъ то положительное послѣдствіе, что онъ многое раскрылъ, многому научилъ, отъ многаго излечилъ. На долю всѣхъ, безъ исключенія, выпали тяжелыя и серьезныя испытанія, всѣмъ пришлось многое остро пережить, во многомъ разочароваться. Въ огнѣ гражданской войны сгорѣли многія иллюзіи и заблужденія, но этотъ же огонь способствовалъ и выковкѣ иныхъ, новыхъ, навыковъ и началъ.
Жизнь научила всѣхъ сыновъ Россіи любить свою страну новой, болѣе почвенной и дѣйственной любовью. Начинаетъ зарождаться русскій патріотизмъ новой формаціи, сочетающій въ себѣ идеализмъ съ реализмомъ. Прежній фатализмъ и пассивность начинаютъ смѣняться тягой къ дѣйственной активности. Максимализмъ потерпѣлъ слишкомъ явственный и ощутительный уронъ, чтобы, въ оппозицію ему, не стало зарождаться чувство практической мѣры. На горькомъ опытѣ попытки осуществленія интернаціоналистической программы все быстрѣе стало строиться національное самосознаніе, закаляемое бездной національныхъ униженій, столь болѣзненно ощущаемыхъ, какъ въ самой Совдепіи, такъ и въ бѣженствѣ. Теоретически—инстинктивное отрицаніе началъ государственной власти и принужденія смѣняется осознаніемъ идеи государственности, всеобщимъ теперь преклоненіемъ передъ нею.
Этотъ сдвигъ и эволюцію переживаютъ и пережили представители, какъ старшаго, такъ и младшаго поколѣнія; и отцы, и дѣти выходятъ съ преображенной психикой изъ революціонной бури. Въ горнилѣ испытаній едва ли не всѣ возрастные пласты пересмотрѣли свои вѣрованія и взгляды.
Этотъ сдвигъ общественныхъ настроеній рисуется, какъ едва ли не всеобщій и, во всякомъ случаѣ, глубоко коснувшійся всѣхъ классовъ и группъ населенія, въ частности — крестьянскаго. Повидимому, исторической судьбѣ нужны были искупительныя жертвы, чтобы просвѣтлить государственно-національное сознаніе населенія Россіи, всѣхъ его слоевъ и группъ.