Однимъ изъ характерныхъ проявленій жизни послѣ-военной эпохи не только въ Россіи, но, отчасти, и въ странахъ Зап. Европы — является недостаточная и не всегда точная освѣдомленность о текущихъ событіяхъ.
Раньше, до войны, была доступнѣе возможность получить болѣе или менѣе точную информацію, не имѣло въ столь большихъ размѣрахъ мѣсто стремленіе исказить истину. Уже во время войны, подъ вліяніемъ цензуры, газеты вынуждены были часто скрывать правду о ходѣ военныхъ операцій, замалчивать данныя о забастовкахъ на заводахъ, о броженіяхъ и т. д. Объяснялось это необходимостью «поддержать настроеніе», создать ту «мобилизацію духа», которая считалась одной изъ предпосылокъ побѣды надъ внѣшнимъ врагомъ.
Русская революція съ самаго своего начала происходила подъ знакомъ слуховъ и неточнаго освѣдомленія. Постепенное замираніе желѣзно-дорожнаго, пароходнаго, почтоваго и телеграфнаго движенія является тому одной изъ основныхъ причинъ. Ходомъ событій, отдѣльные города оказывались отрѣзанными другъ отъ друга, отдѣльные политическіе центры — мало и несвоевременно освѣдомлены о взаимной работѣ. Подобное же явленіе имѣло мѣсто не только въ Россіи, но отчасти и за-границей: когда во французской палатѣ депутатовъ въ 1918—1919 гг. соціалисты запрашивали министра иностранныхъ дѣлъ о дѣятельности въ Одессѣ французкаго консула Энно, министръ Пишонъ отвѣчалъ: что его министерство въ Одессу г. Энно не назначало и о дѣятельности его не освѣдомлено и за нее не отвѣтственно. Впослѣдствіи выяснилось, что г. Энно былъ командированъ въ Одессу французскимъ посломъ въ Румыніи Сэнтъ Олэромъ, соотвѣтствующее донесеніе котораго объ этой командировкѣ затерялось въ пути или дошло до Парижа съ большимъ запозданіемъ.
И въ Россіи имѣли мѣсто многочисленные случаи такой же затруднительности или невозможности быстро снестись другъ съ другомъ представителямъ власти, вслѣдствіи чего являлась разноголосица дѣйствій и объясненій, различіе въ освѣдомленіи о фактахъ и событіяхъ и т. д. Газеты, даже при всемъ добромъ желаніи имѣть нормальный освѣдомительный аппаратъ, вынуждены были питаться слухами, преподносимыми, къ тому же, часто и безъ достаточной критической провѣрки.
Повышенность нервнаго настроенія населенія сводила почти на нѣтъ достовѣрность свидѣтельскихъ показаній «очевидцевъ», въ разсказахъ бѣженцевъ изъ мѣстъ какого-либо остраго военно-политическаго событія или происшествія было всегда много преувеличеній, фантастики и свѣдѣній изъ вторыхъ рукъ. Въ итогѣ, газеты стали давать извѣстія часто невѣрныя, преувеличенныя, а иногда и просто вздорныя. Никто ничего не зналъ точнаго, всѣ питались слухами болѣе или менѣе сомнительной достовѣрности. «По прямому проводу», въ частныхъ разговорахъ, въ публичныхъ заявленіяхъ, въ печати — всюду передавались извѣстія, которыя, по провѣркѣ, оказывались впослѣдствіи не соотвѣтствующими дѣйствительности, полу-правдой, а иногда — и просто ложью.
Массовый русскій обыватель перешелъ на сторону революціи не безъ вліянія упорныхъ слуховъ о сношеніяхъ царицы съ германскимъ штабомъ. До сихъ поръ фактъ этотъ документально не доказанъ, не исключается даже возможность того, что слухи объ измѣнѣ царицы были пущены въ обращеніе нѣмецкими агентами, стремившимися вызвать разложеніе Россіи и ловко спекулировавшими на неподлежащемъ уже никакому сомнѣнію фактѣ тлетворнаго вліянія Александры Феодоровны на внутреннюю политику, что создавало вокругъ имени царицы такую тѣнь при наличіи которой легко вѣрили, и слухамъ объ измѣнѣ. Сколько преувеличеній и лжи циркулировало по Россіи при первыхъ фазахъ выступленія ген. Корнилова, котораго не постѣснялись третировать въ качествѣ измѣнника.
Вскорѣ затѣмъ, сообщалось о занятіи ген. Калединымъ ряда крупныхъ центровъ, тогда какъ, въ дѣйствительности, казаки ген. Каледина просто продвигались, послѣ крушенія фронта, къ родному Дону. Во время германской оккупаціи Юга Россіи населеніе лишено было возможности узнавать правду о положеніи на франко-германскомъ фронтѣ. Германскіе радіо, нѣмецкія газеты, Гинденбургскія коммюникэ тенденціозно рисовали положеніе вещей, французскіе же газеты, радіо, коммюникэ — не пропускались нѣмцами. Населеніе Юга Россіи, подъ вліяніемъ подобнаго односторонне-тенденціознаго освѣдомленія, было искренно увѣрено въ непобѣдимости Германіи, въ ея безпрерывныхъ успѣхахъ; вѣсть о перемиріи явилась поэтому неожиданностью. Въ атмосферѣ твердой вѣры въ побѣду Германіи и родилась такъ называемая «германская оріентація» — группы русскихъ политиковъ антантофиловъ во главѣ съ П. Н. Милюковымъ. Конечно, о германской оріентаціи П. Н. Милюковъ и поддерживавшіе его кіево-одесскіе к-д. не помышляли, рѣчь можетъ идти лишь объ оріентаціи русской, о направленіи общественнаго вниманія въ сторону защиты интересовъ Россіи въ связи съ казавшимися несомнѣнными военными успѣхами Германіи. Крушеніе германскаго фронта и германская революція разсѣяли этотъ миражъ и строившуюся на немъ линію политическаго поведенія группы лишенныхъ точной информаціи политиковъ.
Характерно, что когда германская оккупація одесскаго района смѣнилась французской, то французы не сумѣли поставить на должную высоту правильное освѣдомленіе русскаго общества о событіяхъ. Французскія военныя суда стояли на рейдѣ Черноморскихъ портовъ, а, въ то же время, южно-русскія газеты, по неволѣ, продолжали пользоваться тенденціозными и однобокими науеновскими нѣмецкими радіо. Прошло много недѣлъ, пока стали обще-доступны и радіо съ Эйфелевой башни и Ліонскія. Но пріемка французскихъ радіо производилась почему-то съ дефектами, не удавалось все время приспособить достаточно мощной пріемной станціи. Впослѣдствіи, въ 1919 г. французы такъ и не сумѣли приспособить сильную радіо-станцію г. Николаева для нуждъ освѣдомленія общества и радіо-станція эта все время почти бездѣйствовала. Ни Ростовское, ни Севастопольское правительства не смогли добиться правильныхъ сношеній по радіо съ Западомъ и полученія информацій съ Запада. Строились радіо-станціи, создавались проекты радіо-сношеній, но все это дѣлалось бюрократически-бездарно и фактически никакихъ результатовъ не давало. Въ итогѣ, ни анти-большевистскій Югъ не имѣлъ своевременно точныхъ свѣдѣній о происходящемъ въ Западной Европѣ, ни въ центрахъ Западной Европы не знали о томъ, что дѣлается въ Южной Россіи.
Когда германцы занимали Югъ, газеты получали, пусть тенденціозную, но полную радіо-сводку событій въ Европѣ, централизуемую и цензуруемую австро-германскими прессъ-бюро. Когда же въ Одессѣ въ 1918—1919 гг. были французскія войска, радіо доставлялись газетамъ ... радіотелеграфистами, получавшими за это отъ редакцій поштучную плату. Прельщенные заработкомъ и зная невозможность или трудность провѣрки подлинности полученія даннаго радіо, нѣкоторые служащіе одесской радіо-станціи стали, попросту, фабриковать мнимыя радіо «сенсаціоннаго» характера. Читателямъ одесскихъ газетъ въ свое время преподносились «извѣстія» о провозглашеніи въ Бельгіи республики, о бѣгствѣ турецкаго султана и т. д.
Эвакуація Одессы въ апрѣлѣ 1919 г., такая вообще таинственная и неясная по своей обстановкѣ, была начата — случай или логическое совпаденіе? — въ день полученія радіо о томъ, что министерство Клемансо, якобы, пало, что палата депутатовъ, якобы, отказала въ кредитахъ на содержаніе французскихъ войскъ на Югѣ Россіи, что и вызвало паденіе министерства Клемансо, замѣненнаго соціалистическимъ кабинетомъ съ Лонгэ и Кашэномъ во главѣ, распорядившимся немедленно эвакуировать Одессу. Вѣсть о паденіи Клемансо облетѣла весь городъ, ее повторяли и французскіе офицеры, ссылаясь на полученное радіо. Самый фактъ его полученія и его источникъ такъ и остались невыясненными и неразслѣдованными, т. к. слишкомъ поспѣшно стала производиться самая эвакуація. Возможно — это лишь простая гипотеза — что лживое радіо было послано большевистскими агентами, легко имѣвшими возможность использовать какую-либо изъ радіо-станцій, за которыми былъ явно недостаточный надзоръ, цѣлью же отправки лживаго радіо о воцареніи въ Парижѣ соціалистовъ могло быть желаніе усилить панику и ускорить нависшую эвакуацію.
Московская радіо-станція прославилась своимъ пропагандистскимъ «вральманствомъ», ея радіо, окрещенныя «врадіо», тѣмъ не менѣе усиленно помѣщаются большевизантствующими газетами Запада, оказывая тѣмъ самымъ изрядное воздѣйствіе на общественное мнѣніе. Съ другой стороны, анти-большевики бездарно ставили дѣло информаціи странъ Зап. Европы и Америки, давая въ теченіе всего 1919 и 1920 гг. свѣдѣнія, либо запоздалыя — шедшія почтой или курьерами, либо — тенденціозныя, скрывавшія истину. Вотъ почему, такъ неожиданны были для западно-европейскаго общественнаго мнѣнія извѣстія о крушеніи сперва деникинскаго, а потомъ — врангелевскаго фронта. Между тѣмъ, кто его знаетъ, что было бы, если бы своевременно и точно знали въ Лондонѣ и Парижѣ то, что знали въ главномъ штабѣ Тихорѣцкой и Севастополя. Подвижность и воспріимчивость западнаго общественнаго мнѣнія могли бы, при надлежащемъ освѣдомленіи, побудитъ усилить отправку снаряженія и снабженія изнемогавшимъ въ борьбѣ добровольцамъ. Но южно-русскіе штабы не учитывали всей важности своевременнаго и точнаго освѣдомленія Запада о ходѣ операцій, что было въ извѣстномъ отношеніи не менѣе существенно, чѣмъ запасы артиллерійскаго снабженія, ибо это снабженіе находилось въ нѣкоторой зависимости отъ освѣдомленія западно-европейскаго общественнаго мнѣнія. То, что дѣлалось для подобнаго освѣдомленія было не только недостаточно, но и не всегда дѣловито. Подборъ передававшихся въ Запад. Европу изъ антибольшевистскихъ центровъ извѣстій свидѣтельстовалъ слишкомъ часто о глубокомъ непониманіи того, чѣмъ интересуются и что можетъ оказать воздѣйствіе на Западѣ.
Въ томъ же, приблизительно, безтолковомъ стилѣ шло и освѣдомленіе населенія Юга Россіи о событіяхъ на Западѣ. Ни телеграфной, ни радіо-телеграфной прямой связи установлено не было. Довольствовавшись полученіемъ «пакетовъ» черезъ посредство посольскихъ курьеровъ, причемъ иные г.г. курьеры то теряли пакеты, безпечно сдавая ихъ въ багажъ, то застревали подолгу въ промежуточныхъ центрахъ. Свѣдѣнія, въ итогѣ, приходили съ сильнымъ запозданіемъ.
Ничего положительнаго сказать нельзя и о функціонировавшемъ на Югѣ учрежденіи, именовавшемся «Руссагеномъ». «Руссагенъ» пользовался правительственной поддержкой, получая право вывоза за-границу сырья, на вырученную отъ продажи котораго валюту «Руссагенъ» долженъ былъ создать сѣть телеграфныхъ корреспондентовъ за-границей. На дѣлѣ же, пароходы съ табакомъ и другими видами сырья доходили до Константинополя, «Руссагенъ» имѣлъ, такимъ образомъ, въ своемъ распоряженіи достаточное количество иностранной валюты для оплаты телеграфнаго тарифа, но — газеты снабжались «Руссагеномъ» подъ видомъ телеграфныхъ извѣстій лишь выдержками изъ полученныхъ по почтѣ иностранныхъ газетъ. Эти «почто-телеграммы» не только давали свѣдѣнія сильно запоздалыя, что порою въ значительной мѣрѣ искажало перспективу событій, но и самыя компиляціи изъ газетъ не всегда производились съ достаточнымъ знаніемъ дѣла. Напр., извѣстіе о результатѣ парламентскихъ выборовъ 1919 г. во Франціи было передано «Руссагеномъ» такъ, что получалось впечатлѣніе о побѣдѣ консерваторовъ, что и дало поводъ къ радостнымъ заключеніямъ и выводамъ правой ростовской печати; невѣжественно суммируя голоса полученные монархической группой Action Francaise съ голосами умѣренныхъ прогрессистовъ изъ Action Liberale, «Руссагенъ» вольно или невольно окрылялъ надеждами и ростовскимъ монархистовъ. Послѣ крушенія деникинскаго фронта, нѣкоторые «руссагеновцы» направили свои стопы въ Болгарію, гдѣ, пообѣщавъ широко поставить русскую пропаганду, добились чрезвычайно льготнаго размѣна «колокольчиковъ» — деникинскихъ кредитныхъ билетовъ, — но, заполучивъ болгарскую валюту, поспѣшно оставили предѣлы Болгаріи, направляясь въ Парижъ, не начавши даже въ Софіи, приличія ради, обѣщанной информаціонно-пропагандной дѣятельности. Этотъ конфузный эпизодъ не очень то способствовалъ русскому престижу и русской пропагандѣ въ Болгаріи.
Не рискуя впасть въ преувеличеніе, можно сказать, что со времени войны и въ теченіе революціи пониженъ уровень освѣдомителей и расшатался весь аппаратъ освѣдомленія общественнаго мнѣнія о главнѣйшихъ политическихъ событіяхъ. Кризисъ бумаги сократилъ сильно форматы газетъ, это сдѣлало информацію болѣе скудной. Представители едва ли не всѣхъ «новыхъ» или «расширенныхъ» государствъ затратили не малыя средства ради оказанія соотвѣтствующаго давленія на издателей вліятельныхъ органовъ печати. Россія не знала почти подобнаго вліянія на печать, хотя до революціи начались уже попытки захвата нѣкоторыхъ крупныхъ газетъ иными финансовыми дѣятелями. Германцы все время стараются держать въ своихъ рукахъ общественное мнѣніе своей и чужихъ странъ. Политическія послѣдствія отъ этого — неисчислимы, многія позиціи завоеваны Германіей у американскаго, англійскаго, итальянскаго, швейцарскаго и т. д. общественнаго мнѣнія благодаря интенсивной и упорной работѣ пропаганднаго свойства. Столь же, если не болѣе еще ловко, ведутъ свою пропаганду за-границей и россійскіе большевики. Зная, что капля долбитъ камень, большевистскіе и германскіе агитаторы, ловко умъютъ воздѣйствовать на общественное мнѣніе, преподнося ему въ газетахъ нужныя и соотвѣтственно подобранныя свѣдѣнія. При этомъ, часто допускаются преувеличенія, тенденціозныя умалчиванія и, даже, простая подтасовка фактовъ. Но, надо отдать справедливость большевикамъ, они и лгутъ болѣе или менѣе умѣючи и со знаніемъ психологіи своей аудиторіи.
Большевики возвели пропаганду въ систему, монополизируя въ своихъ рукахъ весь газетный аппаратъ, они имѣютъ мощный способъ воздѣйствія на общественное мнѣніе. Не довольствуясь этимъ, большевики обратили саше серьезное вниманіе и на устную агитацію, особенно — по деревнямъ. Ими созданы спеціальные кадры агитаторовъ, которые, до введенія какой либо «реформы», подготовляли для нея почву, а, послѣ обнародованія соотвѣтствующаго декрета, всячески защищали его сущность, парировали удары его критиковъ. Въ совѣтскихъ газетахъ сплошь и рядомъ печатаются статьи, носящія подзаголовокъ «тезисы для агитаторовъ». Эти тезисы, конечно, соотвѣтственно препарированные, воспроизводятся изъ газеты и развиваются на всевозможныхъ собраніяхъ, засѣданіяхъ и т. д. При существованіи власти Добровольческой Арміи точно также создавались особые курсы для агитаторовъ, циркулировали спеціальные агито-поѣзда, разъѣзжали по провинціальнымъ центрамъ лекторы, разсылаемые отдѣломъ пропаганды. Но въ данномъ случаѣ казенный характеръ всей этой пропаганды давалъ сильно о себѣ знать, особенно въ области подбора, пропагандистовъ и агитаторовъ. Часто — слишкомъ часто — случалось, что за дѣло брались лица, явно не подготовленныя, не авторитетныя, съ узко-чиновничьимъ кругозоромъ. Гоняясь за внѣшними эффектами, сосредотачивали пропаганду въ центральныхъ частяхъ большихъ городовъ, не доходя почти до окраинъ и предмѣстій, не говоря уже о сельской полосѣ. Плакаты, афиши, воззванія составлялись обычно мало удачно, то больно лубочно, то очень уже дубовоказеннымъ языкомъ. Попытка художественныхъ иллюстрацій, выставленіе картинъ и рисунковъ опредѣленнаго содержанія — били мимо цѣли и часто отталкивали, ибо отличались нарочитой грубостью тона и бьющей въ глаза тенденціозностью.
Обыватель свыкся съ мыслью, что совѣтская печать либо умалчиваетъ о событіяхъ на Западѣ, ей нежелательныхъ и невыгодныхъ, либо искажаетъ ихъ смыслъ, либо просто сочиняетъ мнимые факты зарубежной политической хроники. Въ силу этого, рядовой обыватель, лишенный издающихся внѣ большевизіи газетъ, поразительно неосвѣдомленъ о происходящемъ на Заііадѣ. На этой почвѣ, естественно, особенно легко возникаютъ всякаго рода слухи. Достаточно было кому-то сказать, что польскіе или германскіе отряды подходятъ къ городу — какъ это дѣлалось всеобщимъ достояніемъ. Въ приморскихъ городахъ долгое время все ожидали прихода союзнаго флота, который, де, освободитъ отъ большевиковъ. Слухи этого рода зачастую находились даже въ прямомъ противорѣчіи съ подлинной политической конъюнктурой. Въ періодъ Кронштадскаго возстанія въ февралѣ 1921 г. Англія была уже буквально наканунѣ подписанія торговаго договора съ Красинымъ, но, тѣмъ не менѣе, въ Петроградѣ многіе считали, что раздающаяся издали канонада — ничто иное, какъ артиллерійская стрѣльба по большевистскимъ позиціямъ, производимая ... англійскимъ флотомъ. Большевики спекулируютъ на этой неосвѣдомленности общества, строятъ на немъ часто свои планы и козни. Большевистскія газеты, повторяя изо дня въ день о революціяхъ во всѣхъ странахъ Европы, Азіи и обѣихъ Америкъ, въ концѣ концовъ создаютъ впечатлѣніе, что «міровая революція» — фактъ совершившійся. Самый мелкій эпизодъ политической жизни Парижа или Рима—раздувается въ крупное событіе, которое неизмѣнно окрашивается въ революціонно-коммунистическій цвѣтъ. Ежедневно преподносимый «букетъ» подобнаго рода «новостей», фактическая невозможность ихъ провѣритъ и критически оцѣнитъ — даютъ въ результатѣ извѣстные сдвиги общественно-политическихъ настроеній даже въ кругахъ, отнюдь къ коммунизму не склонныхъ. Этого рода неосвѣдомленность въ истинномъ положеніи вещей въ Западной Европѣ и о настроеніяхъ ея руководящихъ интеллигентскихъ круговъ, безспорно, должна была сыграть извѣстную ролъ въ «эволюціи» нѣкоторыхъ вѣрныхъ русскихъ интеллигентовъ, которые повѣрили большевистской баснѣ о коммунистической революціи на Западѣ, воспринятой якобы, и главарями западно-европейской интеллигенціи. Интеллигенты, вырвавшіеся изъ совдепіи за-границу, поражаютъ своимъ незнаніемъ происходившаго въ послѣднее время на Западѣ. Коммунистическіе Иловайскіе, сосредоточивая свое вниманіе на мнимыхъ массовыхъ революціонныхъ движеніяхъ въ совѣтскомъ стилѣ, не считаютъ нужнымъ освѣдомлять объ «неинтересныхъ» — съ ихъ, конечно, точки зрѣнія — фактахъ.
Во время Кронштадтскаго возстанія, большевистская печать, пугая спекторомъ реставраціи, внѣдряла въ сознаніе населенія, что русская эмиграція уже «рѣшила» возвести на престолъ великаго князя Дмитрія Павловича, что «царскій» посолъ Маклаковъ сдѣлалъ такой-то шагъ и т. д. Большевикамъ важно произвести «эффектъ», воздѣйствовать на психику, запугать призракомъ «царскихъ пословъ и генераловъ», а о правдивости сообщаемаго заботиться не приходится, ибо правдивость причисляется къ «буржуазнымъ предразсудкамъ». Нужно, впрочемъ, признать, что и въ иныхъ «бѣлыхъ» развѣдывательныхъ органахъ не всегда достаточно щепетильны съ этой самой многострадальной правдивостью, пуская въ обращеніе мнимые «документы», не всегда даже достаточно искусно сфабрикованные. (Напр. перепечатанное лѣтомъ 1921 г. изъ «Нов. Рус. Жизни» парижскими газетами письмо Ленина къ швейцарскому другу.) Случаевъ такихъ было, правда, немного, всего нѣсколько, но кромѣ конфуза и досады подобнаго рода «фабрикація» большевистскихъ «документовъ» ничего не принесла.
Исторія знаетъ случаи фальсификаціи документовъ и попытокъ мистификаціи общественнаго мнѣнія, но никогда, кажется, эти фальсификація и мистификація не достигали такой степени и такой интенсивности, какъ въ наши дни. Въ эпоху послѣ Версальскаго мира въ моменты производства плебисцитовъ въ областяхъ со смѣшаннымъ этнографическимъ составомъ пускаются въ ходъ фальсифицированныя сводки переписей и статистическихъ обслѣдованій. Такъ было въ Шлезвигѣ, Силезіи, Тиролѣ, Вильнѣ, такого рода «точныя свѣдѣнія» циркулировали относительно Смирны, столь же безупречныя данныя заготовлены и захватчиками Бессарабіи.
Трудно добиться истины въ эпоху подтасовокъ статистическихъ и этнографическихъ обслѣдованій и анкетъ. Въ оборотъ пускаются апокрифическіе документы, фальшивыя письма, сфабрикованныя стенограммы, лживые и «трюкованные» протоколы. На этого рода документахъ-апокрифахъ строятся цѣлые политическіе планы и легенды, имѣющіе норой весьма существенныя послѣдствія. Въ этомъ отношеніи подаютъ другъ другу руки черносотенцы и большевики. Большевикамъ понадобилось пустить въ обращеніе по Дальнему Востоку брошюру, заключавшую въ себѣ мнимыя показанія адм. Колчака иркутскому революціонному трибуналу, якобы данныя незадолго до разстрѣла адмирала.
Константинопольскій еженедѣльникъ «Зарницы» помѣстилъ въ № 23 за 1921 г. въ качествѣ «историческаго документа» письмо П. Н. Милюкова отъ 15 ноября 1917 г., каковое письмо является памфлетическаго характера изложеніемъ «признаній» и «исповѣди» П. Н. Милюкова, съ «покаяніемъ» въ участіи въ февральскомъ переворотѣ и «заявленіемъ», что надо бы вернуться къ монархіи.
Едва ли не образцомъ фальсификаціи документовъ политическаго характера могутъ, однако, послужить нашумѣвшіе «Протоколы Сіонскихъ мудрецовъ». Дѣйствуя на темные умы и разстроенныя воображенія, «протоколы» уже послужили тараномъ для кровавой анти-семитской пропаганды, и прямыхъ призывовъ къ убійствамъ. Скоро послѣ того, какъ лондонскій Times документально установилъ происхожденіе «сіонскихъ портоколовъ», являющихся поспѣшнымъ и небрежнымъ плагіатомъ «женевскихъ діалоговъ» — политическаго французскаго памфлета эпохи Наполеона III, — пражскій органъ с. р. «Воля Россіи» помѣстилъ 23 сент. 1921 г. другіе «протоколы» — конференціи «комитета спасенія родины», состоявшейся — или, якобы, состоявшейся — въ Константинополѣ съ 5 февраля по 8 марта 1921 г. И эти «протоколы» — явно и грубо сфабрикованы и приходится удивляться, что ихъ воспроизводятъ въ качествѣ «документа». Тонъ, содержаніе, отдѣльныя детали конференціи «комитета спасенія родины» — явно отдаютъ поддѣлкой. Конечно, погромныхъ дѣлъ мастера, вахмистры по воспитанію и погромщики по убѣжденію имѣются въ слишкомъ достаточномъ количествѣ среди русскихъ бѣженцевъ, но «протоколы» погромной конференціи даютъ очень ужъ вздорные образцы погромныхъ сужденій. Слишкомъ былъ осторожнымъ человѣкомъ покойный г. Кривошеинъ, чтобы предсѣдательствовать на подобной «конференціи», да, по свѣдѣніямъ «Общаго Дѣла», г. Кривошеинъ находился въ моментъ засѣданій конференціи не въ Константинополѣ, а въ Парижѣ. Другой участникъ конференціи — ген. Слащевъ именуется «протоколами» начальникомъ штаба арміи и помощникомъ Врангеля, тогда какъ, въ дѣйствительности, ген. Слащевъ никогда начальникомъ штаба арміи не былъ, а въ помощники Врангеля его могъ произвести только мало освѣдомленный фальсификаторъ, не знающій о враждѣ между Врангелемъ и Слащавымъ, принявшей особенно острый характеръ въ описываемый періодъ.
Къ сожалѣнію, руководящіе круги русскихъ анти-большевиковъ до сихъ поръ практически не подошли вплотную къ вопросу о раціональной постановкѣ пропаганды. Полицейскій гнетъ парализуетъ усилія пропаганды въ самой Совдепіи, хотя бы въ видѣ объективнаго освѣдомленія о фактахъ и событіяхъ безъ тенденціознаго большевистскаго «освѣщенія». Нужно, однако, сказать, что до сихъ поръ употреблено въ этомъ отношеніи недостаточно энергіи. Что касается не освѣдомленія и пропаганды среди русскихъ, живущихъ внѣ Россіи, то и въ этой области сдѣлано явно недостаточно. Въ Европѣ хотя бы выходятъ антибольшевистскія газеты, но въ Соед. Штатахъ, въ Канадѣ, въ Аргентинѣ и т. д., гдѣ живетъ масса русскихъ, не создали газетъ національнаго и анти-большевистскаго направленія, отдавъ почти безъ боя монополію на политическое руководительство большевиствующимъ и попросту большевикамъ и притомъ, достаточно безграмотнымъ и мало-культурнымъ. Что касается, наконецъ, освѣдомленія иностранцевъ о русскихъ дѣлахъ, то оно поставлено изъ рукъ вонъ плохо, нѣтъ умѣнія дать каждой странѣ то, что ей индивидуально подходитъ и можетъ интересовать ея населеніе. Въ самой незначительной и явно недостаточной степени дается кое-гдѣ черезъ посредство распространенныхъ иностранныхъ газетъ объективный, интересно и популярно изложенный информаціонный матеріалъ, касающійся Россіи. Дѣлались попытки созданія въ различныхъ странахъ спеціальныхъ изданій, посвященныхъ Россіи, но ихъ мало кто читалъ, вліяніемъ и довѣріемъ они не пользовались, ибо отъ нихъ на версту «несло» пропагандой. Въ равной степени оказалось мало цѣлесообразнымъ учрежденіе за-границей русскихъ телеграфныхъ бюро, информаціонныхъ прессъ-бюро и т. д., старавшихся выступать непремѣнно подъ своимъ именемъ, за своей «фирмой» или подписью. Этого рода дѣятельность давала сравнительно слабые результаты. Гораздо раціональнѣе ставить въ тѣнь дѣло информированія въ соотвѣстт вующемъ духѣ иностранцевъ, оставляя русскія учрежденія и агентства за кулисами и снабжая иностранныя газеты и информаціонныя бюро матеріалами о Россіи каковой матеріалъ доходитъ до читателей не за подписью русскаго агентства, а какъ сообщеніе «отъ собственнаго корреспондента» или же общепризнаннаго иностраннаго телеграфнаго агентства. При этой системѣ значительно усиливается эффектъ информаціи, ея вліяніе и удѣльный вѣсъ. Ибо раньше всего важно, чтобы читатель не чувствовалъ, что его пропагандируютъ. Своему агентству, корреспонденту своей газеты больше довѣряютъ, чѣмъ иностранному учрежденію, всегда обвиняемому въ пристрастности къ своей странѣ. Цѣлесообразнѣе затрачивать энергію и средства на проникновеніе въ существующіе и распространенные органы печати. Это прекрасно поняли различнаго толка «самостійники», многіе изъ которыхъ не безъ успѣха вели клеветническую противъ Россіи кампанію въ рядѣ газетъ, составляющихъ всю радугу политическихъ мнѣній. Больно было видѣть безнаказанность, съ которой велъ свою руссофобскую кампанію, напр., гр. Тышкевичъ, представитель украинскихъ самостійниковъ при парижской конференціи мира. Этотъ польскій графъ, ставшій украинскимъ патріотомъ, гдѣ нужно — игралъ на «склонности» Украины къ церковной уніи съ католической церковью, гдѣ нужно — обѣщалъ снабдить населеніе зерномъ и рудой и т. д. Все это приправлялось злобнымъ наускиваніемъ на «Московію», все это читалось сотнями тысячъ читателей парижскихъ газетъ, безъ всякаго активно проявлявшагося въ то время противодѣйствія русскихъ круговъ.
Въ вопросѣ детальной разработай воздѣйствія на русское общественное мнѣніе нужно изъ недавняго прошлаго сдѣлать всѣ напрашивающіеся выводы практическаго характера. Необходимо отстранить отъ дѣла пропаганды все бездарное, безтактное и специфически «бутербродное», что къ нему поприлипало за послѣдніе годы. Нужно, раскрѣпостивъ печать, вернуть ей ея характеръ независимости.
Нѣмцы во время оккупаціи Юга Россіи сразу поняли, что русскую печать нельзя взять ни подкупами, ни фельдфебельскими окриками, ни внѣдреніемъ «бутерброднаго» тона. Лучшіе результаты дала политика оказанія оккупаціонными властями вліятельнымъ и независимымъ газетамъ услугъ техническаго характера. Этимъ путемъ далеко не всегда создавались прозелиты воинствующаго германизма, но ослаблялась сила, пусть и подцензурной, но глухой оппозиціи. Австро-германцы снабжали — конечно, за плату и, даже, не малую — газеты Кіева и Одессы бумагой, краской, новыми шрифтами и т. д. Этого рода услуги обязывали, связывали въ нѣкоторомъ отношеніи редакціи, создавали почву для систематическаго, настойчиваго и упорнаго испрашиванія оккупантами услугъ и одолженій. «Система» эта давала плоды, безъ сомнѣнія, лучшіе въ смыслѣ степени воздѣйствія на общественное мнѣніе, чѣмъ практиковавшееся добровольческимъ «Освагомъ» открытіе «своихъ» новыхъ газетъ. Съ этими газетами, несмотря на ихъ сравнительную дешевизну, мало считались, онѣ справедливо трактовались, какъ оффиціозы и рептиліи. Но «неважныя» газеты плодились и размножались, какъ грибы, ихъ основывали даже въ центрахъ, гдѣ и до того существовала независимая и вліятельная газета, стоявшая опредѣленно на платформѣ Добровольческой Арміи (напр., въ Одессѣ, гдѣ старая мѣстная газета «Одесскій Листокъ» стойко поддерживала добровольцевъ даже въ періоды гоненія на нихъ со стороны украинцевъ, нѣмцевъ, соціалистовъ и т. д.) Вмѣсто созданія «неважныхъ» газетъ было бы куда раціональнѣе пріобрѣтеніе вліянія на существующія и читаемыя газеты путемъ облегченія снабженія ихъ бумагой. Бумажный голодъ свирѣпствовалъ въ 1919 г. на Югѣ Россіи, выписать бумагу изъ за-границы было непосильно большинству частныхъ изданій. Между тѣмъ, на финляндскомъ бумажном рынкѣ въ то время было громадное количество сфабрикованной уже бумаги «русскихъ» форматовъ, курсъ финляндской валюты стоялъ тогда еще низкій, но отдѣлъ пропаганды такъ и не доставилъ на Югъ пароходъ съ бумагой, которую можно было бы по опредѣленному курсу переуступать газетамъ. Количество отпускаемой бумаги, ея цѣна и т. д. могли бы сообразоваться съ отношеніемъ данной газеты къ большевикамъ, добровольцамъ, ея удѣльнымъ вѣсомъ въ мѣстномъ обществѣ и т. д. Этимъ путемъ, легко было облегчить сбытъ близкихъ по духу Добро-арміи газетъ, оказать извѣстное вліяніе на колеблющихся и нейтральныхъ и т. д. Но все это — требовало энергіи, гибкости, профессіональныхъ навыковъ, т. е. всего того, чего никакъ не могли дать чиновники и диллетанты изъ «Освага», среди которыхъ было, къ тому же, столько бездари.
Не подлежитъ сомнѣнію, что въ будущемъ, съ возстановленіемъ Россіи, роль будетъ снова играть лишь частная независимая печать. Роль государственной власти на первыхъ порахъ, при разстройствѣ бумажной промышленности и трудностяхъ, при состояніи транспорта, доставки бумаги изъ Финляндіи или Швеціи, будетъ заключаться въ снабженіи газетъ бумагой, внѣпартійно учитывая при этомъ роль, цѣли, направленіе каждаго отдѣльнаго органа печати, считаясь исключительно со степенью способствованія даннаго органа устроенію государственнаго порядка и возстановленію законности. Если и понадобится на первыхъ порахъ возрожденной независимой русской печати этого рода помощь извнѣ, то въ остальномъ она, конечно, должна будетъ справляться собственными силами. Не легкое, однако, это будетъ дѣло. Газетный аппаратъ въ Россіи основательно разбитъ. Не только въ области типографской техники, но и въ чисто литературной сферѣ русская журналистика представляетъ собою руины. Въ Сов. Россіи существовала только партійно-казенная печать и совершенно отсутствовала пресса независимая и свободная, зарубежныя русскія газеты, объединивъ вокругъ себя часть старой гвардіи, въ общемъ понизили уровень развитія и высоту традицій добольшевистской русской журналистики. Старые магикане газетнаго труда — частью разстрѣляны, частью одряхлѣли и вышли въ тиражъ, частью — оставили журналистику какъ профессію, частью — «продали шпагу свою» и служатъ мамонѣ большевизма. Новыхъ силъ пока почти не выдвинулось, а то, что выдвинулось, за рѣдкимъ, опять таки, исключеніемъ въ малой степени заслуживаетъ вниманія. Придется создавать новые кадры газетныхъ работниковъ, что вещь не легкая, не скоро достижимая, но возможная. Застала же революція 1917 г. многія газеты, особенно провинціальныя, съ разношерстнымъ, не дифференцировавшимся составомъ сотрудниковъ. Скоро, однако, создались болѣе или менѣе однородныя по составу редакціи газетъ революціоннаго періода, куда были привлечены свѣжія силы. Въ мартѣ 1917 г. въ составѣ редакціи «Одесскаго Листка», газеты нѣсколько лѣтъ уже ведшей «кадетскую» линію, оказалось очень мало к.-д., но, зато, рядъ соціалистовъ разныхъ оттѣнковъ и одинъ крайне-правый. Редактору этой газеты пришлось разстаться съ инакомыслящими сотрудниками, привлекши къ работѣ нѣсколькихъ представителей профессуры и студенческой молодежи. Первые шаги были нелегкими, но дѣло, все же, удалось наладить. Это не парадоксъ, что въ провинціи гораздо легче было найти профессіонально подготовленнаго писателя-соціалиста, чѣмъ писателя-кадета. И до, и во время революціи распространеніе имѣли больше газеты крайне-лѣваго толка, заигрывавшія съ публикой и потакавшія ей. Читатель любилъ рѣдкое и дерзновенное «ниспроверженіе основъ», цѣнилъ рѣзко-оппозиціонный «перчикъ». Южная провинція знала двѣ особенно вліятельныя и распространенныя газеты «Одесскія Новости» и «Кіевскую Мысль», которыя, не взирая на различіе своего удѣльнаго вѣса, одинаково потворствовали крайне лѣвымъ теченіямъ. Въ «Кіевской Мысли» постепенно было захвачено вліяніе с.-д. меньшевиками и интернаціоналистами, придавшими этой типично «буржуазной» по облику издателей и части сотрудниковъ газетѣ боевой соціалистическій характеръ. Это имѣло успѣхъ, рынокъ реагировалъ повышеніемъ розницы — и «углубленіе революціи» велось полнымъ ходомъ. «Одесскія Новости» имѣли линію болѣе извилистую и мѣняющуюся, сильно подверженную колебаніямъ политическаго вѣтра: за короткій промежутокъ времени газета эта была германофильской и антанто-фильской, сіонистической, соціалистической, украинско-самостійнической и т. д. «Эволюціи» эти находились въ прямомъ соотвѣтствіи съ колебаніями въ настроеніяхъ капризной и измѣнчивой въ своихъ вкусахъ мелкой и средней буржуазіи одесскаго района. Рекордъ доходящаго до граціи хамелеонства побитъ былъ, однако, кіевской газетой «Послѣднія Новости» (ничего общаго но имѣетъ съ одноименной газетой, издающейся въ Парижѣ). Этотъ ходкій органъ бульварнаго типа мѣнялъ свои взгляды и «платформы» съ быстротой и ловкостью престижитатора. Власти смѣнялись на югѣ Россіи часто и порою — неожиданно, но кіевскія «Послѣднія Новости» всегда поспѣвали за всяческими перемѣнами. При томъ же фактическомъ редакторѣ и при томъ же составѣ сотрудниковъ эта кіевская газета горячо и пылко германофильствовала во время нѣмецкой оккупаціи, поддерживала Антанту (при появленіи французскаго флота въ Черномъ морѣ), поддерживала Добровольцевъ (когда Доброармія укрѣплялась въ кіевскомъ районѣ) и славословила украинскихъ самостійниковъ (при захватѣ Кіева петлюровцами). Эти вольты производились безо всякаго стѣсненія, такъ сказать — при всемъ честномъ народѣ. Вчера только въ рядѣ статей и замѣтокъ кіевскія «Послѣднія Новости» съ пыломъ и жаромъ отстаивали носительницу національно-государственной идеи — Добровольческую Армію, героически стремящуюся возсоздать единую Россію, а завтра — буквально завтра — и на томъ же мѣстѣ появлялись проклятія по адресу добровольцевъ и льстивыя словеса по адресу Петлюры, пришедшаго, наконецъ, освободить родной край отъ поработителей из стана «единой Россіи». Существуетъ опредѣленное объясненіе этихъ явно-развратныхъ и циничныхъ «эволюцій», но врядъ ли удастся документально доказать ихъ мотивы и происхожденіе, въ виду несохранности отчетовъ бюро пропаганды австро-германской, французской, добровольческой, петлюровской и т. д.
Русская печать до большевизма была, въ общемъ, мало развращена, продажность убѣжденій клеймилась и въ ней не прививалась. Отъ самаго общественнаго мнѣнія нашего въ значительной степени зависитъ и сохраненіе въ будущемъ этого характера неподкупности русской печати. Читатель обычно очень консервативенъ въ своей привязанности къ данной газетѣ, съ которой его часто связываетъ больше привычка, чѣмъ общность мнѣній и вкусовъ. Послѣ большевиковъ всѣ русскія газеты будутъ новыми, не будетъ такихъ, къ которымъ привыкли настолько, что ругаютъ, но все же читаютъ ихъ. Отъ интеллигентнаго читателя и будетъ зависитъ поддерживать честную и независимую газету симпатичнаго ему направленія, игнорируя и даже бойкотируя газету, проповѣдующую взгляды, признаваемые имъ вредными или навѣянными сторонними соображеніями, не слишкомъ идеальнаго свойства. До сихъ поръ русскіе обыватели сдавали свои объявленія, не считаясь съ направленіемъ газеты, въ которой они появлялись. Теперь, убѣдившись на горькомъ опытѣ, къ чему приводитъ систематическая проповѣдь газетами разрушенія основъ государственнаго и экономическаго строя, русское купечество, промышленники, банки, домовладѣльцы и т. д. должны непремѣнно вносить элементъ сознательности и въ выборѣ газеты, въ которую ими сдаются ихъ объявленія. Другимъ вѣрнымъ способомъ поддержки газеты надлежащаго направленія является пріобрѣтеніе ея не въ розничной продажѣ, а — путемъ непосредственной подписки въ конторѣ данной газеты. Этимъ путемъ не только сохраняются за газетой тѣ отчисленія — не менѣе 25 % — которыя дѣлаются перепродавцамъ въ розницу, но и дается возможность газетѣ создать себѣ стабильный и твердый бюджетъ, благодаря регулярному поступленію подписной платы въ опредѣленные календарные сроки.
Революція создала газеты — эфемериды, новыя періодическія изданія росли, какъ грибы, исчезали они часто быстро и неожиданно. Районъ сбыта газетъ въ періодъ гражданской войны все сужался — вслѣдствіе постепеннаго сокращенія территоріи, не подвластной большевикамъ, — доставка газетъ, благодаря разстройству сообщеній, становилась сугубо не регулярной. Все это заставляло отказываться отъ подписки и предпочесть покупку отдѣльныхъ №№. Но до 1917 г. такія газеты, какъ «Русское Слово», «Биржевыя Вѣдомости», «Русскія Вѣд.», «Рѣчь», «Южный Край» и т. д. имѣли значительную часть своей обширной аудиторіи, особенно въ провинціи, изъ постоянныхъ подписчиковъ, годовыхъ или помѣсячныхъ.