Революція застала въ Одессѣ городскую думу крайне праваго направленія, пользовавшуюся весьма дурной славой и въ хозяйственномъ отношеніи. До роспуска старой думы Временнымъ Правительствомъ, на ея мѣсто созванъ былъ общественными организаціями особый общественный комитетъ, выполнявшій функціи думы. Общественный комитетъ этотъ избралъ новую городскую управу, къ которой перешло фактическое руководство всѣмъ городскимъ хозяйствомъ. Общественный комитетъ былъ учрежденіемъ громоздкимъ, очень многолюднымъ, съ текучимъ составомъ, съ хаотическими засѣданіями. Ни конституціи, ни строго опредѣленнаго устава у него не было, право делегировать представителей принадлежало «общественнымъ организаціямъ и учрежденіямъ», подъ именемъ которыхъ фигурировали почти всѣ общественныя группировки, которыя только этого хотѣли. Бюро общественнаго комитета было завалено заявленіями о допущеніи новыхъ представительствъ, приходилось всячески парировать эти домоганія, сокращать число представителей отдѣльныхъ организацій и т. д.
Бѣда заключалась еще и въ томъ, что допускались къ участію въ общественномъ комитетѣ не данные его представители, а опредѣлялось только число ихъ, замѣщеніе-же отведенныхъ мѣстъ производилось самой данной организаціей, получившей право представительства. Списки представителей каждой организаціи постоянно мѣнялись, происходили замѣщенія кандидатами, отказы и новыя делегированія и т. д. Въ итогѣ получалась пестрота и текучесть состава собранія, и безъ того многолюднаго (до 200 — 300 членовъ) и сумбурнаго. Кого только не было въ этихъ засѣданіяхъ общественнаго комитета: представители политическихъ, національныхъ, профессіональныхъ, сословныхъ, раіонныхъ, классовыхъ, благотворительныхъ, просвѣтительныхъ и прочихъ организацій. Делегаты приказчиковъ, врачей, инженеровъ, ветеринаровъ, старообрядцевъ, караимовъ, судейскихъ, военныхъ, рабочихъ, предпринимателей, акушерокъ, зубныхъ врачей и т. д. спѣшили принятъ участіе въ преніяхъ общественнаго комитета. Все это создавало изрядную безтолочь и сумбуръ, продолжавшіеся до избранія новой думы, по закону Вр. Правительства, состоявшагося лѣтомъ 1917 г.
Въ теченіе первыхъ полутора лѣтъ революціи мнѣ привелось быть гласнымъ одесской городской думы. Подавляющее большинство членовъ этой думы было соціалистическое, выборы происходили въ атмосферѣ демагогіи, въ нихъ принимала участіе и случайно оказавшаяся въ городѣ воинская часть, изъ числа разложившихся и деморализованныхъ. Главенствующей въ думѣ фракціей были с.-р., которые съ теченіемъ времени разложились на рядъ группъ болѣе лѣваго (большевиствующаго) и болѣе праваго оттѣнка (трудовая группа). Коалиціоный принципъ проводился думой все почти время ея существованія. Значительную ролъ въ думской жизни игралъ такъ называемый сеньоренъ-конвентъ, совѣтъ думскихъ старѣйшинъ, подъ именемъ которыхъ разумѣли — молодыхъ, по большей части, — представителей думскихъ фракцій. Въ этомъ «совѣтѣ старѣйшинъ» намѣчалась повѣстка засѣданій, сговаривались по поводу различныхъ выборовъ, намѣчались резолюціи, дѣлались попытки соглашеній.
Еще до открытія думы, господствующая фракція с.-р. предложила к.-д. работать на коалиціонныхъ началахъ, при чемъ к.-д. было удѣлено 2 мѣста членовъ управы, званіе товарища предсѣдателя, а впослѣдствіи и предсѣдателя городской думы, а также — постъ главнаго городского контролера. Наличіе контрольнаго органа въ рукахъ оппозиціи представлялось шагомъ принципіально правильнымъ. Фракціи к.-д. удалось провести черезъ думу выработанное ею положеніе о реформированномъ городскомъ контролѣ, причемъ главный городской контролеръ отнынѣ подчинялся не городскому головѣ, предсѣдателю контролируемой управской коллегіи, а — предсѣдателю ревизіонной комиссіи. Контроль и началъ работать совмѣстно съ ревизіонной комиссіей, ставъ учрежденіемъ независимымъ и свободнымъ въ своихъ дѣйствіяхъ и критикѣ. Новая городская дума, избранная въ 1919 г., по духу оппозиціи думѣ 1917—1918 г., раскассировала учрежденный ею контроль, вновь подчинивъ его городскому головѣ и сведя тѣмъ на нѣтъ одну изъ немногихъ цѣлесообразныхъ реформъ хозяйственнаго характера, проведенныхъ въ жизнь первой думой всеобщаго избирательнаго права.
Дума сравнительно мало занималась вопросами хозяйственнаго характера, едва-ли не все ея вниманіе отвлекали и привлекали событія политическаго свойства. Безконечныя по числу смѣны власти на югѣ, естественно, находили откликъ въ думѣ, которая считала своимъ долгомъ отзываться на всѣ главнѣйшія политическія перемѣны. Одесса переходила многократно изъ рукъ въ руки, каждая новая власть дѣлала надъ городомъ свои эксперименты, критика и оцѣнка которыхъ дѣлались въ городской думѣ. Австрійцы, гетманская власть, большевики, французы, добровольцы и т. д., всѣ находили ту же думу на своемъ посту мѣстнаго парламента.
Опредѣленно анти-большевистское думское большинство, за исключеніемъ малочисленной фракціи к.-д. прохладно относилось къ власти Добровольческой арміи. Не становясь ей въ открытую оппозицію и порою маскируя даже свое къ ней отрицательное отношеніе, думское большинство неизмѣнно придерживалось формулы «ни Деникинъ, ни Ленинъ». Приходъ въ Одессу добровольцевъ лѣтомъ 1919 г. сопровождался печальнымъ эпизодомъ, не мало содѣйствовшимъ охлажденію отношеній думы къ добровольческой власти. Членомъ одесской городской управы по водопроводному отдѣленію былъ молодой инженеръ Ф. С. Бернфельдъ, правый с.-р., человѣкъ мягкой души, большого идеализма и честности. Оставшись и при большевикахъ на стражѣ охраны город. хозяйства и состоя «комиссаромъ городского водопровода», Ф. С. Бернфельдъ не скрывалъ своего рѣзко-отрицательнаго отношенія къ большевикамъ и среди группы своихъ единомышленниковъ былъ однимъ изъ немногихъ, съ нетерпѣніемъ ждавшихъ прихода добровольцевъ. Въ день занятія Одессы небольшимъ добровольческимъ авангардомъ, мимо квартиры Ф. С. Бернфельда проходило два офицера, которые хотѣли реквизировать стоящую у подъѣзда пролетку, служившую для поѣздокъ на водопроводную станцію. Кучеръ возражалъ противъ возможности этой реквизиціи, указывая, что пролетка принадлежитъ комиссару водопровода. Этотъ «титулъ» побудилъ офицеровъ явиться на квартиру Ф. С. Бернфельда и объявить его арестованнымъ. Обращеніе къ Ф. С. Беренфелъду на ты, грубое третированіе его, какъ большевика, вызвали со стороны арестованнаго нервныя реплики. Когда въ город. управѣ стало извѣстно объ арестѣ Ф. С. Бернфельда, къ военнымъ властямъ явились заслуживающія ихъ довѣрія лица, чтобы засвидѣтельствовать лойальность и ярый анти-большевизмъ арестованнаго. Но было уже поздно: Ф. С. Бернфельдъ былъ застрѣленъ и трупъ его, кѣмъ то даже ограбленъ. Назначенное разслѣдованіе такъ и не выяснило деталей этого трагическаго происшествія, но самый фактъ его произвелъ не только на думу, но и на мѣстную интеллигенцію тягостное впечатлѣніе. По городу пошли разговоры, «обобщающаго» характера, подчеркиваніе того, что убитъ именно членъ лѣвой город. управы, соціалистъ, да къ тому же — еврей. Мягкая, милая улыбка всепрощенія скромнаго и застѣнчиваго Ф. С. Бернфельда, этой безвинной жертвы гражданской войны, неизмѣнно вспоминалась его друзьямъ, когда у его могилы началась опредѣленная политическая пропаганда...
Но не только вихрь политическихъ событій отвлекалъ думу отъ занятія чисто хозяйственными вопросами. Въ думѣ было много людей случайныхъ, чуждыхъ интересамъ города и не связанныхъ съ ними. Эту категорію гласныхъ хозяйственные вопросы мало интересовали. Посѣщаемость думскихъ засѣданій была не слишкомъ усиленная. Гласныхъ изъ пригородныхъ селеній останавливала часто отъ явки въ думу дальность разстоянія и невозможность послѣ засѣданія добраться домой. Гласные изъ болѣе близкихъ окраинъ города спѣшили пуститься въ обратный путь часто въ самый разгаръ засѣданія, начало которыхъ было хронически неаккуратнымъ изъ за длительныхъ предварительныхъ фракціонныхъ совѣщаній и частныхъ запаздываній. Городъ вечеромъ почти не освѣщался, имѣли мѣсто грабежи, зачастую раздавалась стрѣльба — многимъ, въ томъ числѣ и женщинамъ-гласнымъ — была неохота ходить въ такихъ условіяхъ въ думу. Назначенію-же дневныхъ засѣданій препятствовали профессіональныя или служебныя занятія гласныхъ. Гласные-интеллигенты зачастую лишены были возможности вникать въ опредѣленные сложные вопросы городского хозяйства съ его многомилліоннымъ бюджетомъ, такъ какъ вниманіе все время отвлекалось калейдоскопомъ событій. Помнится, какъ мнѣ такъ и не удалось закончитъ порученнаго мнѣ обревизованія отчетности мѣстной милиціи: когда я явился въ зданіе милиціи за справками, оно оказалось уже занятымъ большевиками, продѣлавшими очередной переворотъ, а затѣмъ, когда большевиковъ временно не стало, милицію раскассировали, изъявъ изъ вѣдѣнія городского самоуправленія и самую заботу о полиціи безопасности.
Городская дума нѣсколько разъ подвергалась досрочнымъ роспускамъ: распускали ее большевики, украинцы, австрійцы. Большевики загоняли распущенную управу и думу въ подполье, откуда онѣ выходили съ очереднымъ уходомъ большевиковъ. Украинскій комиссаръ Коморный распустилъ думу при торжественной обстановкѣ, назначивъ довольно таки правый составъ управы, который, подъ давленіемъ обстоятельствъ, вынужденъ былъ снова уступить мѣсто прежнимъ думскимъ избранникамъ. Не взирая на роспускъ думы, гласные собрались на засѣданіе и были арестованы. Австрійцы, взбѣшенные постоянной оппозиціей думы, распустили ее, послѣ чего начались хлопоты о возстановленіи Думы въ правахъ, причемъ въ числѣ хлопотавшихъ были и не сторонники думскаго большинства, не считавшіе, однако, возможнымъ примириться съ насильственнымъ роспускомъ думы оккупантами. Послѣ длительныхъ переговоровъ удалось сговориться съ австрійскими властями на компромиссѣ: дума возстанавливается въ правахъ, но избираетъ новую управу, не соціалистическаго и чисто дѣлового уклона. Гласные соціалисты воздержались отъ выборовъ новой управы, составъ которой былъ намѣченъ и проведенъ «буржуазными» фракціями, преимущественно к.-д. Городскимъ головой былъ избранъ ген. А. С. Санниковъ, впослѣдствіи начальникъ снабженія Добровольческой арміи и главноначальствующій Одессы и ея раіона.
Любопытно, что гетманское правительство не сочло возможнымъ стать на точку зрѣнія необходимости охраны думы отъ посягательствъ на нее со стороны оккупантовъ. Подъ давленіемъ общественнаго мнѣнія и посланной въ Кіевъ думской делегаціи, министерство Ф. А. Лизогуба послало въ Одессу для ознакомленія на мѣстѣ съ обстоятельствами роспуска думы державнаго секретаря И. А. Кистяковскаго. Послѣдній, пріѣхавъ въ Одессу, сталъ отстаивать мысль — подсказанную правыми кругами — что нѣтъ резона возстановлять соціалистическую думу. Въ отвѣтъ на доводы представителей к.-д. фракціи, что роспускъ думы нервируетъ населеніе, не мирящейся съ произволомъ австрійцевъ, И. А. Кистяковскій выдвинулъ въ качествѣ аргумента, что нецѣлесообразно оспаривать состоявшееся рѣшеніе австрійскаго командованія, такъ какъ, де, иначе австрійцы... возьмутъ себѣ Одессу, согласившись на уступку Тріеста Италіи. Путемъ этого «довода» предполагалось воздѣйствовать на патріотизмъ к.-д., но представители к.-д., оказавшись не столь уже наивными и слѣпо довѣрчивыми, рѣшили иными путями добиться отмѣны роспуска думы. Путемъ непосредственныхъ переговоровъ съ австрійскимъ генераломъ фонъ-Бельцемъ, удалось выработать компромиссное рѣшеніе о возстановленіи думы при условіи отставки старой управы, причемъ, конечно, вопросъ о Тріестѣ и не подымался.
Гласные полу-интеллигенты, а такихъ было много, — имѣлись среди гласныхъ малограмотные и даже безграмотные — проявляли въ хозяйственныхъ вопросахъ узость, заботу о своей лишь колокольнѣ, полное неумѣнье возвыситься до пониманія задачъ городского хозяйства въ его цѣломъ. Порою проявлялось мелочное стремленіе къ копеечной экономіи, то, вдругъ, сказывалась непомѣрная щедрость за счетъ городского сундука въ пользу близкой или вліятельной группы населенія. Въ началѣ существованія одесской думы, избранной по закону Времен. Правительства, ею былъ рѣшенъ вопросъ о сдачѣ въ аренду городскихъ земель съ полнымъ нарушеніемъ интересовъ городской кассы, но, зато, съ необычайно внимательнымъ учетомъ пожеланій небольшой группы избирателей, которые, къ всеобщему конфузу, стали отъ себя передавать участки городской земли со значительной надбавкой въ арендной платѣ. Не менѣе скандальнымъ оказалось и думское рѣшеніе объ эксплоатаціи огородовъ на поляхъ орошенія, откуда безъосновательно изгнали опытныхъ болгаръ-огородниковъ, чтобы замѣнить ихъ новичками въ огородномъ дѣлѣ, финансово мало надежными, но... голосовавшими за 19№ (списокъ с.-р).
При обиліи въ составѣ думы гласныхъ, съ одной стороны, мало-интеллигентныхъ, а съ другой, мало знакомыхъ и съ мѣстными дѣлами, и съ мѣстными дѣятелями, не легко проходили всякаго рода выборы на должности, предусмотрѣнныя городовымъ положепіемъ для замѣщенія ихъ по избранію городской думой. Выборы эти происходили обычно по фракціоннымъ спискамъ и по предварительнымъ междуфракціоннымъ соглашеніямъ. Не всегда, однако, дисциплина соблюдалась, не всегда и удавалось достичь соглашенія. Баллотировочные ящики часто хранили тайну многихъ выборныхъ «сюрпризовъ». Зато, партійно-политическій элементъ вносился также и въ выборы на должности, совершенно чуждыя политикѣ. При замѣщеніи даже должностей чисто хозяйственнаго характера зачастую вспыхивала острая партійная борьба, объясняемая часто тѣмъ, что, если не «лидеры», то «массы» какой-либо вліятельной фракціи просто хотѣли пристроить «родного человѣчка». Громадныхъ трудовъ стоило гласнымъ-интеллигентамъ, привыкшимъ уважать независимость суда, ослабленіе партійныхъ страстей при выборахъ мировыхъ судей. Любопытно, что для проведенія кандидатуръ нѣкоторыхъ умѣренныхъ приходилось въ частныхъ совѣщаніяхъ гласныхъ излагать «эффектный» съ революціонной точки зрѣнія формуляръ даннаго кандидата въ мировые судьи. Одинъ изъ почетныхъ Одесскихъ мировыхъ судей былъ избранъ только потому, что за него, не соціалиста, голосовали гласные-сѣрячки, соблазненные изложеніемъ на частномъ совѣщаніи однимъ изъ гласныхъ к.-д. того факта, что будущаго городского судью преслѣдовали при старомъ режимѣ. Только благодаря тому, что въ 1907 г. данное лицо обвинялось въ томъ, что оно повѣсило въ 1905 г. красный флагъ надъ зданіемъ городской думы, — что, впрочемъ, не было даже подтверждено передъ судомъ судебной палаты съ участіемъ сословныхъ представителей, — въ 1917 г. это же лицо было избрано мировымъ судьей, вполнѣ, впрочемъ, заслуживая этого почетнаго избранія. Когда осенью 1917 г. новая Одесская городская дума приступила къ работѣ, ею былъ избранъ городскимъ головой старый партійный работникъ с.-р. В. Н. Сухомлинъ, человѣкъ не только чуждый городу и его интересамъ, но, по подготовкѣ, возрасту и состоянію здоровья, и не способный къ отправленію многосложныхъ обязанностей городского головы. Г. Сухомлинъ самъ скоро понялъ, что мѣсто городского головы — не по немъ, и подалъ въ отставку.
Значительнымъ препятствіемъ въ планомѣрной работѣ думы была трудность разрѣшенія вопроса о фактическомъ руководительствѣ отдѣльными отраслями городского хозяйства, имѣвшими спеціально торгово-экономическій характеръ. Люди, имѣвшіе въ этой области навыкъ и опытъ, т. е. купцы, если даже и удавалось преодолѣть вопросъ объ ихъ «буржуазности», обычно — за рѣдкими исключеніями — отказывались входить въ составъ городской управы и вѣдать хлопотливымъ продовольственнымъ или торговымъ отдѣленіями, т. к. жалованъе давалось сравнительно малое, а отвѣтственность и работа были большія. Когда-же прибѣгали къ услугамъ интеллигентовъ, представителей какой-либо либеральной профессіи, то они скоро запутывались въ тонкостяхъ чисто торговыхъ операцій, давали себя обходить контрагентамъ или служащимъ, допускали бюрократизмъ, злоупотребленія и т. д. Въ думскихъ комиссіяхъ, обсуждавшихъ вопросы торговаго характера, точно такъ-же постоянно имѣла мѣсто коллизія воззрѣній спеціалистовъ и сужденій профановъ.
Рекрутированье городскихъ служащихъ было подвержено приблизительно тѣмъ-же вліяніемъ, что руководили составленіемъ списка гласныхъ. За время революціи третій элементъ необычайно численно возросъ, но моральный его уровень и общественная закваска — сильно понизились. Чисто синдикалистическія требованія союза городскихъ служащихъ часто и во многомъ парализовали волю думы, навязывая ей опредѣленныя рѣшенія, заставляя увеличивать расходный бюджетъ, но стѣсняя въ смыслѣ сокращенія штатовъ.
Близкое сравнительно наблюденіе за ходомъ городского хозяйства за періодъ революціи показало, какъ осторожно надо подходить къ вопросамъ муниципализаціи городскихъ предпріятій. Естественно, что въ эпоху увлеченія всѣми видами соціализма, усилилась и мода на муниципальный соціализмъ, стало рости число муниципальныхъ предпріятій. Толку отъ этого для населенія было, правда, немного. Общія условія были необычайно тяжелыя, но, все-же, опытъ показалъ, что въ русскихъ условіяхъ муниципализація промышленныхъ и торговыхъ предпріятій проходитъ, въ общемъ, мало успѣшно. Причинъ тому много: тутъ и необходимость наличія болѣе гибкаго и подвижного аппарата управленія, и гнетъ бюрократизма, и трудность подобрать подходящій штатъ работниковъ, и неумѣнье совладѣть съ мѣняющимися условіями рынка и т. д. Повидимому, придется органамъ мѣстнаго самоуправленія перейти къ системѣ смѣшанной, практикуемой въ Америкѣ, гдѣ многія городскія предпріятія ведутся спеціальными акціонерными о-вами, въ которыхъ контрольный пакетъ акцій находится у городского управленія: этимъ путемъ достигается одновременно коммерчески-дѣловое веденіе дѣла, сочетаемое съ общественной защитой интересовъ населенія.
Муниципализація промышленныхъ предпріятій стала сравнительно широко практиковаться еще задолго до революціи, но только со времени революціи осуществился давнишній пунктъ всѣхъ прогрессивныхъ муниципальныхъ программъ— муниципализація полиціи. Переходъ полиціи въ вѣдѣнье городского самоуправленія былъ едва-ли не однимъ изъ первыхъ шаговъ революціи въ области городского хозяйства. Полиція стала именоваться милиціей, она перешла изъ вѣдомства мин-ва вн. дѣлъ въ вѣдѣнье городскихъ управленій, но лучше отъ этого охрана общественной безопасности и порядка отнюдь не стала. Напротивъ того, сохранивъ старыя повадки полиціи — взяточничество, грубость, игнорированіе закона, милиція скоро присоединила къ нимъ крайнюю безпорядочностъ, лѣнь, безтолковость. Не легко, конечно, въ революціонные періоды ставить на высоту полицейскую службу, но, все-же, можно было и въ дни революціи успѣшнѣе бороться съ грабежами, загрязненіемъ улицъ, безнаказанностью преступленій, которые сопровождали во всѣхъ городахъ дѣятельность «милицейскихъ». Среди чиновъ милиціи не было дисциплины, они мало чувствовали надъ собою руководящую руку, въ дѣлопроизводствѣ милиціи царилъ невѣроятный хаосъ; милицейскіе постоянно исчезали со своихъ постовъ. Содержаніе милиціи обходилось дорого городской кассѣ, а толку отъ нея было мало. На югѣ милиція просуществовала, впрочемъ, недолго, ее скоро замѣнила «державная варта» (въ гетманскій періодъ) и «государственная стража» (въ періодъ деникинскій), милиція вновь появлялась на сцену лишь въ короткія «передышки» отъ большевиковъ или въ частые на югѣ дни «междуцарствія». Нужно сказать, что и въ средѣ городскихъ дѣятелей изъятіе полиціи изъ круга компетенціи городского самоуправленія особаго сожалѣнія, въ сущности, не вызывало: очень ужъ содержаніе милиціи было обременительно для городского бюджета, слишкомъ уже ХЛОПОТЛИЕО было завѣдыванье ею, да и необычно для «штатскихъ» городскихъ дѣятелей руководительство полу-военной организаціей городской полиціи.
Большевистская группа была въ одесской думѣ не велика и мало вліятельна. Борьба съ нею велась не только «буржуазными», но и соціалистическими группами. На почвѣ изоляціи большевистскихъ и сочувствующихъ имъ гласныхъ имѣли мѣсто совмѣстныя дружныя выступленія различныхъ фланговъ думы. Не помню сейчасъ, въ точности, по какому именно острому политическому вопросу, думское большинство отклонило резолюцію фракціи к.-д., но, когда дошла очередь до голосованія резолюціи с.-р., заключавшей въ себѣ апеллированіе къ международному соціалистическому бюро, гласные к.-д. не взирая на это, высказались за нее, выбирая изъ двухъ золъ меньшее и предпочитая эту резолюцію торжеству большевистской точки зрѣнія. Большевики, заранѣе предчувствуя, что голоса разобьются и что ни одна изъ предложенныхъ и направленныхъ противъ нихъ резолюцій не пройдетъ, были зѣло сконфужены поддержкой к.-д. партійно-соціалистической формулы. Вспоминается еще другой случай, когда гласные к.-д., отстаивая допустимость пріостановки дѣйствія конституціонныхъ гарантій въ періодъ обостренія гражданской войны, оправдывали внѣсудебные аресты мѣстной администраціей большевистскихъ дѣятелей. Представитель с.-р. счелъ возможнымъ высказаться за борьбу въ административномъ порядкѣ только съ уголовными проступками большевиковъ. Такъ какъ не трудно подводить всѣ дѣйствія большевиковъ подъ уголовный кодексъ, к.-д. фракція не возражала противъ подобной постановки вопроса и, въ результатѣ, дума, къ бѣшенству большевиковъ, приняла резолюцію, оправдывающую дѣятельность администраціи.
До того, въ первый періодъ большевизма, дума, принявъ цѣликомъ запросъ фракціи партіи народной свободы по вопросу о безчинствахъ отдѣльныхъ красногвардейцевъ, высказала свое отрицательное отношеніе къ актамъ грубой незакономѣрности, совершавшимся надъ беззащитными обывателями безшабашными красногвардейцами. Подъ флагомъ борьбы со спекуляціей и съ храненіемъ оружія уголовными или контръ-революціонными организаціями, красногвардейцы, минуя, конечно, судебную власть и судебную милицію, допускали сплошное издѣвательство надъ обывателями. Помнится, что въ запросѣ к.-д., который мнѣ, какъ предсѣдателю думской фракціи к.-д., привелось обосновывать въ думѣ, приводился рядъ конкретныхъ фактовъ самаго возмутительнаго свойства, рисовавшихъ разгулъ произвола и насилія. Въ качествѣ «спекулятивнаго» товара отнималась партія икры и маслинъ, конфискуемые товары потомъ поступали въ продажу, тѣнь явныхъ злоупотребленій витала надъ всей этой «борьбой съ спекуляціей», производившейся красногвардейцами. Дума осудила эти злоупотребленія, стала на защиту правъ и интересовъ своихъ согражданъ. Но «штабъ красной гвардіи», видя въ этомъ постановленіи думы умаленіе своего достоинства, опубликовалъ въ печати слѣдующее свое, не лишенное характерности, постановленіе, текстъ котораго случайно оказался сейчасъ у меня подъ руками:
«Красная гвардія въ связи съ послѣднимъ думскимъ засѣданіемъ постановила: «Въ виду того, что въ засѣданіи гор. думы 24 с. м. кадетомъ Штерномъ было брошено тяжкое обвиненіе всей красной гвардіи, штабъ красной гвардіи сообщаетъ, что, если въ теченіе 3 дней кадетъ Штернъ не докажетъ фактическими данными взведенное имъ обвиненіе, онъ будетъ нами считаемъ, какъ клеветникъ. И если онъ говорилъ отъ имени всей партіи, то такового мы требуемъ отъ всей партіи. Въ противномъ случаѣ красная гвардія, какъ боевая пролетарская организація, оставляетъ за собой свободу дѣйствій и за послѣдствія не отвѣчаетъ».
Въ отвѣтъ на это «заявленіе» «штаба красной гвардіи», мною было опубликовано въ одесскихъ газетахъ письмо, которое также заключаетъ въ себѣ кое-какой матеріалъ для характеристики настроеній того времени съ его терроромъ «боевой пролетарской организаціи» и пролетарской цензурой:
«Долженъ замѣтитъ, что въ засѣданіи одесской городской думы 24 с. м., какъ это можно видѣть изъ стенограммы, я огласилъ только опредѣленные факты, подтвержденные свидѣтельскими показаніями и данными, оглашенными уже въ печати и никѣмъ не опровергнутыми. Данныя и факты эти, касающіеся ряда обысковъ и конфискацій товаровъ и оружія, произведенныхъ лицами, сославшимися на принадлежность свою къ красной гвардіи, конечно, могутъ бытъ представлены мною суду, къ которому лица, считающія себя оскорбленными, могутъ обратиться. Никакихъ обобщеній относительно красной гвардіи, какъ организаціи, не было ни въ запросѣ думской фракціи народной свободы, ни въ моей рѣчи, и никакихъ обвиненій, касающихся красной гвардіи, какъ цѣлаго, не приводилось. По долгу совѣсти, я, въ качествѣ гласнаго одесской городской думы, указывалъ въ своей рѣчи на отдѣльные факты изъ дѣятельности отдѣльныхъ красногвардейцевъ, по моему глубокому убѣжденію, незакономѣрные, совершенно недопустимые съ общественной точки зрѣнія и явно дискредитирующіе революціонныя организаціи. Долженъ въ заключеніе отмѣтить, что городская дума, принявъ цѣликомъ запросъ думской фракціи партіи народной свободы, тѣмъ самымъ высказала свое отрицательное отношеніе къ оглашеннымъ въ немъ фактамъ и явленіямъ. Вотъ все, что я считаю необходимымъ сказать въ отвѣтъ на заявленіе штаба красной гвардіи. Если организація эта имѣетъ намѣреніе фактически опровергнутъ сообщенное мною и представитъ достаточно документированное опроверженіе — я охотно оглашу его съ думской трибуны. Ибо фактическія возраженія, конечно, убѣдительнѣе указаній на оставленія за собой какой-то свободы дѣйствій и угрозъ по адресу гласнаго думы, избраннаго населеніемъ по всеобщему избирательному праву для защиты правъ и интересовъ гражданъ. Гласный одес. город. думы С. Ф. Штернъ.»
Можно было ожидать самосуда надъ обвинителемъ красногвардейцевъ, въ отношеніи котораго красная гвардія оставляла за собою «свободу дѣйствій» и «за послѣдстія не отвѣчала». Но дѣло ограничилось на этотъ разъ запугиваніями и до физическаго воздѣйствія не дошло, правда, не безъ вліянія ряда вліятельныхъ представителей лѣваго сектора думы на главарей красной гвардіи. Не взирая на то, что дума въ цѣломъ осудила поведеніе красногвардейцевъ, «штабъ красной гвардіи» считалъ это осужденіе «кадетской интригой», но не считалъ возможнымъ «разсчитаться» съ обличавшимъ ихъ гласнымъ к.-д., что вызвало бы рѣзкое осужденіе всей думы.
Въ Одессѣ имѣла мѣсто сильная чрезполосица власти, но и въ періоды, когда большевики воцарялись, изъ среды городскихъ дѣятелей выдвигались смѣлые ихъ обличители и противники. Пресловутый полковникъ Муравьевъ, созвавъ какъ-то въ зданіи городской думы собраніе представителей буржуазіи для выколачиванія съ нея котрибуціи, въ рѣзкой формѣ выразилъ неудовольствіе по поводу того, что въ залѣ засѣданія отсутствуютъ представители городского управленія. Узнавъ, что въ зданіи думы находится одинъ изъ главарей городского управленія (правый с.-р.), Муравьевъ отдать приказъ привести его въ залъ. *** вводятъ, терроризированное собраніе ждетъ жестокой съ нимъ расправы, но на всѣ окрики Муравьева раздаются спокойныя, достойныя и отнюдь не робкія реплики. Развращенный подчиненіемъ и подхалимствомъ Муравьевъ взбѣшенъ этими «дерзкими» отвѣтами и отдаетъ распоряженіе объ арестѣ ***, но впослѣдствіи, подъ напоромъ общественнаго мнѣнія, считаетъ необходимымъ его освободить. Въ городѣ запуганные обыватели долго еще повторяли содержаніе отвѣтовъ внѣшне-тщедушнаго *** всесильному большевистскому помпадуру. Такая-же смѣлость и независимость сужденій въ другихъ случаяхъ проявлялась гласнымъ с.-д. ***[1], интеллигентнымъ рабочимъ, представляющимъ собою рѣдкое сочетаніе преданности своей партійной догмѣ съ широтой общихъ взглядовъ и терпимостью къ чужому мнѣнію. У этого соціалъ-демократа, чуждаго демагогіи и не по названію, а органически связаннаго съ рабочимъ классомъ, находилось достаточно вдумчивости и силы, чтобы протестовать противъ тираніи «диктатуры пролетаріата» даже въ моменты, когда диктатура эта осуществлялась и не останавливалась даже передъ репрессіями въ отношеніи рабочихъ.
Нужно совершенно откровенно признать, что первый опытъ примѣненія всеобщаго избирательнаго права къ выборамъ городскихъ думъ оказался мало удачнымъ, чтобы не сказать совсѣмъ неудачнымъ. Но изъ этого отнюдь не слѣдуетъ, что нужно отказаться отъ принципа всеобщности выборовъ. Законъ 1917 г. допускалъ къ выборамъ всѣхъ, случайно оказавшихся въ данномъ городѣ къ моменту составленія избирательныхъ списковъ или передъ самыми выборами. Проходившія воинскія части, бѣженцы изъ сосѣднихъ, или даже дальнихъ губерній, оказывались обладателями избирательнаго права. Никакой осѣдлости не требовалось для избранія гласныхъ мѣстной думы, призванной рѣшать мѣстныя дѣла. Пришлые элементы, чуждые городу, приравнивались въ правахъ къ мѣстнымъ аборигенамъ, морально и матерьяльно тѣсно связаннымъ съ благополучіемъ даннаго центра. Это было безспорной ошибкой; нѣсколько неосмотрительно былъ установленъ и возрастный цензъ, особенно для пассивнаго избирательнаго права. Въ русскихъ условіяхъ 21-годичный возрастъ, въ общемъ, недостаточенъ и для активнаго избирательнаго права, но, во время войны, при призывахъ въ армію лицъ и моложе 21 года, трудно было лишать активнаго избирательнаго нрава лицъ, достигшихъ уже 21 года; другое дѣло пассивное избирательное право, право не избирать, а бытъ избраннымъ; при нашемъ уровнѣ культуры нужно, чтобы право быть гласнымъ думы предоставлялось только уже достигшимъ 25 лѣтъ, когда накопился уже хотъ нѣкоторый житейскій и хозяйственный опытъ. Дефекты избирательнаго закона Временнаго Правительства сказались на результатахъ выборовъ и, слѣдовательно, и на дѣятельности самихъ городскихъ думъ. Впрочемъ, нельзя сказать утвердительно, не является-ли характеръ и размахъ дѣятельности городскихъ управленій революціоннаго періода послѣдствіемъ самой эпохи, такой сумбурной и стихійно-нескладной. Два года спустя, въ 1919 г., на югѣ Россіи городскіе выборы производились на основаніи всеобщаго избирательнаго права, ограниченнаго осѣдлостью, результатъ выборовъ оказался инымъ потому, главнымъ образомъ, что общественное настроеніе рѣзко измѣнилось, качнувшись, какъ реакція на большевизмъ, чрезмѣрно вправо. Фактъ этотъ является лишнимъ доказательствомъ того, что всеобщее избирательное право отнюдь не всегда даетъ перевѣсъ крайнимъ лѣвымъ элементамъ, все зависитъ отъ эпохи и ея настроеній, отъ круговъ, проявляющихъ абсентизмъ и т. д. Въ 1917 г. правые и умѣренные элементы воздерживались отъ участія въ выборахъ, какъ въ 1919 г. не пошли къ урнамъ весьма многіе элементы лѣвые. В 1917 г. преобладали въ массѣ избирателей настроенія крайне-лѣвыя, какъ въ 1919 г. начинали уже сказываться реакціонныя склонности.
Всеобщее избирательное право — раньше всего великая школа гражданственности. Первый опытъ оказался неудачнымъ, первый блинъ вышелъ комомъ, изъ этого еще не слѣдуетъ, что надо отмести и самый принципъ. Въ эпоху великихъ реформъ 1861 г. первые шаги новаго суда и мѣстнаго управленія точно такъ-же приносили не мало разочарованій и огорченій, но постепенно дѣло стало выравниваться.
Въ частности, нужно отмѣтить, что практика одесской городской думы вполнѣ оправдала точку зрѣнія тѣхъ, кто всегда отстаивалъ распространеніе всеобщаго избирательнаго права и на женщинъ. Въ городской думѣ 1917—1919 гг. было нѣсколъко гласныхъ-женщинъ, принадлежавшихъ къ разнымъ фракціямъ. Ни одна изъ нихъ особенно ярко не выдвинулась, но объясняется это тѣмъ, что вниманіе думы отвлекалось преимущественно политическими вопросами, въ области которыхъ женщины-гласные предпочитали уступать мѣсто мужчинамъ. Отнюдь не гоняясь за ораторскими лаврами, женщины-гласные мало выступали въ общихъ собраніяхъ думы, предпочитая отдаваться работѣ въ думскихъ комиссіяхъ, преимущественно — по общественному призрѣнію, школьной, ломбардной и др. Пассивное избирательное право женщины использовали широко; явка къ урнамъ избирательницъ и въ 1917 и въ 1920 г. была не меньшей, чѣмъ избирателей, а въ 1920 г. въ нѣкоторыхъ участкахъ церковно-приходскія сестричества рѣшили судьбу выборовъ. Все это свидѣтельствуетъ о томъ, что у избирательницъ и плательщицъ городскихъ налоговъ интересъ къ вопросамъ городского хозяйства — большой: ихъ хозяйственный опытъ можетъ бытъ съ пользой использованъ и въ области хозяйства чисто общественнаго типа.
Видную роль игралъ женскій элементъ и въ организаціонной работѣ предвыборнаго характера въ городскую думу и другіе общественно-политическіе органы. Въ этой области женщинами проявлялось въ Одессѣ много энергіи, рвенія, скромнаго труда. Близко стоя къ выборной кампаніи въ одесскую городскую думу, могу засвидѣтельствовать, что при этомъ проявлялось не мало организаціонныхъ способностей и безкорыстной преданности общественной работѣ.