Революція застала русское общество въ состояніи изряднаго невѣжества въ области національнаго вопроса. Въ либеральныхъ и соціалистическихъ кругахъ было принято отстаивать полноправіе и равноправіе «инородцевъ», а также самоуправленіе окраинъ. Среди правыхъ процвѣтала политика «бараньяго рога» и насильственной руссификаціи. Революція отбросила правые рецепты и въ отношеніи разрѣшенія вопроса о національностяхъ, населяющъхъ Россію, но среди дѣятелей революціи мало, кто давалъ себѣ ясный отчетъ въ конкретныхъ очертаніяхъ требованій и пожеланій отдѣльныхъ національностей. Формулы о «національно-территоріальной автономіи» о «полномъ національномъ и культурномъ самоопредѣленіи», о «правѣ національностей на распоряженіе своей судьбой» были туманны и для большинства — лишены конкретнаго содержанія. Средній интеллигентъ не зналъ, чего, собственно, хочетъ каждая національность и каждая окраина, не былъ знакомъ съ равнодѣйствующей пожеланій національностей. Какъ наслѣдіе системы централизма, и при желаніи осуществлять децентрализацію подходили со слишкомъ общимъ и единымъ мѣриломъ, со слишкомъ единообразными формулами. Вмѣсто болѣе или менѣе точныхъ знаній, вмѣсто углубленія различныхъ частностей существеннаго характера — пробавлялись розовой водицей идеалистической «симпатіи» ко всѣмъ требованіямъ національныхъ группъ, откуда-бы они не исходили, кѣмъ и чѣмъ они не были-бы продиктованы. Долгое время не вѣрили въ нѣмецкую подоплеку едва-ли не большинства сепаратистическихъ движеній. Департаментомъ полиціи стараго режима враждебныя Россіи тенденціи иныхъ представителей нѣкоторыхъ изъ окраинъ чрезмѣрно обобщались и раздувались, онѣ, даже, питались глупой политикой, механической и насильственной русификаціей и полицейскимъ гоненіемъ на мѣстную культуру, но — не было дыма безъ огня. Въ частности, правильны были указанія на близкое участіе Австріи и австрійскихъ агентовъ за кулисами украинскаго самостійничества. Облыжно было наименовать всѣхъ украинскихъ націоналистовъ «мазепинцами», но наивно было и отрицаніе связей съ Австріей гг. Грушевскихъ, Винниченко, Донцовыхъ и т. д. Обѣлять ихъ было-бы просто нелѣпо, когда документально извѣстна роль во время войны «союза вызволенья Украйны», пропаганда среди военно-плѣнныхъ, попавшихъ въ Австрію и Германію, клеветническія противъ Россіи кампаніи Скоропись-Іолтуховскихъ, украинскихъ бюро въ Швейцаріи, уніатскихъ пропагандистовъ съ митрополитомъ гр. Шептицкимъ во главѣ. Революція, къ сожалѣнію, не выбила почвы изъ подъ ногъ и у крайнихъ дѣятелей національнаго движенія. Не была парализована работа по разложенію Россіи, производившаяся сперва Германіей, а потомъ Англіей, не было понято самостійничество защитнаго отъ большевиковъ цвѣта ряда окраинъ, не была подана рука помощи умѣреннымъ элементамъ, добивавшимся уже не автономіи, а федераціи. Этоть ростъ требованій умѣренныхъ группировокъ былъ въ прямой зависимости отъ «щедрости» большевиковъ, легко и свободно соглашавшихся на полное отдѣленіе отъ Россіи «всѣхъ, всѣхъ, всѣхъ». Большевики заигрывали съ сепаратистами-руссофобами, нужно было поддержать среднее теченіе, принявшее федералистическую окраску. У насъ же упорно твердили объ единой и недѣлимой, дразнили и раздражали фразами о «Прибалтійскомъ краѣ», о «малороссахъ», о кавказскихъ «человѣкахъ» и т. д. Слово «федерація» стало на югѣ Россіи уподобляться «жупелу» и «металу» купчихъ изъ пьесъ Островскаго: его боялись, его обходили, имъ пугали. Въ особомъ совѣщаніи при Главнокомандующемъ вооруженными силами Юга Россіи два профессора-государствовѣда заставляли предавать федералистовъ чуть-ли не анаѳемѣ.
Нельзя не отмѣтить того факта, что нѣкоторые дальнозоркіе иностранцы предвидѣли вредныя послѣдствія централистическаго максимализма даже раньше иныхъ россіянъ. По случайному стеченію обстоятельствъ апогей самостійнической украинской агитаціи въ парижской прессѣ совпалъ съ пріѣздомъ въ Парижъ миссіи ген. Драгомирова (лѣтомъ 1919 г.). Бесѣдуя съ нѣкоторыми вліятельными французскими журналистами по украинскому вопросу и снабжая ихъ матерьялами о самостійникахъ, мнѣ пришлось выслушать отъ нынѣ уже покойнаго Жозефа Рейнаха, умѣреннаго и сдержаннаго публициста, очень преданнаго Россіи, буквально слѣдующее:
— «Нѣтъ, не помѣщу я въ «Фигаро» статьи противъ украинскихъ сепаратистовъ. Не потому, однако, что я сочувствовалъ-бы имъ, а вслѣдствіе того, что нужно, чтобы антибольшевистская власть поспѣшила съ провозглашеніемъ федералистическаго и республиканскаго принциповъ. Внѣ этого — нѣтъ спасенія, внѣ этого — большевизмъ, потеря Россіей выходовъ къ морямъ, сведеніе ея границъ къ существовавшимъ въ Московскомъ княжествѣ. Генералъ Драгомировъ, съ которымъ я вчера бесѣдовалъ, не хочетъ стать на эту точку зрѣнія. Тѣмъ хуже для того правительства, которое онъ представляетъ. Но и мы, друзья свободной Россіи, лишены возможности сдерживать вашихъ сепаратистовъ до тѣхъ поръ, пока другая сторона не откажется отъ своего нелѣпаго и отжившаго централизма»... Жозефъ Рейнахъ, стоя внѣ гущи россійскихъ дѣлъ и глядя на нихъ со стороны, формулировалъ, надо признать, правильную и здравую точку зрѣнія.
Сепаратизмъ вызвалъ къ жизни сотни министровъ, пословъ, главнокомандующихъ и т. д., которые цѣпко держатся за свою власть и всячески ее отстаиваютъ. Ихъ кровный интересъ — поддерживать полное и окончательное отдѣленіе отъ Россіи. Съ паденіемъ большевизма, если новая власть будетъ придерживаться трезвой и реальной политики въ національномъ вопросѣ, населеніе окраинъ будетъ находиться при рѣшеніи судьбы государственныхъ новообразованій подъ вліяніемъ соображеній преимущественно финансово-экономическаго характера. Не говоря уже о прочныхъ культурныхъ связяхъ, федеративное единеніе съ Россіей сулитъ не малыя экономическія выгоды — единый экономическій организмъ и общій торговый рынокъ, а также облегченіе и смягченіе бюджетно-налоговыхъ тяготъ (отпадутъ расходы на содержаніе отдѣльной арміи, министерствъ, дипломатическихъ представительствъ, пропаганды и т. д.). Сепаратизмъ сталъ для многихъ средствомъ карьернымъ, способомъ закрѣпить за собою опредѣленное высокое служебное положеніе. Ради культивированія государственной обособленности стали — о, выученники Бобриковыхъ, Шульгиныхъ и Рененкамфовъ, — насаждать искусственную украинизацію, грузинизанію и т. д., преслѣдовать все русское, притѣснять русскій языкь и даже отрицать русскую литературу и культуру. Изъ всѣхъ народовъ Россіи развѣ что одни только армяне, татары, караимы и евреи неповинны въ подобныхъ грубо-неприличныхъ и трагически-смѣшныхъ нанесеніяхъ ударовъ въ спину окровавленной Россіи. Изъ среды-же едва-ли не всѣхъ остальныхъ народовъ Россіи выступали шумливые милостивые государи, бравшіе на себя самозванно право говорить отъ имени своего народа и, не имѣя на то ни полномочій, ни достаточныхъ данныхъ, клеветать на Россію и злословить на весь русскій народъ. Если иные иностранцы еще недостаточно усвоили различье между царизмомъ и Россіей и между большевизмомъ и Россіей, то выросшимъ на русской культурѣ народамъ русскихъ окраинъ уже сугубо не пристало подобное смѣшеніе и обобщеніе.
Нужно опредѣленно признать, что грубое, цинично опирающееся на временную силу издѣвательство надъ всѣмъ русскимъ — безслѣдно врядъ ли пройдетъ и свой слѣдъ оставитъ въ видѣ извѣстнаго запаса раздраженія. Насильственное навязываніе украинскаго языка, малопонятнаго южно-русскому населенію, не освоившемуся съ «галлицизмами» «мовы», было длительной траги-комедіей. Учрежденія засыпались бумагами, которыя надо было переводить, среди чиновничества началось нездоровое соревнованіе въ знаніи украинской мовы, шпіонажъ и доносительство на говорящихъ «по московски». Когда изъ гетманскаго мин-ства торговли пошла въ гетманекое-же мин-ство труда бумага, написанная по русски, послѣдовалъ отвѣтъ на французскомъ діалектѣ съ просьбой впредь не писать на иностранномъ языкѣ и, въ крайнемъ случаѣ, пользоваться обще-употребительнымъ иностраннымъ языкомъ — французскимъ. Отрицалось даже двуязычіе — признаніе равноправно-государственными и украинскаго и русскаго языковъ, упрямо требовалось всеобщее употребленіе одного только языка — галиційско-украинскаго. Всѣ разновидности украинской власти, заявляли себя противниками большевиковъ, въ своихъ видахъ отожествлявшихся съ «москалями» вообще (фактически впрочемъ гг. Винниченко и Грушевскій и за долго до офиціальнаго пріятія коммунистической вѣры заигрывали съ большевиками). Украинская директорія дошла до такой наглости, что объявила офицеровъ русской добровольческой арміи, отстаивавшихъ Украйну отъ большевистскаго нашествія, иностранцами, подлежащими разоруженію и въ случаѣ отказа сдать оружіе, насильственной высылкѣ за предѣлы Украйны. На практикѣ мѣра эта осуществлена не была, но тревоги опубликованіе мудраго рѣшенія кіевской власти внесло не мало. Въ одесскую городскую думу к.-д. фракція внесла запросъ о мѣрахъ, которыя предполагаетъ принять городская управа для огражденія правъ и интересовъ офицерства Добровольческой арміи. «Въ чемъ вина этой категоріи гражданъ — вопрошалъ интерпеллировавшій гласный, — если въ томъ, что ихъ оріентація на Москву, а не на Вѣну, или Львовъ, то и к.-д. придерживаются той-же «оріентаціи» и, слѣдовательно, ихъ точно такъ-же нужно выселять изъ предѣловъ Украйны, какъ «иностранцевъ». —
Всякіе «трудовые конгрессы», національныя рады, гайдамаческія части, петлюровскія организаціи, значительную долю своей энергіи и активности отдавали «работѣ» по борьбѣ съ русскимъ духомъ и русскимъ вліяніемъ. Гетманская власть только наканунѣ своего паденія завела рѣчь о федераціи, о равноправіи языковъ и т. д. Можно, не рискуя впасть въ преувеличеніе, утверждать, что всѣ разновидности украинской самостійнической власти отдали дань, и не малую, срыванію вывѣсокъ на русскомъ языкѣ, переименованію улицъ и площадей, перекрашиванію въ желто-голубой цвѣтъ почтовыхъ ящиковъ и т. д. Все это дѣлалось съ ожесточеніемъ, грубо, озлобленно, благо украинскіе самостійники вербуютъ адептовъ преимущественно изъ малокультурныхъ рядовъ сельской полу-интеллигенціи, а прозелиты и мелкіе карьеристы строили на «кацапофобіи» свое личное благополучіе.
Предѣлы того, что стали именовать Украйной, съ теченіемъ времени расширялись, захватывая губерніи и уѣзды, этнографическая принадлежность которыхъ къ Украинской территоріи была спорной. Специфически-самостійное «украинство» насаждалось не только въ Кіевѣ и Полтавѣ, но и въ такихъ космополитическихъ центрахъ, какъ Одесса или Николаевъ. Характерно, что большіе города неизмѣнно проводили микроскопическое количество украинскихъ кандидатовъ въ городскія думы, а Кіевъ даже въ украинское Учредительное Собраніе провелъ въ числѣ прочихъ и В. В. Шульгина, активнаго украинофоба. Украинская деревня, поддаваясь агитаціи о томъ, что только самостійная Украйна спасетъ отъ коммунистической анархіи, голосовала, правда, въ большинствѣ случаевъ за самостійниковъ, но въ этомъ сказывалась лишь ненависть къ большевизму, наивная вѣра въ спасеніе самостійниками, вліяніе національно настроенной сельской интеллигенціи, въ частности кооператоровъ. Ненависти къ русскимъ не было и въ поминѣ, напротивъ того, повсѣместно выражалась селянами симпатія къ злосчастной судьбѣ Москвы, русскій языкъ былъ въ почетѣ и почитался проявленіемъ болѣе высокой культуры (населеніе часто высказывалось за преподаваніе въ начальной школѣ по-русски, а не по-украински, считая, что практически полезно, чтобы дѣти ознакомились съ «барскимъ» языкомъ и не учились одному только языку «мужицкому»). Впослѣдствіи, самостійники пытались придать національное освѣщеніе антибольшевистскому движенію на Украйнѣ, которое, въ дѣйствительности, въ націоналистическіе цвѣта отнюдь не окрашено и носитъ опредѣленный характеръ рѣзкой оппозиціи лишь соціально-укономической программѣ большевизма. Украинское крестьянство не только органически связано съ институтомъ мелкой земельной собственности, но, будучи болѣе или менѣе зажиточнымъ, оно проявляетъ склонность съ оружіемъ въ рукахъ защищать свой урожай, свой скотъ, свой инвентарь отъ реквизицій, конфискацій, разверстокъ, продналоговъ и т. д., какъ точно оно защищаетъ свою молодежь отъ безконечныхъ мобилизацій. «Совѣтская Украина», въ сущности, существуетъ только на бумагѣ, горсточка украинскихъ коммунистовъ, руководимая не то болгариномъ, не то румыномъ Раковскимъ, распространяетъ свою власть только на нѣсколько крупныхъ городовъ и узловыхъ желѣзнодорожныхъ станцій, на разстояніи-же 10 верстъ отъ нихъ комиссаръ и показаться не смѣетъ и тамъ царитъ голая анархія, прикрашенная «батьковщиной» и «атаманщиной». Всѣ эти Махно, Струки, Тютюники, Зеленые и т. д. — типичные бандиты, попутно осуществляющіе политическую цѣль, — борьбу съ коммунистами.
Трезво и объективно подходя къ вопросу объ отношеніи южно-русскаго населенія, къ вопросу объ отдѣленіи Украйны отъ Россіи, нельзя самымъ категорическимъ и рѣшительнымъ образомъ не признать того, что подавляющее большинство этого населенія абсолютно противъ самостоятельности Украйны. Бѣда только въ томъ, что это большинство населенія, въ общемъ, политически недостаточно активно, неорганизовано. Аморфной массѣ большинства населенія противополагается шумливое и крикливое ничтожное его меньшинство, твердящее о самостійности. На территоріи Украйны создано мало организацій и группъ, русофильски настроенныхъ; сторонники формулы «свободная Украйна въ свободной Россіи» — распылены и недостаточно активны. Этимъ пользуются всякой марки самостійники, чтобы репетиловской шумливостью создать впечатлѣніе о томъ, что самостійниковъ — много, что они — вліятельны и сильны. Заграницей былъ созданъ Украинскій національный комитетъ, имѣющій центромъ Парижъ, а отдѣленія въ Константинополѣ и др. пунктахъ, при чемъ эта организація во главу угла своей программы ставила сочетаніе преданности національной украинской культурѣ съ горячей сыновней любовью къ общей матери Россіи. Украинскій національный комитетъ, ставъ на федералистическую платформу, энергично велъ борьбу съ самостійниками въ дипломатическихъ канцеляріяхъ, въ печати и т. д. Украинскій Національный Комитетъ выступалъ въ теченіе 1920 и 1921 гг. въ рѣзкой оппозиціи, какъ самостійникамъ, такъ и коммунистамъ, однако, 11 мая 1922 г. въ Генуѣ состоялось «соглашеніе» между предсѣдателемъ Укр. Нац. Ком. С. Маркотуномъ и предсѣдателемъ Сов. Нар. Комиссаровъ Украины Раковскимъ, при чемъ г. Маркотунъ предложилъ г. Раковскому «содѣйствовать» возстановленію экономическихъ сношеній русско-украинской федераціи и Франціи, способствуя «созданію необходимыхъ для того финансовыхъ, промышленныхъ и торговыхъ организацій». Добродіе Раковскій милостиво принялъ это предложеніе. И г. Маркотунъ, хотя и продолжающій «не раздѣлять коммунистическихъ идей», сталъ фактически чѣмъ-то вродѣ торговаго агента въ Парижѣ украинскихъ коммунистовъ и, объектомъ нѣкотораго вниманія французскихъ спекулянтовъ и гешефтмахеровъ. Подобной безпринципности и фиглярства не раздѣлилъ членъ Укр. Нац. Ком Н. М. Могилянскій, вышедшій изъ состава Комитета послѣ того, какъ г. Маркотунъ увѣровалъ въ «федерализмъ» и анти-самостійничество г. Раковскаго, согласившись служить цѣлямъ украинскихъ коммунистовъ не раздѣляя — словесно коммунистическихъ идей, столь ненавистныхъ населенію Украины. Правильную оцѣнку нынѣшней роли г. Маркотуна дало большевизанско-смѣновѣховское «Наканунѣ» (№ 69):... «параллельно съ торговой делегаціей М. И. Скобелева, въ Парижѣ явится подсобная организація, развивающая спеціально торговыя отношенія съ Украиной».
Оставляя въ сторонѣ вопросы характера персональнаго, нельзя не подчеркнуть живучести анти-самостійнической идеологіи среди населенія Украины. Не подлежитъ сомнѣнію, что организаціонныя усилія украинскихъ федералистовъ на родной почвѣ встрѣтятъ поддержку и симпатіи массъ населенія, въ глубинѣ души всегда настроенныхъ прошвъ самостійничества, но до сихъ поръ не организованныхъ для должнаго отпора напору самостійниковъ.
Нельзя отрицать того факта, что не разъ за время революціи случалось, что анти-большевистская власть сама своимъ поведеніемъ часто безцѣльно раздражала національное чувство населенія Украйны. Когда Добровольческая армія заняла въ серединѣ 1919 г. Кіевъ, все населеніе «матери городовъ русскихъ», въ томъ числѣ и украинскіе патріоты, со слезами умиленія и благодарности встрѣтили освободителей отъ всѣмъ одинаково ненавистнаго большевистскаго ига. Но главноначальствующимъ Кіева и его раіона былъ назначенъ ген. Драгомировъ, однимъ изъ ближайшихъ политическихъ совѣтчиковъ котораго былъ В. В. Шульгинъ, всегда со свойственной ему откровенностью признающійся въ своемъ рѣзко-отрицательномъ отношеніи къ украинскому движенію. Пропагандой при ген. Драгомировѣ вѣдалъ небезызвѣстный ех-депутатъ Савенко, который не нашелъ ничего остроумнѣе, какъ примѣненіе скалозубовскихъ принциповъ въ отношеніи къ украинской книгѣ. «Фельдфебеля въ Шевченки давъ», ближайшіе сотрудники ген. Драгомирова начали походъ на украинскую литературу, печать, общественность, кооперацію и т. д. Воскрешена была старорежимная «конфискація литературы» — «взять книги всѣ и сжечь»... — борьба съ украинскими газетами и журналами и т. д. При ген. Врангелѣ учли этотъ урокъ, не пошли по драгомировскому пути, стали даже заигрывать съ петлюровцами, мечтая ихъ использовать въ качествѣ военной силы, значеніе которой явно преувеличивалось. Но при ген. Врангелѣ «внѣшними сношеніями» вѣдалъ П. Б. Струве, памятный всему украинству своими ярко анти-украинскими статьями въ «Русской Мысли» и своимъ выходомъ изъ к.-д. партіи изъ-за обострившихся разногласій по вопросу объ украинской культурѣ и самоуправленіи. Рѣшительный отрицатель украинской культуры, антагонистъ П. Н. Милюкова по его думскимъ выступленіямъ противъ гоненія на украинскій языкъ и литературу, П. Б. Струве въ 1920 г. вдругъ сталъ заговаривать о федераціи съ Украйной и чуть-ли не о конфедераціи. Однако, этого рода разговорамъ не хватало искренности, они были слишкомъ проникнуты духомъ тактическаго оппортунизма и немудрено, поэтому, что и довѣрія въ украинскихъ кругахъ они не вызывали. Въ Севастополѣ искали путей по украинскому вопросу, то сносясь съ Петлюрой, то приглашая изъ Парижа делегацію украинскаго національнаго комитета, то назначая, то смѣняя генераловъ, состоявшихъ при ген. Врангелѣ въ качествѣ консультантовъ по украинскимъ дѣламъ. Разгромъ крымской арміи большевиками положилъ конецъ и планамъ о вступленіи отрядовъ ген. Врангеля на территорію приморской Украйны для координаціи тамъ своихъ дѣйствій съ повстанческими формированіями. Существовалъ даже проэктъ формированія арміи особаго назначенія — для вступленія въ Херсонскую и Екатеринославскую губ. подъ федералистическимъ русско-украинскимъ знаменемъ, но внезапная эвакуація Крыма помѣшала осуществленію этого плана и вообще прекратила «чехарду» севастопольскаго правительства въ отношеніи къ Украйнѣ.
Трагическимъ элементомъ въ украинскомъ движеніи были галиційскіе отряды. Сначала они поддерживали Петлюру, помогая ему въ удержаніи территоріи, при чемъ населеніемъ они воспринимались часто, какъ «нѣмцы», по внѣшнему облику, языку части командованія, рѣзкости реквизиціонныхъ пріемовъ. Появленіе галиційской воинской части имѣло часто послѣдствіемъ окончательное разочарованіе въ самостійности и проявленіе симпатіи къ «москалямъ». Получалось такъ, что галиційскіе украинцы являлись невольными насадителями русскаго духа. Впослѣдствіи, галиційское командованіе, заключило военно-политическое соглашеніе съ ген. Деникинымъ, но фактически галиційскія части почти не приняли участія въ совмѣстной съ добровольцами борьбѣ съ большевиками, такъ какъ въ рядахъ галиційской арміи начался жесточайшій тифъ, жертвами котораго явились едва-ли не всѣ 8 / 10 галичанъ, какъ солдатъ, такъ и офицеровъ. Помимо тифа, на галичанъ охлаждающе дѣйствовала и антиукраинская политика мѣстныхъ агентовъ власти Добровольческой арміи, не умѣвшихъ отрѣшиться отъ старыхъ взглядовъ на украинцевъ, какъ на «мазепинцевъ». Въ результатѣ всего этого, галиційскія части въ бояхъ противъ большевиковъ почти участія не принимали, окопавшись на рядѣ жел.-дор. станцій (Жмеринка и др.) и косвенно тѣмъ самымъ оказывая содѣйствіе борьбѣ съ большевиками. Случилось такъ, что большинство станцій, занятыхъ галичанами, были къ концу 1919 г. въ такомъ анти-санитарномъ состояніи, настолько переполнены вшами, что большевики, боясь заразы, старались ихъ обходить. Покинуть свои вшивые бесты галичане не хотѣли изъ за своего рѣзкаго анти-польскаго настроенія, предпочитая отсиживать на зараженныхъ станціяхъ и мѣстечкахъ, чѣмъ просить милости у тѣхъ, кто вопреки ихъ волѣ занялъ Восточную Галицію. Когда армія ген. Деникина вынуждена была оставить юго-западныя губерніи, галицкія части отказались эвакуироваться. Преобладало желаніе объявить себя нейтральными въ отношеніи большевиковъ, а въ случаѣ начала ими военныхъ дѣйствій противъ Польши, даже помогать имъ. Постепенно, однако, отношенія галичанъ и большевиковъ стали портиться, дѣлались попытки разоруженій, арестовъ офицеровъ, насильственныхъ втягиваній въ борьбу съ повстанцами. Галицкая армія начала разсѣиваться, часть ея перешла границу и была интернирована, частъ осталась и внѣшне даже «совѣтизировалась», часть втянулась въ вооруженную борьбу съ большевиками совмѣстно съ колонистами и съ крестьянскими отрядами. Много галичанъ разошлось по деревнямъ, промѣнявъ служеніе Марсу на мирныя сельскія занятія, армейская интеллигенція галицкой арміи такъ-же частично разсѣялась по городамъ и весямъ. Можетъ бытъ, въ будущемъ галичанамъ еще придется сыграть свою роль, какъ культурной и организованной силѣ, въ борьбѣ съ южно русскими большевиками. За рѣдкими исключеніями галичане оказались анти-большевистски настроенными и чуждыми крайностей націонализма. Совѣтскія газеты недавно сообщали о выборѣ предсѣдателемъ совдепа одного изъ крупныхъ городскихъ центровъ врача-галичанина, съ которымъ мнѣ приходилось подолгу и откровенно бесѣдовать, когда онъ жилъ со мною на одной квартирѣ въ реквизированной комнатѣ. Этотъ человѣкъ былъ органически чуждъ большевизма и, если онъ пошелъ въ предсѣдатели совдепа, то это не можетъ не быть только тактически-дипломатическимъ шагомъ. Фактъ этотъ свидѣтельствуетъ о томъ, что частъ галицкой интеллигенціи, не пожелавшей вернуться въ захваченную поляками Галицію, осѣвъ временно въ южной Россіи, предполагаетъ связать свою судьбу съ Россіей, надѣясь отъ нея получить въ будущемъ болѣе справедливое разрѣшеніе вопроса о восточной Галиціи.
Существуютъ среди русскихъ политическихъ дѣятелей такіе, которые отрицаютъ не только федеративную связь Украйны съ Россіей, но и предоставленіе ей широкой автономіи. Вопреки выкрикамъ петлюровцевъ, вопреки закулисной поддержки клерикально-католическихъ круговъ, Украйна де-факто не является самостоятельной державой, на подобіе хотя-бы балтійскихъ республикъ. Обстоятельство это нельзя не учесть, оно выбиваетъ оружіе изъ рукъ тѣхъ, кто готовъ изъ временныхъ и эфемерныхъ политическихъ цѣлей подходить съ одинаковой мѣркой къ Украинѣ и, скажемъ, къ Эстоніи. Но, съ другой стороны, невозможно и полное возвращеніе вспять къ режиму централизаціи. Теперь централизація эта осуждается не только теоретическими соображеніями, но и чисто практическими, ибо воочію и на дѣлѣ выяснились практическія удобства административной децентрализаціи. Гетманскій режимъ, несмотря на всѣ его ошибки и преступленія, возсоздалъ зачатки государственнаго строя, Кіевъ сталъ подлиннымъ административно-государственнымъ центромъ, близкимъ и удобнымъ для населенія. Вмѣсто поѣздокъ въ далекій Петроградъ, изъ Полтавы или Одессы стали ѣздить въ Кіевъ для разрѣшенія на мѣстѣ многихъ назрѣвшихъ вопросовъ. Но гетманская Украйна, несмотря на подчеркиваніе ея самостоятельности, по существу была вассаломъ Германіи и ея союзниковъ, только ими и была признана, какъ самостоятельная держава, что, въ совокупности, и даетъ основаніе утверждать, что гетманская Украйна въ меньшей степени имѣетъ основаніе быть почитаема за самостоятельное государство, чѣмъ напр. балтійскія республики, экономически связанныя съ Англіей, но политически болѣе или менѣе свободныя, не являющіяся театромъ оккупаціи и признанныя большинствомъ европейскихъ государствъ. Только широкая автономія при федеративной связи можетъ вновь дать населенію Украйны возможность пользоваться благами децентрализаціи и удобствами мѣстнаго самоуправленія. Не посягая, естественно, на вопросы, военной, морской, иностранной и обще-финансовой политики, житель Украины, отвѣдавъ уже на часъ сладость децентрализаціи, хочетъ, чтобы не въ Петроградѣ, а въ Кіевѣ рѣшались многіе вопросы въ области дорожнаго строительства, просвѣщенія, промышленности, сельскаго хозяйства, благоустройства и т. д. Политическая и административная автономія Украйны принадлежитъ къ числу завоеваній революціи, отъ которыхъ населеніе отнюдь не склонно отказываться. Безъ всякаго оппортунизма надлежитъ признать этотъ фактъ, разсматривая его съ точки зрѣнія не оппортунистической тактики, а — подъ угломъ реальнаго учета жизненныхъ и крѣпкихъ настроеній. Года 3 — 3 1 / 2 тому назадъ можно было-бы удовольствоваться автономіей украинскихъ губерній, теперь-же, послѣ усиленной проповѣди самостійничества, съ одной стороны, и усиленныхъ безтактностей крайнихъ централистовъ — съ другой, золотой серединой является уже федерація. И среди самостійниковъ имѣется не мало лицъ, которыя примирятся легко съ федераціей, подходя къ требованіямъ самостоятельности, какъ къ «запрашиванью», съ котораго можно уступать. Въ тоже время, и въ умѣренныхъ украинскихъ кругахъ опасеніе оппозиціи обоихъ крайнихъ крыльевъ заставляетъ теперь настаивать на федераціи. Автономію считаютъ болѣе легко подверженной атакамъ и посягательствамъ унитаристовъ, федерація же считается способной болѣе длительно укрѣпить режимъ самоуправленія. Покойный Ф. Ф. Кокошкинъ настаивалъ на томъ, что путь къ федераціи лежитъ въ Россіи черезъ автономію и это было до середины 1917 г. совершенно правильно, но послѣдующія событія заставляютъ настаивать и соглашаться на федерацію, ибо фаза автономіи почитается уже пройденной.
Въ свое время украинское національное движеніе было въ значительной степени засорено оппортунистическими выступленіями съ русской стороны. Въ помѣщичьихъ кругахъ многіе склонялись къ мысли о самостійности, какъ мнимой панацеѣ отъ коммунизаціи; въ иныхъ военныхъ кругахъ самостійность одно время почиталась барьеромъ отъ большевизаціи арміи. Въ гетманскій періодъ самостійность рахитически поддерживали — искренно или неискренно, это другой вопросъ — многіе типичные «москали» и, даже, чистокровные москвичи, которые ради охраненія порядка и возможности болѣе или менѣе спокойно прожить, готовы были не только плясать вмѣсто «козачка» гопака, но соглашались на замѣну русскаго языка украинскимъ. Это было въ то время, когда тяга съ сѣвера на Украйну была громадной, когда жители Петрограда и Москвы только и мечтали, что пройти пресловутую границу въ Оршѣ и очутиться на Украйнѣ, охраняемой богомъ самостійности и нѣмецкими штыками. Шло великое переселеніе народовъ изъ Ленинской «Россіи» въ гетманскую Украііну, гдѣ можно было получить передышку, сносное питаніе и, главное, относительное спокойствіе и порядокъ. И тысячи людей катились изъ Петрограда въ Москву, изъ Москвы въ Харьковъ, изъ Харькова въ Кіевъ, изъ Кіева въ Одессу, изъ Одессы въ Новороссійскъ, изъ Новороссійска въ Севастополь, этотъ предѣльный пунктъ бѣженства, ведшій уже къ эмиграціи за рубежъ.
Нельзя, однако, отрицать того, что среди временныхъ союзниковъ и попутчиковъ созидателей украинской державности имѣлись и элементы идейные, считавшіе возможнымъ идти на нѣкоторыя жертвы, ради укрѣпленія государственнаго принципа. Вѣрилось, что удастся возстановить государственный порядокъ сперва на Украйнѣ, а затѣмъ, создавъ украинскій плацдармъ государственности, расширять вліяніе государственной идеи и дальше, являясь какъ-бы центромъ собиранія Руси (эту-же мысль лелѣяли и въ Крымскомъ правительствѣ С. С. Крыма, М. М. Винавера и В. Д. Набокова). Южно-русскіе к.-д., исходя изъ соображеній необходимости повсемѣстно охранять государственное начало, согласились на вхожденіе своихъ представителей въ гетманскій кабинетъ. Сдѣлано это было не безъ колебаній, но принятое рѣшеніе соотвѣтствовало общему духу партіи, стремившейся быть охранительницей государственнаго начала. За вхожденіе и поддержку кабинета Ф. А. Лизогуба говорило на первыхъ порахъ и то, что нужна была борьба и парализованіе агрессивнаго украинскаго шовинизма, защита русской культуры и языка. Можно только поставить въ минусъ южнымъ к.-д., что они не заставили своихъ представителей уйти изъ правительства Ф. А. Лизогуба, когда выяснился его характеръ и направленіе дѣятельности. Министры к.-д. не имѣли возможности дѣйственно вліять на ходъ политики и сохраненіе ими постовъ только укрѣпляло зря гнилыя основы гетманскаго режима. Помнится, въ главномъ комитетѣ партіи к.-д. на Украйнѣ, а такъ-же въ одесскомъ комитетѣ, членъ котораго С. М. Гутникъ былъ министромъ торговли и промышленности кабинета Лизогуба, не разъ поднимался вопросъ о необходимости перемѣны тактики въ отношеніи къ гетманскому правительству. Но вихрь событій помѣшалъ вылиться этимъ настроеніямъ въ реальную форму. Почти до самаго крушенія гетманской власти продолжались попытки мѣстнаго государственнаго и культурнаго строительства. Во имя этого строительства во всеукраинскомъ комитетѣ печати, въ объединеніи земскихъ и городскихъ гласныхъ Украйны, въ всеукраинскихъ кооперативахъ и другихъ организаціяхъ — не за страхъ, а за совѣсть работали многіе представители «россійской оріентаціи», чуждые или холодные къ идеѣ украинской державности, но горячо преданные идеѣ государственнаго, общественнаго и культурнаго строительства.
Въ періодъ тяги на югъ и массоваго бѣгства съ сѣвера, шли «мирные переговоры» между Украйной и Москвой, при чемъ съ украинской стороны представителемъ выступалъ членъ одесскаго окружнаго суда С. П. Шелухинъ, внезапно оказавшійся не знающимъ, или позабывшимъ русскій языкъ, а Россію — большевиствующую представлялъ румыно-болгаринъ Раковскій, изъяснявшійся только по русски, вслѣдствіе чего г-нъ Шелухинъ не безъ кокетливаго цинизма, требовалъ веденія переговоровъ черезъ переводчика. Впрочемъ г-нъ Шелухинъ вообще страдаетъ не то внезапной потерей памяти, не то острой формой карьеризма: онъ-же такъ мило пряталъ себя и свою самостійную отчизну подъ крылышко нѣмцевъ, противъ которыхъ онъ такъ яростно нападалъ въ своей брошюрѣ военнаго періода о нѣмецкомъ землевладѣніи на югѣ Россіи. Вообще, украинство, какъ направленіе и политическая система, становилось средой, благопріятной для разведенія бациллъ оппортунистическаго карьеризма и карьернаго оппортунизма. Находились люди, которые не безъ ловкости жонглировали, то трехцвѣтнымъ, то желто-блокитнымъ флагами. Вспоминается изъ одесскихъ фигуръ начальникъ штаба военнаго округа генералъ Н. А. Марксъ, который къ моменту захвата города украинцами, оказался сразу щирымъ украинцемъ, склоннымъ даже преслѣдовать враговъ украинской самостійности. Ген. Марксъ вообще сочеталъ въ себѣ нѣкоторое безспорное чутье и прозорливость съ оппортунистическими перекрашиваніями. Либерально настроенный и до революціи, онъ воспринялъ февральскій переворотъ, повидимому, вполнѣ искренно-восторженно, но скоро сталъ очень ужъ увлекаться красными бантами, искать опоры въ крайнихъ кругахъ, игнорируя даже соціалистическую городскую думу. Ген. Марксу пришлось выслушать публично, въ думскомъ засѣданіи, упреки за то, что онъ, помимо думы, какъ органа мѣстнаго самоуправленія, избраннаго на основаніи всеобщаго избирательнаго права, счелъ предпочительнѣе опираться на самочинный революціонный комитетъ, собравшійся въ штабѣ округа «самотекомъ», по красочному выраженію ген. Маркса, талантливаго автора «Легендъ Крыма». Въ украинскомъ вопросѣ ген. Марксъ заговорилъ объ украинскомъ «штатѣ» тогда, когда Вр. Правительство дальше автономіи и не помышляло, да и почвенные украинскіе круги большаго тогда и не требовали. Разговоры, исходившіе изъ штаба округа, объ отдѣльномъ украинскомъ «штатѣ» произвели тогда на мѣстную интеллигенцію впечатлѣніе больно уже дальнозоркаго «перебарщиванья» и забѣганія впередъ. Ловкій тактикъ, генералъ Марксъ заходилъ слишкомъ далеко, дойдя впослѣдствіи даже до работы въ большевистскомъ комиссаріатѣ народнаго просвѣщенія въ Феодосіи, что довело до военнаго суда и разжалованія въ рядовые, утвержденнаго ген. Деникинымъ[2].
Нужно еще остановиться на другой попыткѣ использовать въ своихъ видахъ и цѣляхъ самостійную Украину, попыткѣ большого масштаба и размаха. Подразумѣваемъ мы уніатскую пропаганду, выступавшую послѣднее время подъ флагомъ греко-украинской церкви. Не случайно, что горячими сторонниками самостійности являются вліятельные французскіе, австрійскіе и польскіе клерикалы, не случайно папа римскій всячески поддерживаетъ самостійниковъ, не случайно уніатскій митрополитъ графъ Шептицкій все время играетъ такую роль за кулисами украинскаго самостійническаго движенія. Статьи въ парижской улътра-католической "La Croix" рѣчи въ французской палатѣ депутатовъ ряда клерикальныхъ депутатовъ во главѣ съ генераломъ Кастельно, выступавшихъ въ защиту полнаго отдѣленія Украйны отъ Россіи, позиція, занятая въ украинскомъ вопросѣ итальянскими «популистами», такъ тѣсно связанными съ папской канцеляріей — все это опредѣленно свидѣтельствуетъ о томъ, что идею независимости Украйны пытаются гальванизировать соображеніями о желательности и важности церковной уніи, которая дала-бы святѣйшему престолу 40 милліоновъ новыхъ вѣрныхъ сыновъ, объединяемыхъ греко-украинской церковью. Минуя автокефалію украинской церкви, въ нѣдрахъ обще-россійскаго православнаго устройства, гг. самостійники не довольствуются на меньшемъ, чѣмъ организація особой греко-украинской церкви, подчиненной Риму. Украинскій «посолъ» при парижской мирной конференціи гр. Тышкевичъ былъ до и послѣ этого «посломъ» при Ватиканѣ, отъ котораго ему не стоило особеннаго труда добиться «признанія» независимой Украйны, каковая была, кромѣ того, «признана» еще Аргентиной и парой другихъ экзотическихъ странъ. Уніатскіе проповѣдники посылались, впрочемъ, не только на Украйну, но уніатскій священникъ о. Федоровъ проповѣдывалъ даже въ Петроградѣ, куда командировывалась для проповѣди и группа францисканцевъ-монаховъ, не имѣвшихъ, однако, успѣха, т. к. проповѣдь уніи, католицизма, признанія главенства папы римскаго — наталкивается на обостренное національное чувство, для котораго нео-православіе является противовѣсомъ въ отношеніи плановъ различныхъ иностранныхъ группъ захватить въ свои руки Россію и колонизировать ее въ личныхъ интересахъ. Въ одинъ клубокъ непріемлемаго сплетаются захватъ Польшей русскихъ земель, уніатская пропаганда, династическіе планы на украинскій престолъ пресловутаго нѣмецкаго принца Вильгельма Габсбурга, именующаго себя Василіемъ Вышиваннымъ.
Федеративная связь Украйны съ Россіей не только сейчасъ тактически-необходима и, даже, неизбѣжна, не только сулитъ практическія удобства децентрализаціи обитателямъ украинскихъ губерній, но и представляетъ собою, по справедливому мнѣнію многихъ, и самостоятельную цѣнность. Цѣнность эта раньше всего выражается въ томъ, что имѣются основанія предполагать, что возсозданіе Россіи пойдетъ пластами и частями, режимъ децентрализаціи въ такомъ случаѣ, будетъ содѣйствовать возсозданію государственнаго порядка и послѣдующему сцѣпленію отдѣльныхъ умиротворенныхъ частей. Децентрализація въ этихъ условіяхъ не будетъ ослаблять процесса возстановленія разрушенной государственности, а, наоборотъ, его облегчатъ. Въ частности, на Украйнѣ, гдѣ государственныя тенденціи и стремленіе къ порядку — сильны и глубоки, можно ожидать довольно быстраго, при широкомъ участіи мѣстныхъ людей, возстановленія государственныхъ зачатковъ. Параллельное развитіе мѣстной національной культуры, представляя собою цѣнную самоцѣль, сможетъ играть и не малую цементирующую роль въ этомъ все расширяющемся процессѣ возсозданія, разшатанной большевиками государственности.
Надлежитъ еще остановиться при обрисовкѣ національныхъ отношеній на югѣ Россіи во время революціи и на еврейскомъ вопросѣ. Вопросъ этотъ не можетъ быть поставленъ на одну доску съ проблемами національно-территоріальнаго характера, да и во время стараго режима, какъ и со времени второй фазы революціи, еврейскій вопросъ является не столько національнымъ, сколько чисто политическимъ. Только въ теченіе первыхъ 6—7 мѣсяцевъ революціи еврейскій вопросъ получалъ правильную постановку, его, въ сущности, не поднимали, ибо съ отмѣной національныхъ и вѣроисповѣдныхъ ограниченій отомкнулось и кольцо еврейскаго безправія.
Еврейство въ своемъ подавляющемъ большинствѣ встрѣтило февральскую революцію не только сочувственно, но и восторженно и эта восторженность была вполнѣ понятна, ибо революція однимъ взмахомъ разбивала цѣпи безправія, униженія и ограниченій. При этомъ, не говоря уже о крупной буржуазіи, огромное, подавляющее большинство средней и мелкой еврейской буржуазіи отнюдь не заняло крайней позиціи. Напротивъ того, послѣ того, какъ отпалъ вопросъ объ уравненіи въ правахъ, масса еврейства стала проявлять тяготѣніе къ умѣреннымъ теченіямъ и группамъ. Большевизмъ не встрѣтилъ сочувствія въ еврейскихъ массахъ, неистовства большевиковъ буквально разорили многочисленную мелкую и среднюю буржуазію сѣверо-западныхъ и юго-западныхъ губерній. Большевизмъ раньше всего пошелъ походомъ на домовладѣніе, аренду земли, ремесленные промыслы, всѣ виды торговли и экономическаго посредничества, финансы, банки и т. д. Естественно, что въ губерніяхъ черты осѣдлости большевизмъ и вызвалъ едва-ли не поголовное разореніе еврейскаго населенія. Экономически еврейство очень сильно пострадало отъ большевизма. Даже «Новое Время» признаетъ, что «безсмысленная экономическая политика большевистской власти разоряетъ не только русскихъ крестьянъ и рабочихъ, но и тотъ слой мелкой и средней торговли и промышленности, который въ Россіи представленъ особенно сильно еврействомъ. Русскіе евреи, не успѣвшіе устроиться въ комиссарахъ и пристроиться при комиссаріатахъ, очутились теперь еще въ худшемъ экономическомъ положеніи, чѣмъ земледѣльческое крестьянство».
Въ тоже время не мало и физическихъ жертвъ выпало на долю еврейства, ибо око палачей че-ка привлекали такъ же и тысячи евреевъ-буржуевъ, разстрѣливаемыхъ, то въ качествѣ заложниковъ и въ порядкѣ краснаго террора, то въ качествѣ не внесшихъ контрибуціи и т. д. Еврейская общественность разгромлена большевиками, еврейскія общины — распущены и недозволены къ возрожденію, еврейскія партіи, кромѣ коммунистическихъ, преслѣдуются, въ частности, — сіонисты, почитаемые за агентовъ имперіалистической Антанты.
Таково положеніе громаднаго большинства еврейскаго населенія. Что касается его ничтожнаго меньшинства, то оно оказалось такъ или иначе спаяннымъ съ большевистскимъ режимомъ. Въ составѣ совѣта народныхъ комиссаровъ оказалось нѣсколько евреевъ и, притомъ, — активныхъ и вліятельныхъ; въ составѣ провинціальныхъ большевистскихъ дѣятелей имѣется нѣкоторое число евреевъ, уменьшающееся на югѣ въ связи съ погромной волной и имѣющее тенденцію къ росту на сѣверѣ, куда бѣгутъ, спасаясь отъ погромщиковъ и гдѣ иные устраиваются въ качествѣ служащихъ совѣтскихъ учрежденій. Въ рядъ комиссаріатовъ экономическаго характера большевиками привлечено не мало евреевъ въ качествѣ служащихъ и, порою, руководителей, въ частности, — въ продовольственныхъ организаціяхъ евреи, съ ихъ торговыми способностями, нашли довольно широкое примѣненіе своего труда; наконецъ, въ чрезвычайкахъ, революціонныхъ трибуналахъ, имѣются такъ-же представители еврейской молодежи, недоучекъ-экстерновъ, озлобленныхъ и тупыхъ полуинтеллигентовъ, отщепенцевъ своего народа, давно съ нимъ порвавшихъ и не считающихъ себя принадлежащими къ его составу. Всѣ эти безотвѣтственные элементы, среди которыхъ не мало людей съ извращенной психикой и исковерканной нервной системой, фактически порвали съ еврействомъ, какъ отреклись отъ него главари коммунистическаго интернаціонала — Зиновьевы, Радеки и Троцкіе. Поэтому, такъ безнадежно наивно звучатъ обывательскіе разговоры о томъ, что надо, молъ, благоразумной части еврейства воздѣйствовать на своихъ зарвавшихся соплеменниковъ; что значатъ для Троцкихъ призывы любого раввина или заслуженнаго общественнаго дѣятеля, почитаемаго имъ за буржуя, контръ-революціонера и саботажника. Большевистскіе главари откровенно признаютъ, что еврейская буржуазія принадлежитъ къ ихъ упорнѣйшимъ врагамъ, что они съ ней будутъ продолжать борьбу до конца, до уничтоженія. А, вѣдь, при еврейской склонности къ собственности, подъ категорію буржуазіи можетъ быть подведено чуть-ли не 90—95% всего еврейскаго населенія Россіи... «Найеръ Гайнтъ» приводилъ какъ-то переписку между Троцкимъ и раввиномъ Москвы, Мазе. Послѣдній обратился съ меморандумомъ, въ которомъ указалъ, что большевистская политика влечетъ за собой истребленіе милліоновъ евреевъ и просилъ сжалиться надъ судьбой евреііскаго народа. Троцкій отвѣтилъ: «Если осуществленіе коммунизма требуетъ принесенія въ жертву хотя бы всего еврейства, то это будетъ прекраснѣйшая миссія, какая только можетъ выпасть на долю народа».
Наличіе среди лидеровъ большевизма, среди комиссаровъ, чекистовъ и служащихъ продовольственнаго и иныхъ комиссаріатовъ извѣстнаго количества евреевъ, даетъ поводъ къ самой ожесточенной и кровожадной анти-еврейской агитаціи. Идя по линіи наименьшаго сопротивленія, сознательно — въ верхахъ — и безсознательно — въ низахъ, — игнорируя всю многосложную сущность большевизма, обобщая единичные факты и явленія, россійскіе антисемиты въ своемъ слѣпомъ озлобленіи причиняютъ много зла и горя не только еврейству, но и Россіи. Рядясь въ тогу ура-патріотовъ, срывая злобу на людяхъ, часто ни въ чемъ не повинныхъ, внѣшне только связанныхъ со своими соплеменниками, давно отъ еврейства отошедшихъ и съ нимъ порвавшихъ, активные россійскіе антисемиты сѣютъ злыя сѣмена, дающія недобрыя всходы. Казалось бы и безъ того довольно кругомъ крови, ненависти и злобы, а тутъ еще — эта «пытка страхомъ», эти кровавые навѣты, эта хлыстовская свистопляска «жидоѣдскаго» стиля. Жестокіе и кровавые погромы на югѣ производились бандами самаго различнаго и, часто, противуположнаго свойства. Петлюровцы, красноармейцы, добровольцы, махновцы, участники различныхъ «атаманскихъ» отрядовъ и шаекъ — всѣ устраивали погромы, всѣ убивали, ранили, грабили въ ервейскихъ мѣстечкахъ и городахъ со значительнымъ еврейскимъ населеніемъ. Слишкомъ часто замалчиваютъ погромы, устраиваемые частями красной арміи. Вотъ, между прочимъ, отрывокъ изъ приказа Буденнаго оть 20 октября 1920 г. по командуемой имъ второй конной арміи:
— «Мы должны во что бы то ни стало взять Крымъ и мы возьмемъ его, чтобы начатъ потомъ мирную жизнь. Нѣмецкій баронъ дѣлаетъ отчаянныя усилія, чтобы удержаться въ Крыму, но это ему не удастся. Ему помогаютъ измѣнники революціи — евреи и буржуи. Но достаточно будетъ рѣшительнаго удара славной конницы и предатели будутъ смѣтены. Будьте стойки и безпощадны. Крымъ будетъ нашъ». —
Въ красноармейскихъ «верхахъ» зарожденіе и допущеніе развитія погромнаго антисемитизма объясняется тѣмъ, что евреи — люди коммерческіе, что у нихъ всегда можно хорошо поживиться; поэтому, прежде всего за ними и «охотятся» въ надеждѣ поживиться.
Погромы, оставляя даже въ сторонѣ вопросы гуманитаризма, имѣютъ вредный для Россіи отголосокъ въ Европѣ и Америкѣ, затрудняя и препятствуя благопріятному разрѣшенію многихъ существенныхъ финансовыхъ и политическихъ вопросовъ. Въ періодъ Добровольческой арміи приходилось не разъ слышать въ Парижѣ и, притомъ, изъ среды не еврейской, вопросы о томъ, правда-ли, что на территоріи, занимаемой Добровольческой арміей, происходятъ погромы, разстрѣлы захваченныхъ въ плѣнъ евреевъ, недопущеніе евреевъ въ армію и т. д. Чувствовалось, при этомъ, что вопросы эти волнуютъ, что отъ формы и содержанія отвѣтовъ на нихъ зависитъ многое въ помощи иностранцевъ русскимъ національнымъ силамъ. Заграницей усвоили себѣ, что еврейскій вопросъ является въ русскихъ условіяхъ своеобразнымъ пробнымъ камнемъ искренности либеральныхъ заявленій и обѣщаній, способомъ испытанія правдивости декларацій и программъ. Мало того, погромы разлагающе дѣйствуютъ на власть, армію и населеніе. Допущеніе или смотрѣніе сквозь пальцы на погромную агитацію и погромныя дѣйствія разлагаетъ все окружающее, развращаетъ его, подрывая уваженіе къ законности и порядку. Иные воинскія отряды начинали съ грабежей еврейскихъ домовъ, потомъ, увлекаясь, начинали грабить и дома, не принадлежавшіе и не населенные евреями, ибо трудно уже было удержаться и провести границу между дозволеннымъ и недозволеннымъ, допустимымъ и недопустимымъ. Не является гипперболой утвержденіе, что одной изъ причинъ разложенія Добровольческой арміи явилась недостаточно энергичная борьба съ погромщиками въ военной формѣ: сперва грабили по мѣстечкамъ евреевъ, потомъ — стали грабить по селамъ и деревнямъ крестьянъ, всюду сѣя ненависть и злобу. Нельзя сказать, чтобы не было достаточно приказовъ, запрещающихъ погромы, былъ даже случай увольненія командира полка, допустившаго погромное выступленіе своихъ солдатъ, но, все-же, за всѣмъ этимъ не чувствовалось достаточно твердости, непреклонности, убѣжденности. Солдаты знали, видѣли и слышали, что часть офицерства открыто проповѣдуетъ «жидотрепку» — какъ послѣ этого было вѣрить запрещеніямъ переходить отъ словъ къ дѣлу. Въ Врангелевскій періодъ съ разрѣшенія высшаго военнаго начальства выѣзжали на фронтъ съ лекціями и докладами гг. Монаховъ, Руадзе, Ножинъ, Бурнакинъ и прочіе «спеціалисты» по части изслѣдованія «жидо-массонства», тайныхъ синедріоновъ и іудео-большевистскихъ заговоровъ. Одновременно, приблизительно на тѣже темы говорили съ амвона и нѣкоторые священослужители Крыма. Усиленная перепечатка и распространеніе пресловутыхъ «сіонскихъ протоколовъ», такъ грубо и мало-искуссно сфабрикованныхъ, но такъ дѣйствующихъ на темные и сбитые съ толку умы, — не могло не дать своихъ плодовъ. Генералъ Деникинъ опредѣленно отрицательно относился къ погромамъ, но онъ же отказывался издать общую декларацію по еврейскому вопросу, ссылаясь на «настроеніе въ арміи». Вмѣсто того, чтобы бороться съ этимъ настроеніемъ, его развивали и ему потакали закрытіемъ доступа евреямъ въ армію, недопущеніемъ въ офицеры и т. д. А потомъ — удивлялись тому, что изъ среды еврейскаго населенія проявлялось порою несочувствіе и глухая оппозиція Добровольческой арміи, что притокъ пожертвованій изъ еврейской среды не былъ достаточно высокъ. Помню, какъ при мнѣ убѣждали покойнаго одесскаго военнаго-губернатора Гришина-Алмазова въ публичномъ приказѣ заклеймить погромные призывы нѣсколькихъ офицеровъ, гарантируя, въ случаѣ опубликованія въ печати подобнаго приказа и проведенія въ жизнь заключающихся въ немъ каръ въ отношеніи погромщиковъ, значительное увеличеніе денежной помощи мѣстныхъ еврейскихъ круговъ Добровольческой арміи. Но подобный приказъ изданъ не былъ, не вызванъ была, связанный съ нимъ практическій эффектъ, не выбита была изъ подъ ногъ противниковъ Добровольческой арміи почва для пристрастнообобщенныхъ утвержденій о якобы погромномъ характерѣ всей Добровольческой арміи. Не оспаривая того, что имущіе слои населенія юга, безъ различія національности, должны были и могли-бы шире откликаться на матеріальныя нужды арміи, нельзя забывать того, что однимъ изъ первыхъ пожертвователей въ пользу арміи былъ одинъ изъ ростовскихъ купцовъ-евреевъ, что въ Одессѣ казначеемъ комитета помощи Добровольческой арміи былъ инженеръ-еврей и т. д. Вообще, только люди явно недобросовѣстные могутъ отрицать участіе во всѣхъ активныхъ анти-большевистскихъ организаціяхъ и партіяхъ многихъ видныхъ и вліятельныхъ евреевъ и, притомъ, на отвѣтственныхъ постахъ; не мало евреевъ имѣется и среди бѣженцевъ, не пожелавшихъ остаться при большевикахъ и не безъ основаній опасающихся расправы съ ихъ стороны. Убійство комиссара-еврея Урицкаго было совершено евреемъ-студентомъ Канегиссеромъ, Ленинъ былъ тяжело раненъ при покушеніи на его жизнь еврейкой Дорой Капланъ, прапорщикъ-еврей Виленскій былъ однимъ изъ первыхъ разстрѣлянныхъ большевиками офицеровъ и т. д. Имена разстрѣлянныхъ большевиками героевъ-борцовъ Канегиссера, Доры Капланъ, Виленскаго, разоблачителя убійцъ Шингарева прис. пов. Дубоссарскаго и др. жертвъ краснаго террора, будутъ записаны въ скорбный списокъ борцовъ, павшихъ въ борьбѣ за Россію.
Необходимость примѣрно и строго карать погромщиковъ — безспорна, но въ жизни случается такое стеченіе обстоятельствъ, при которомъ представители еврейскаго населенія сами порой просятъ не карать участниковъ погрома. Въ Кіевѣ, въ 1919 г., при занятіи города добровольцами, солдаты одного изъ полковъ разгромили какую-то лавку, убивъ ея владѣльца-еврея. Военный судъ приговорилъ ихъ къ аресту, но главноначальствующій края, ген. Драгомировъ, считаясь съ необходимостью и важностью положить конецъ погромнымъ вспышкамъ, воспользовался принадлежащимъ ему правомъ повышенія мѣры наказанія, приказавъ предать погромщиковъ смертной казни. Резолюція эта ген. Драгомирова вызвала волненіе въ полку, въ которомъ служили осужденные, по городу пошли слухи, что, въ случаѣ казни, полкъ учинитъ жесточайшій погромъ и, въ концѣ концовъ, къ ген. Драгомирову явилась депутація изъ нѣсколькихъ представителей мѣстнаго еврейскаго населенія съ просьбой не приводить въ исполненіе смертнаго приговора. Таковы были обстоятельства, такъ напряжены были нервы у еврейскаго населенія, такъ всѣ были запуганы погромами и издерганы «пытками страха», среди Кіевскаго еврейства, испытавшаго на себѣ столько жестокостей и насилій.
Симбирское дворянство не считается виновнымъ въ томъ, что симбирскій дворянинъ Ульяновъ-Ленинъ причинилъ Россіи столько зла, но еврейство въ цѣломъ призывается къ отвѣту за то, что Бронштейны, Іоффе и Апфельбаумы гнусно и безнаказанно издѣваются надъ цѣлой страной. Отвѣтственность эта, притомъ, не словесная, не формальная, а — фактическая и кровавая: оттого, что нѣкто Калинниковъ опубликовалъ въ редактировавшемся имъ въ Кіевѣ журналѣ «Огни» №№ домовъ, изъ которыхъ евреи, якобы, стрѣляли по добровольцамъ, производился, вѣдь обстрѣлъ этихъ домовъ артиллерійскимъ огнемъ, съ многочисленными человѣческими жертвами. Вообще, обвиненіе въ стрѣльбѣ по проходящимъ войскамъ издавна является излюбленнымъ пріемомъ политической борьбы въ станѣ черносотенцевъ. Помнится, какъ во время безпорядковъ въ Одессѣ въ 1905 г. расплющенный осколокъ пули рикошетомъ пробилъ стекло въ верхней форточкѣ окна квартиры, въ которой жилъ пишущій эти строки, этого оказалось достаточнымъ для доноса о томъ, что была произведена стрѣльба по проѣзжавшему казачьему патрулю, хотя, казалось-бы, при стрѣльбѣ изъ окна второго этажа должно было быть пробито пулей стекло нижней, а не верхней части окна...