Мистер А. М. Гот, недвижимостью которого интересовался Белобрысый Ланг, жил в доме из темного камня; когда-то, повидимому, это был нарядный особняк, но дожди и ветры давно разрушили лепную отделку фасада.
Пятидесятая улица — улица тихая и мирная, окаймленная двумя рядами домов с однокомнатными квартирами. Обитатели Пятидесятой улицы, встречаясь изо дня в день, иногда начинали раскланиваться друг с другом, хотя и не были знакомы.
К дому № 16 подъехало такси, — редкое явление на Пятидесятой улице. Из машины вышли двое мужчин — два чистильщика окон, судя по ведрам, щеткам и резиновым швабрам, которые они держали в руках.
Чистильщики окон были люди молодые. Один из них отличался светлыми, почти белыми волосами, сильно развитой шеей и атлетическим сложением. Приехавшие быстро поднялись на каменное крылечко и остановились у дверей. Они стояли очень близко друг к другу и украдкой озирались по сторонам, что вряд ли стали бы делать обыкновенные чистильщики.
Беловолосый юноша дернул звонок и в то же время, скривив рот, подмигнул своему спутнику. Спустя некоторое время дверь приоткрылась, и в щель выглянул старичок с газетой в руке; ни слова не говоря, он тотчас потянул дверь к себе, чтобы прикрыть ее, но светловолосый молодой человек поспешно просунул ногу в щель.
— Мистер Гот?
— Мне не нужно мыть окна.
— Мы от «Общества владельцев недвижимости в переулке Деггерс»… у вас там есть дом?
Старик с изумлением выслушал эти слова.
— Ну и что же? — перебил он.
— Он плохо содержится, портит вид переулка, — наставительно заявил молодой человек. — Помимо того, квартирная плата у вас чересчур низкая, и вы неаккуратно взыскиваете ее.
— Вам-то какое до этого дело?
— Вы должны итти в ногу со всеми! — заорал светловолосый. — Должны быть заодно с прочими домохозяевами переулка Деггерс! Объединиться с ними! Защищать себя, а вместе с тем и их!
Старик окинул взглядом своих странных и властных посетителей, снова потянул дверь, но не смог ее закрыть.
Оба гангстера вошли в прихожую и остановились перед домохозяином.
— Что вам нужно от меня? — спросил он уже менее уверенно.
— Нам нужно, чтобы вы выбросили семью Эстовиа на улицу за неплатеж.
— Какого дьявола! — Угрожающее движение беловолосого юноши заставило его снизить тон. — Они заплатят…
— Не годится. «Общество владельцев недвижимости в переулке Деггерс» постановило взимать плату вперед… никаких хвостов… деньги на бочку.
— Но… Эстовиа сейчас не могут заплатить вперед.
— Тогда выбросьте их на улицу.
— Нет, этого я не сделаю, — твердо сказал старичок.
— Не сделаете, вот как?
— Да, не сделаю.
Короткая пауза, после которой светловолосый спросил:
— Видите вон то окно?
— Убирайтесь вон из моего дома!
— Грязноватое окно, мыть надо!
— Вон отсюда, говорят вам!
— Джемс, — приказал белобрысый, — пройдись-ка шваброй по окошку мистера Гота.
Джемс поднял резиновую швабру и быстро, одно за другим, выдавил два стекла. Раздался звон осколков на мостовой.
Старичок побагровел. Весь дрожа, он выскочил на крыльцо и завопил отчаянным голосом:
— На помощь! На помощь!
Джемс вышел вслед за ним.
— Ваши стекла едва держались. Я только притронулся к ним, они и вылетели.
— На помощь!
— Послушайте-ка! — загнусавил молодой человек с белыми волосами, — как вы думаете: что станется с вашей лачугой в переулке Деггерс, если вы не выставите семью Эстовиа?..
Старик продолжал звать на помощь. Жители Пятидесятой улицы, отдыхавшие на крылечках, с любопытством глазели на сердитого мистера Гота, бранившегося с чистильщиками окон. Полисмен быстрым шагом приближался к месту происшествия:
— Эй, что тут такое?
— Эти бродяги побили у меня стекла.
— Только дотронулся… они и выпали… еле держались…
— Я не просил мыть их.
Полисмен пожал плечами.
— Вы подрядили их вымыть окна?
— Ничего подобного.
— Конечно, подрядил.
— Я велел им убираться!
Светловолосый юноша обиженно развел руками:
— Вот! Теперь он хочет, чтобы вы нас забрали, оттого что его стекла вывалились, как только до них дотронулись.
Полисмен помахал своей дубинкой:
— Придется вам подать жалобу в суд. Попробуйте взыскать убытки.
Мистер Гот побагровел пуще прежнего:
— Я исправно плачу налоги! Я вправе рассчитывать на защиту моей собственности! А тут являются какие-то хулиганы, бьют мои стекла и…
— Подавайте жалобу. Взыщите убытки. Ступайте в отделение на Тридцать пятой улице и спросите сержанта Мэгона.
Старый Гот, спотыкаясь, спустился с каменного крылечка на улицу:
— Пойду и подам на вас жалобу.
Беловолосый юноша нагнал его упругим шагом атлета.
— Послушайте, — заговорил он внушительным тоном, — выставьте семью Эстовиа на улицу… вы обязаны отстаивать интересы домовладельцев… а если нет… подумайте, что случится с вашей лавкой в переулке Деггерс.
Старик обратился к человеку, сидевшему на соседнем крылечке:
— Вы видели, что сделали эти негодяи? — крикнул он в бешенстве.
— Конечно, видел, — подтвердил тот.
— Как ваша фамилия?
— Позвольте… это зачем? — сразу занял оборонительную позицию сосед.
— Вы видели, что он умышленно выбил мои стекла; я хочу, чтобы вы были свидетелем.
Будущий свидетель немедленно пошел на попятный:
— Нет, нет… я не хочу впутываться в это дело… таскаться по судам.
— Но, чорт вас возьми, неужели вам нет дела, что какие-то хулиганы громят имущество вашего соседа?!
Человек на крыльце поднялся, покачал головой и взялся за ручку двери:
— Я, в сущности, ничего не видел… даже и внимания не обратил на то, чем вы там заняты.
Старый Гот повернулся к другому соседу, но не успел он подойти к нему, как тот уже скрылся в доме.
Пока его жертва безуспешно пыталась подыскать свидетелей, беловолосый юноша, нисколько не смущаясь, собрался уходить.
— Послушайтесь меня, — предостерегающе сказал он на прощание, — если до послезавтра вы не выставите семью Эстовиа из вашей лачуги в переулке Деггерс, мы навестим вас еще разок. И тогда мы уж не станем звонить, а заявимся прямо к вам в дом.
Он кивнул своему спутнику, и они двинулись к перекрестку, где их поджидало такси.
Мистер Гот остался стоять на улице, красный от гнева и возмущения. Он погрозил кулаком мирным, старинным домам, в которых укрылись его безыменные возможные свидетели:
— Будь они прокляты! Смотрят, как у человека бьют стекла, а в суд сходить, чтобы помочь соседу, им трудно! Эгоисты несчастные!
Тут он заметил женщину и мужчину, обернувшихся в его сторону, и прервал свои бесполезные сетования: неприлично было поднимать шум на тихой и мирной Пятидесятой улице. Неприлично было привлекать к себе внимание, а также обращать слишком много внимания на других или заговаривать с незнакомыми. И старый мистер Гот перестал браниться и направился обратно к дому № 16.
Дорогой он заметил, что все еще сжимает в кулаке газету.
Машинально он развернул ее старческими трясущимися руками. Газета была единственной связью между ним и жизнью. Это был бульварный листок. Старый мистер Гот читал свою газету, потому что в его сонном существовании она давала известную духовную встряску. На этот раз заголовок через три столбца гласил:
«РЭКЕТИРЫ РАЗГРОМИЛИ ЛАВКУ СИРОПЩИКОВ В ПЕРЕУЛКЕ ДЕГГЕРС. Миссис Антония Эстовиа Бросает Вызов Шайке Канарелли. Жалоба Судье Пфейферману. Сопротивление Вызвано Предвыборными Обещаниями Кандидата В Конгресс. Но мистер Каридиус, Обеспечив Себе Место В Конгрессе, Оставляет Старуху-Сиропщицу На Произвол Судьбы В Судейской Камере. Реформы, Возвещенные „Независимыми Избирателями“, отцвели, Не Успев Расцвесть…»
* * *
До сих пор старик Гот читал в своей газетке о преступлениях и вымогательствах шайки Канарелли точно так же, как зрители в кино смотрят увлекательную картину. Канарелли и его подручные стали для него знакомыми персонажами, тогда как сменяющиеся жертвы шантажистов оставались пустыми, ничего не значащими именами, марионетками, введенными для того, чтобы рэкетиры могли упражнять на них свою ловкость и мужество.
Что рука, направлявшая эти преступления, высунется из газеты и оплетет сетью его самого, казалось ему таким же неправдоподобным, как если бы с экрана кино в зрительный зал спустился призрак и положил руку ему на плечо. Но немыслимое и невозможное случилось. И вот он стоит теперь на своем крыльце, и гнев его постепенно сменяется страхом.
Старик глянул вниз, на мостовую, где валялись осколки стекла. Сверху на него смотрело окривевшее окно. Трясясь от страха, старик думал: «А полиция… чего смотрит полиция?» Но тут же он вспомнил, что вся полиция подкуплена. Неудивительно, что постовой так быстро ретировался… Теперь мистеру Готу было понятно, почему рэкетиры хотят убрать миссис Эстовиа из переулка Деггерс… до вторичного заседания суда.
Старик провел языком по пересохшим губам:
— Да… я… я не могу допустить, чтобы шайка Канарелли разнесла мою лавку… пожалуй, лучше будет, если я…
Он вошел к себе в дом и еще раз внимательно перечел всю заметку, от заголовка до последней фразы.