Достопочтенный Генри Ли Каридиус, Конни и Мирберг ехали в такси по направлению к «Лекшер-билдинг». Иллоры с ними не было. Она сказала, что хочет спать, и отправилась домой.
— Вы, конечно, будете жить в Вашингтоне? — спросил адвокат Каридиуса. — Кстати, Конни, вы знаете, что Каридиус стал членом нашей фирмы?
— Это чудесно!
— Я завтра утром полечу в Вашингтон и поищу там квартиру, — сказал Каридиус.
— Как же вы завтра поедете? Ведь завтра слушается дело Канарелли, — заметила Конни.
— Это его не касается, — вставил юрист.
— Как не касается?.. Это входит в борьбу за реформы, под лозунгом которой он проходил в Конгресс.
— Я уже объяснял вам, Конни, что когда кандидат, проходящий под лозунгом реформ, избран, о реформах надо забыть.
Тем временем они добрались до Лекшир-билдинг и углубились в его длинные коридоры. Работал только один ночной лифт. Сторож поднял их на пятнадцатый этаж. Войдя к себе в контору, Мирберг повернул выключатель.
— Я оставляю дверь открытой, — сказал он, — Эссери увидит свет и будет знать, куда итти. — Он подвинул кресло мисс Стотт, указал Каридиусу на другое. Но сам продолжал стоять.
— Каридиус, знаете ли вы, почему из всех женщин я выбираю, предпочитаю и желаю Конни Стотт?
— Потому что вы влюблены в нее, — серьезно ответил Каридиус.
— Вот это мило! Я говорю ему, что влюблен в нее и прошу объяснить мне, почему, а он отвечает: «Потому что влюблен!» Боже мой! И этого человека я сделал своим компаньоном! Этого человека я выбрал из всех людей, дабы он был моим соратником на юридических полях брани!
— Сдаюсь! Сдаюсь! Я не знаю почему.
— Потому что в Конни больше от древнегреческой гетеры, чем в любой другой женщине Мегаполиса.
— Вы хотите сказать, что я — дама полусвета? — невозмутимо спросила Конни.
— Ремесло в данном случае — момент привходящий. Суть в том, что у них был политический и артистический кругозор. И не было, вероятно, в мире женщин, более привлекательных для мужчин, чем они.
— Но если гетеры так превосходно отвечали вкусам мужчин, почему этот институт перестал существовать? — спросил Каридиус.
— Потому что у нас, на Западе, женщины вывернули все шиворот-навыворот, и здесь развился тип мужчины, наиболее полно отвечающий вкусам женщин.
Конни и Каридиус разразились хохотом. В это время в дверях конторы появился Эссери, и Каридиус пошел навстречу своему школьному товарищу. К своему удивлению, позади него конгрессмен увидел низкорослого, желтолицего человека, который показался ему знакомым.
Эссери представил всем своего спутника, но когда дело дошло до Каридиуса, японец поклонился и сказал:
— Я прилетел из Вашингтона с мистером Каридиусом.
— Совершенно верно, мистер Кумата, — припомнил Каридиус, протягивая руку. — Я рассказывал о вас мисс Стотт.
— Мне не хочется нарушать вашу беседу деловыми разговорами — обратился Эссери к Каридиусу, — но если мисс Стотт и мистер Кумата извинят вас, я хотел бы переговорить с тобой и мистером Мирбергом.
Японец поклонился и отошел с мисс Стотт к окну. Они стали глядеть вниз, на искрящийся бесчисленными огнями город.
Четверть часа спустя Мирберг открыл дверь своего кабинета и позвал Кумата. Японец церемонно раскланялся и присоединился к остальным мужчинам. Мисс Стотт крикнула, что сейчас уйдет, но Мирберг упросил ее заняться журналами и газетами, пока он не покончит с делами.
Когда японец вошел в кабинет, Мирберг закрыл дверь и сказал с сожалением в голосе:
— Должен сообщить вам, мистер Кумата, что мистер Эссери решил не продавать своего изобретения.
— Могу я спросить, что он намерен с ним делать? — Миндалевидные глаза японца обратились на Эссери.
Трое американцев переглянулись.
— Не вижу оснований скрывать, — начал адвокат, и так как протеста не последовало, то он продолжал: — Мистер Эссери решил предоставить его в распоряжение Военного министерства Соединенных Штатов.
Мистер Кумата поднял брови:
— Если это чисто военный продукт, то мы им вообще не интересуемся.
— Чисто военный, — подтвердил Эссери.
— Ничего, мистер Кумата, — успокоил японца Мирберг, — мистер Эссери изобретет еще что-нибудь, что он сможет продать вам.
— Будем надеяться.
— Он сейчас работает над одним электрическим снарядом, — добавил Мирберг.
— Электрическим? — с любопытством переспросил Кумата.
— Этакая небольшая штука, которой он пока убивает тараканов у себя на кухне. — Мирберг взглянул на Эссери, и тот утвердительно кивнул головой.
В эту минуту разговор был прерван звонком.
— Кто бы это мог быть? — сказал Мирберг, глядя в открытую дверь. На пороге остановился плюгавый, щеголеватый человек, с блестящими черными волосами. — Джо, присядьте, вон там кресло… — крикнул адвокат.
Трое мужчин и мисс Стотт начали прощаться. Мирберг не хотел отпускать мисс Стотт, но Каридиус сказал, что отвезет ее домой в такси.
— Ну вот, Джо, из-за вас я лишился поездки в такси со своей невестой, — жалобно сказал адвокат.
— Поставьте мне в счет.
— Идем ко мне в кабинет, — что случилось?
— Завтра суд.
— Пустяки! Не о чем говорить.
— А крауземановская барышня, которая будет давать показания против меня?
— Я женюсь на ней.
— Да ну?
— Да.
— А член Конгресса, который возбудил против меня дело?
— Он член нашей фирмы, которая будет защищать вас.
— Гм-м!
— Что вам еще от меня надо?
— Есть еще свидетельница против меня…
— То есть?
— Паула Эстовиа.
— Не понимаю.
Канарелли понизил голос:
— Я хочу отправить ее.
— Отправить?
— Посадить на пароход… мне нужна виза для нее в Южную Америку, в Аргентину… там спрос на девушек.
Мирберг медленно покачал головой:
— Не могу помочь вам достать визу. В такие дела я не вмешиваюсь. Если вы раздобудете визу и попадетесь на этом, тогда приходите ко мне. Но на кой чорт вам так рисковать?
— Я не могу отпустить ее.
— Пожалуй.
— И не могу использовать здесь, в одном из моих домов.
— Почему?
— Потому что, будь она проклята, она не выпускает из рук четки!
— Четки!
— Да, стóит только мужчине войти в ее комнату, как она начинает перебирать их, и наши гости бегут от нее и бранятся.