Слабоумие составляет посредствующее звено между тупоумием и здравоумием. Душевная жизнь слабоумного по складу и содержанию резко отличается качественно от такой же жизни тупоумного, между тем как от душевной жизни здравомыслящего она разнится лишь количественно, и весьма понятно как разнообразны должны быть оттенки слабоумия, сколь затруднительно может сделаться определение границы между паталогическим слабоумием и незнанием или ограниченностью, проистекающими из глупости или недостаточного воспитания.
Уже в деятельности внешних чувств замечаются у слабоумных некоторые недостатки сравнительно с здравомысящими. Восприятие впечатлений совершается медленнее и многие чувственные ощущения ускользают от слабоумного. Отсюда необходимо проистекает сравнительная бедность представлений; воспринятые же чувственные впечатления усваиваются не столь совешеренно, как здравомыслящим, вследствие того, что ассоциация идей и воспроизведение впечатлений совершается ленивее и небеспрерывно, а отрывочно. Это, в свою очередь, отражается на образовании сверхчувственных понятий и суждений; последние односторонни и находятся под сильным влиянием чужого авторитета. Слабоумный легковерен, легко может быть одурачен, не имеет собственного мнения, опирается на мнение других. Сущность вещей, более тонкие взаимные их отношения и связь ускользают от него, и если ему иногда и удастся усвоить верный взгляд на предмет, то он оказывается неспособным подыскать для его обозначения верное слово. У слабоумного беден запас слов, как скоро речь заходит о предметах сверхчувственных, между тем как он удовлетворительно объясняется, вращаясь в подходящей к нему чувственной сфере. Присущее здравомыслящему стремление понять основание и сущность вещей, исследовать совершающиеся в них изменения, почти совершенно неизвестно слабоумному; он смотрит на вещи так, как они представляются на первый взгляд. Ему чужды высшие умственные интересы, стремление к определенной цели; все его существование выражается в удовлетворении обыкновенных материальных потребностей жизни; у него нет времени и охоты заняться чем-либо абстрактным; такое занятие для него скучно и стоит непропорционального напряжения. Та же несостоятельность, недостаточность, которая замечается в интеллектуальной сфере слабоумного, встречается и в его этической области. Он по необходимости эгоист, высокого мнения о своей особе и способностях, чем вызывает над собою насмешки, делается в обществе мишенью острот. Горе, радость ближних не трогают его, и лишь то, что касается его собственной личности, вызывает бурные порывы, легко переходящие за границы нормы. Тогда порывы достигают размеров бешеной разнузданности, угнетающие аффекты переходят в радость или смятение, в особенности легко происходящее вследствие аффекта страха и нередко выражающееся в ужасе до отупения.
Слабоумный может быть годным членом общества, потому что может хорошо исполнять всякое заученное, привычное ему дело; в занятиях же чисто механических он бывает даже искуснее всякого здравомыслящего, потому что такому занятию он посвящает свое внимание, ничем не развлекается; но он не в состоянии ввести в труд какое-либо изменение, сделать нововведение, устроить какую-либо новую комбинацию.
Ассоциация идей и вообще весь процесс образования и развития представлений совершается у него лениво, сдерживающие мотивы проявляются слабо, запаздывают, так как его "я" легко побеждается чувственным побуждением и увлекается к совершению деяния прежде, чем те мотивы успеют заявить о себе.
У слабоумного нет собственных новых идей; он вольствуется скудным, с великим трудом сделанным им запасом знаний и опыта. Посему у него, нет оригинальности активности стремления к достижению определенного плана и цели. Достаточно незначительного препятствия, которое он не в состоянии преодолеть, и он теряется; стоит только отсоветовать ему что-либо и, при отсутствии в нем самостоятельности, направление его воли изменяется, у него является другая цель. Вследствие такой податливости слабоумные доводятся нередко до преступлений угрозами, запугиванием, нравственным влиянием, авторитетом других и делаются послушными орудиями в руках опытных преступников.
Высших этических, нравственных суждений и понятий в слабоумных почти нет или столь же мало, как и способности к абстракции и целесообразным стремлениям. Их заменяют удержанные памятью или автоматически воспроизведенные нравственные суждения других; почти все религиозные, этические правовые суждения слабоумного суть лишь продукты памяти, школьные воспоминания. Правовое чувство, сознание долга может быть довольно развито; но они никогда не бывают столь прочно построены на этических и абстрактных понятиях, как у здравомыслящих, и являются скорее полусознательными движениями и проявлениями совести. Слабоумного часто выдают бедность мысли, отсутствие выражения и ленивый бездушный взгляд. Встречаются слабоумные, которые вполне удовлетворяют требованиям обыкновенного круга жизни и даже могут стоять на собственных ногах в скромных гражданских отношениях. Но если они сделают попытку выйти из своей сферы, то терпят жалкое крушение.
Не во всех слабоумных следует отрицать способность ко вменению. Но слабые понятия о нравственности, справедливости, нравственные коррективы в таких случаях или вовсе не выступают или же появляются слишком поздно.