Открытіе системы міра
Конечно, не повелѣніе Рима, по поводу движенія земли, докажетъ, что она остается въ покоѣ; и если бы существовали несомнѣнныя наблюденія, доказывающія ея вращеніе, всѣ люди, вмѣстѣ взятые, не помѣшали бы ему точно также, какъ не могли бы удержаться отъ вращенія вмѣстѣ съ нею. Паскаль.
Астрономія — самая древняя изо всѣхъ наукъ; она родилась вмѣстѣ съ цивилизаціей. Но представленіе, которое люди сначала могли имѣть о системѣ міра, сходно съ тѣмъ, какое первый попавшійся неучъ составляетъ себѣ, смотря на небесный сводъ.
До XVI-го столѣтія не знали идеи о безконечности, не имѣли никакого точнаго понятія объ устройствѣ вселенной. Думали, что земля неподвижна въ центрѣ міра, что солнце, луна и звѣзды вращаются вокругъ земнаго шара, подобно свѣтильникамъ, прикрѣпленнымъ къ вещественнымъ кругамъ. Воображали, что сводъ небесный есть твердое тѣло.
Для начала изслѣдованія космическихъ тайнъ, нужно было констатировать фактъ громаднаго значенія, совершенно противорѣчащій тому, что мы видимъ при помощи обмана нашего зрѣнія: нужно было доказать суточное круговращеніе земли и ея годовое движеніе вокругъ солнца. Слава этого великаго открытія принадлежитъ Копернику.
Исторія показываетъ намъ, что люди нелегко воспринимаютъ новыя истины и что, напротивъ, они тѣмъ упорнѣе отвергаютъ ихъ, чѣмъ болѣе эти истины выходятъ за предѣлы сферы чувствъ. Понятно, что и эта истина упрочилась не безъ усилій и завоевала себѣ мѣсто не безъ сопротивленія, — такъ сильно заблужденіе старое, какъ и самъ міръ. Теорія движенія земли, главная основа новѣйшей астрономіи, не имѣетъ теперь противниковъ; вращательное движеніе земнаго шара теперь есть истина несомнѣнная, легко укладывающаяся въ умѣ — но она восторжествовала только цѣною мучительной борьбы.
Коперникъ, однако, избѣжалъ несчастія; онъ жилъ скромно, замкнуто, любилъ уединеніе; его жизнь протекла мирно, раздѣленная между астрономіей и безвозмездной профессіей врача. Созерцаніе истины и добрыя дѣла вполнѣ удовлетворяли его честолюбіе. Онъ былъ застѣнчивъ, немного робокъ и боялся послѣдствій слишкомъ поспѣшнаго посвященія въ свою тайну. Великій астрономъ, если и не умалчивалъ объ истинѣ, то проповѣдывалъ ее безъ шума и боялся дѣлать это публично. Онъ увѣрялъ самого себя, что научныя убѣжденія могутъ обойтись и безъ мученичества. Раздоры и распри церкви пугали его; онъ боялся бури и держался въ отдаленіи отъ нея. Осторожность спасла его отъ преслѣдованія.
Галилей отважился бороться. Онъ сдѣлалъ вызовъ, сразился — и пострадалъ.
Этотъ великій итальянецъ послѣ Коперника былъ однимъ изъ первыхъ разрушителей той вавилонской башни заблужденій, которая воздвигалась въ теченіи вѣковъ. Если изслѣдователи земли описали форму земнаго шара, поверхность выдѣляющихся на немъ материковъ и пространство морей, его покрывающихъ, то великій астрономъ разорвалъ завѣсу, скрывавшую истинное положеніе нашей планеты въ пространствѣ. Онъ открылъ глазамъ человѣчества все величіе небесныхъ міровъ. Это былъ Христофоръ Колумбъ въ области безконечнаго.
Послѣдовательныя открытія привели его къ безсмертію и несчастію. Галилей — одинъ изъ великихъ мучениковъ истины. Онъ родился въ Пизѣ, въ великомъ герцогствѣ Тосканскомъ, 15-го февраля 1564 г., и съ самаго дѣтства являлъ поразительнѣйшія доказательства замѣчательнаго развитія. Въ возрастѣ, въ которомъ забавляются пустыми играми, онъ изобрѣталъ машины и самъ ихъ строилъ. Онъ удивлялъ своихъ учителей свободой своего критическаго взгляда, живостью постоянно бодрствующаго ума, заботой о самообразованіи. Его способность ко всему, что возвышаетъ духъ, была удивительна; онъ любилъ музыку и живопись, занимался литературой и поэзіей. Въ немъ видимо зрѣлъ зародышъ генія.
Его отецъ, обладавшій многочисленной семьей и скромнымъ состояніемъ, хотѣлъ, чтобы молодой Галилей посвятилъ себя выгодной профессіи. Онъ отправилъ его въ Пизу изучать медицину и философію. Но лекціи схоластики не могли удовлетворить этого пылкаго и жаждущаго новизны ума. Галилей, не боясь дѣлать возраженія противъ преподаваемыхъ ему ученій, отличался уже духомъ независимости и противорѣчія. Его призваніе ждало только случая, чтобы обнаружиться. Такой случай скоро представился.
Будущему астроному едва минуло девятнадцать лѣтъ, когда однажды, въ Пизанскомъ соборѣ, его вниманіе было привлечено висячей люстрой, приведенной въ движеніе. Онъ замѣтилъ, что эта люстра, качаясь, совершала свои колебанія въ одни и тѣ же промежутки времени, какова бы ни была длина описываемыхъ ею дугъ, что она качалась, однимъ словомъ, въ тактъ. Молодой наблюдатель, продолжая изслѣдованіе этого явленія, къ которому до него столько другихъ людей относилось небрежно, дивился такому неуклонному однообразію и тотчасъ же предусмотрѣлъ его плодотворныя слѣдствія. Ему пришло въ голову, что возможно измѣрить высоту зданія, зная время качанія веревки, привѣшенной къ его вершинѣ, и онъ дошелъ такимъ образомъ до открытія законовъ маятника, давшихъ наукѣ столь драгоцѣнное средство для точнаго измѣренія времени.
Галилей, отдавшись съ тѣхъ поръ своей страсти къ наукѣ, съ жадностью прочелъ сочиненія древнихъ математиковъ; изученіе трактата Архимеда о тѣлахъ, плавающихъ въ жидкостяхъ, позволило ему вскорѣ сдѣлать новые гидростатическіе вѣсы. Эти первыя работы, уже столь важныя, столь оригинальныя, не замедлили обратить на него всеобщее вниманіе; въ 1589 г. великій герцогъ Фердинандъ назначилъ его профессоромъ математики въ Пизѣ. Галилей началъ рядъ совершенно новыхъ опытовъ, относительно движенія тѣлъ, производя ихъ съ высоты «падающей башни» въ Пизѣ. Руководимый здравой логикой фактовъ онъ созналъ всё ничтожество мнимыхъ законовъ движенія, признаваемыхъ университетомъ. Его умъ созрѣвалъ такимъ образомъ въ благотворномъ трудѣ свободнаго изслѣдованія фактовъ; изученіе движенія тѣлъ заставило его обратить вниманіе на теченіе тѣлъ небесныхъ и направить свой взглядъ на небо.
Онъ принялся за работу съ непоколебимой настойчивостью. Это былъ его первый шагъ къ славѣ; но въ тоже время и первый шагъ къ несчастію.
Галилей съ напряженнымъ вниманіемъ изучилъ обѣ враждующія системы астрономіи: систему Птоломея, съ путаницей ея эксцентрическихъ орбитъ и круговъ и систему Коперника, явно снискавшую себѣ своей простотой и своимъ величіемъ приверженцевъ между самыми серьезными изслѣдователями.
Галилей, на котораго вскорѣ стали смотрѣть въ Пизанскомъ университетѣ, какъ на безпокойный умъ, возстающій противъ Библіи, не особенно хорошо чувствовалъ себя тамъ и потому охотно принялъ предложеніе венеціанскаго сената занять на шесть лѣтъ каѳедру математики въ университетѣ Падуи. Онъ снова принялся за работу съ несокрушимой энергіей, почти вовсе не зная отдыха. Послѣ изобрѣтенія термометра, въ 1604 году, онъ наблюдалъ новую звѣзду; въ 1609 г. подарилъ человѣчеству телескопъ, этотъ дивный инструментъ, который Мишле такъ удачно назвалъ микроскопомъ безконечности. Услыхавъ разсказъ о томъ, что одинъ голландецъ, при помощи соотвѣтственной комбинаціи стеколъ, достигъ возможности, различить предметы, удаленные на очень большое разстояніе, онъ рѣшилъ тотчасъ же провѣрить этотъ фактъ. Искать — для него значило найти. Скоро онъ установилъ первую астрономическую трубу на колокольнѣ св. Марка при рукоплесканіяхъ народа. Но его честолюбіе не удовлетворилось созерцаніемъ издали судовъ, двигавшихся близь лагунъ: небо было единственнымъ поприщемъ, достойнымъ его изслѣдованій[48].
Галилей поспѣшилъ направить свой драгоцѣнный инструментъ на небесное пространство, — и предъ нимъ предстала вся несмѣтность міровъ. Астрономъ навелъ телескопъ на луну — и тотчасъ же понялъ, насколько ошибочно было укоренившееся представленіе о совершенной шаровидности небесныхъ тѣлъ и о мнимомъ свойствѣ, которое имъ приписывали, — свѣтиться своимъ собственнымъ свѣтомъ. Онъ увидалъ, что поверхность нашего спутника неправильна и шероховата, усѣяна горами, между которыми расположены глубокія долины. Онъ бросилъ взглядъ на туманныя пятна и млечный путь и замѣтилъ, что они состоятъ изъ миріады солнцъ, изъ «пыли звѣздъ», по прекрасному выраженію его современника, поэта Мильтона. Онъ изслѣдовалъ планету Юпитеръ и открылъ четыре звѣзды, составляющія эту систему. Его геній далъ ему возможность тотчасъ понять, что эти звѣзды для Юпитера — то же, что луна — для земли, т. е., его спутники. Онъ наблюдалъ солнце и первый замѣтилъ на немъ пятна, грозный доводъ противъ признававшейся нетлѣнности небесныхъ тѣлъ. Каждое изъ этихъ великихъ открытій все болѣе и болѣе сближало Галилея съ системой Коперника; каждое изъ нихъ пробивало брешь въ зданіи заблужденій, въ центрѣ котораго пряталась наука его времени; но каждое изъ нихъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, порождало вокругъ него зависть и злобу.
Изслѣдователь неба, увлеченный своими открытіями и поглощенный трудами, не слушалъ ни возраженій своихъ противниковъ, ни заявленій тѣхъ, которые противопоставляли его открытіямъ тексты изъ Аристотеля, Библіи и Св. Отцовъ. Какъ истинный христіанинъ, великій астрономъ надѣялся согласить свою покорность католицизму съ влеченіемъ своего генія. Напрасно совѣтывали ему удерживаться, напрасно указывали на усиливавшійся вокругъ него лагерь враговъ. Философъ никого не хотѣлъ слушать.
Галилей жилъ въ эпоху, когда простое сомнѣніе въ дѣлахъ вѣры губило человѣка; одно слово могло привести его къ смерти. Слово это: еретикъ. Завистники произнесли его.
Галилей.
Пока Галилей оставался на территоріи Венеціи, злоба его противниковъ была безсильна; но въ 1610 г. онъ оставилъ Падую и вернулся въ Тоскану, а въ 1611 впервые отправился въ Римъ, чтобы отклонить отъ себя подозрѣнія, такъ какъ инквизиція начинала роптать противъ него. Одинъ доминиканскій монахъ, Доминикъ Бачини (Baccini), съ каѳедры напалъ на послѣдователей Коперника и, въ особенности, на Галилея. 5-го марта 1616 г. Священный Цензурный Комитетъ Рима наложилъ запрещеніе на книги Коперника и Фоскарини (Foscarini), въ которыхъ заключалось «это ложное ученіе о движеніи земли и неподвижности солнца, совершенно противорѣчащее Свящ. Писанію». Галилей не былъ поименованъ въ этомъ указѣ, но негласно онъ получилъ строгій выговоръ; такимъ образомъ, въ теченіе долгаго времени, онъ былъ вынужденъ хранить молчаніе.
Появленіе трехъ кометъ на небѣ, въ 1618 г., побудило его снова заняться астрономіей и вскорѣ опять привело его къ системѣ Коперника и движенію земли. Въ 1630 г. онъ написалъ свой знаменитый « Діалогъ» (Dialogue), въ которомъ, при помощи прозрачной хитрости, разсуждаетъ о запрещенномъ предметѣ. Онъ заставляетъ говорить трехъ лицъ: Сальвіати и Сагредо, сторонниковъ Коперника, и Симплиціо, защитника древняго ученія Птоломея. Этотъ Симплиціо — человѣкъ прошлаго, олицетвореніе добровольнаго застоя. Галилей изобразилъ его смѣшнымъ и несчастнымъ.
— Будемъ изучать природу, говоритъ ему одинъ изъ собесѣдниковъ — Сальвіати.
— Къ чему? отвѣчаетъ Симплиціо; такъ утруждать себя крайне безполезно. Мнѣ н е чего дѣлать съ природой. Я держусь того, что было сказано нашими отцами; я читаю ученыхъ, говорю за ними — и сплю покойно.
А далѣе Галилей заставляетъ Симплиціо произнести:
— Достаточно быть добрымъ христіаниномъ. Блаженное невѣдѣніе замѣняетъ все. Разоблаченіе всѣхъ тайнъ вовсе не желательно.
«Діалогъ» Галилея блистаетъ столько-же тонкимъ остроуміемъ, язвительностью, сатирическими намеками, сколько и глубокимъ знаніемъ. Эта прекрасная, хотя и забытая книга представляетъ собою не только замѣчательный астрономическій трактатъ, доказывающій движеніе земли, но и пламенную защитительную рѣчь въ пользу свободнаго изслѣдованія явленій, произведеніе, достойное Сократа, подвигъ, которому во всѣ времена должны будутъ удивляться всѣ тѣ, кому дорог а независимость мышленія и прогрессъ мысли. «Это — побѣда, одержанная разумомъ надъ врагами человѣческаго сознанія»[49].
Урбанъ VIII узналъ себя въ лицѣ Симплиціо и понялъ, что онъ изображенъ въ этомъ типѣ, который Галилей вывелъ для того, чтобы олицетворить своихъ противниковъ, — въ типѣ смѣшнаго простака, поклоняющагося всегда тому, что угрожаетъ проклятіемъ и борьбой всякой новой прогрессивной мысли.
Папа, раздраженный противъ ученаго, предалъ его въ руки инквизиціи.
Не смотря на свои преклонныя лѣта и слабость, Галилей долженъ былъ отправиться въ Римъ, гдѣ начался достопамятный процессъ. Прежде всего ученый, по повелѣнію инквизиціи, былъ подвергнутъ аресту въ домѣ тосканскаго посланника.
«Отецъ-коммиссаръ Ланціо, говоритъ Галилей въ одномъ письмѣ, адресованномъ къ Реніери, заѣхалъ за мной на другой день и увезъ меня съ собой въ своей каретѣ. Дорогой онъ предлагалъ мнѣ разные вопросы и выказалъ сильное желаніе, чтобы я загладилъ скандалъ, произведенный мною на всю Италію защитой мнѣнія о движеніи земли. На всѣ основательные доводы и математическія доказательства, приводимые мною, онъ мнѣ отвѣчалъ только: „Terra autem in aeternum stabit, quia terra autem in aeternnm stat“ („земля неподвижна отъ вѣка, такъ какъ она отъ вѣка была неподвижна“), какъ сказано въ Писаніи. Разсуждая такимъ образомъ, мы пріѣхали въ замокъ инквизиціоннаго судилища. Отецъ-коммиссаръ тотчасъ-же представилъ меня его высокопреосвященству, ассесору Витричи, котораго я засталъ съ двумя доминиканскими монахами. Они вѣжливо объявили мнѣ приказъ — представить мои доводы въ собраніи всей конгрегаціи, предупреждая, что въ случаѣ, если я буду признанъ виновнымъ, мнѣ дозволятъ защищаться».
Послѣ долгихъ допросовъ, Галилей былъ арестованъ въ теченіе около двадцати дней. Въ понедѣльникъ, 20-го іюня 1632 года, его снова потребовали въ Инквизиціонное Судилище, а въ слѣдующую среду привели въ храмъ Минервы, гдѣ собрались кардиналы и прелаты конгрегаціи, чтобы объявить ему приговоръ. Этимъ приговоромъ было наложено запрещеніе на его книгу, а самъ онъ присужденъ къ заключенію въ тюрьмѣ инквизиціи на срокъ, имѣющій быть опредѣленнымъ по усмотрѣнію его святѣйшества. Галилей долженъ былъ, кромѣ того, произнести на колѣнахъ слѣдующее продиктованное ему отрѣченіе[50]:
«Я, Галилео Галилей, семидесяти лѣтъ отъ роду, на колѣнахъ передъ вашимъ высокопреосвященствомъ и святымъ Евангеліемъ, къ которому прикасаюсь моей рукою, судимый по подозрѣнію въ ереси за утвержденіе, что солнце есть центръ міра и неподвижно, а земля не есть центръ и движется, — нынѣ отрекаюсь отъ помянутаго заблужденія, проклинаю и презираю его».
Галилей.
Утверждаютъ, что когда Галилей поднялся, онъ топнулъ ногой и воскликнулъ: «Е pur si muove!» («А всетаки движется!») Едвали правда, чтобы онъ осмѣлился оказать такое неуваженіе своимъ судьямъ, но если эта достопамятная фраза и не вышла изъ устъ его, — она была несомнѣнно запечатлѣна въ его сердцѣ. Многіе біографы утверждали, что строгій допросъ инквизиціи былъ ни что иное, какъ пытка. Нравственныя пытки были единственныя, которыя привелось выстрадать великому философу.
Галилей не видалъ болѣе свободы. Папа разрѣшилъ ему отправиться въ Сіенну къ архіепископу Пикколомини, затѣмъ въ его виллу Арцетри, близь Флоренціи, гдѣ онъ оставался въ заключеніи до самой смерти. Знаменитый старецъ долженъ былъ переносить самыя жестокія испытанія; въ апрѣлѣ 1634 г. онъ лишился одной изъ своихъ дочерей, а два года спустя, ослѣпъ. Иногда онъ гулялъ въ саду Арцетри, ощупью отыскивая себѣ дорогу между деревьями, имъ нѣкогда насаженными; онъ бродилъ съ палкой въ рукѣ, опираясь на плечо единственной оставшейся у него дочери, поступившей въ монастырь; потомъ возвращался въ домъ и узнавалъ о какихъ нибудь новыхъ проискахъ со стороны своихъ преслѣдователей. Воздвигали безчисленныя преграды изданію его сочиненій, препятствовали его сношеніямъ и, наконецъ, одному изъ агентовъ инквизиціи было приказано время-отъ-времени наблюдать, окончательно ли смирился Галилей и въ достаточной ли мѣрѣ онъ скучаетъ. Старикъ сдѣлался угрюмымъ, увидалъ, что всѣ его надежды разбиты и окончательно потерялъ бодрость духа. 8-го января 1642 года, семидесяти восьми лѣтъ отъ роду, онъ умеръ.
Кеплеръ, по силѣ генія, можетъ быть поставленъ рядомъ съ своимъ современникомъ, Галилеемъ. Онъ родился въ Вейлѣ, въ королевствѣ Вюртембергскомъ, 27-го декабря 1571 г., семь лѣтъ спустя послѣ рожденія Галилея и черезъ двадцать восемь лѣтъ послѣ смерти Коперника. Тотъ, кого впослѣдствіи можно было назвать законодателемъ неба, двѣнадцать лѣтъ прислуживалъ въ харчевнѣ. Мать его, Катерина Гульденманнъ, простая трактирная служанка, не умѣла ни читать, ни писать. Его отецъ, Генрихъ Кеплеръ, служилъ подъ начальствомъ герцога Альба въ войнѣ противъ Нидерландъ. По возвращеніи на родину, совершенно раззоренный солдатъ открылъ въ Эльмердингенѣ харчевню и тотчасъ же взялъ своего сына изъ школы, чтобы тотъ могъ помогать ему въ торговлѣ. Это былъ хилой ребенокъ, очень слабаго тѣлосложенія; его отправили обратно въ школу, предназначая въ богословы. Тринадцати лѣтъ молодой Кеплеръ былъ принятъ безплатно въ Маульбронскую семинарію. Такое снисхожденіе легко оказывалось въ протестантской Германіи, гдѣ уже повсюду въ значительной степени было распространено образованіе. Кеплеръ оказалъ блистательные успѣхи, но, пристрастись къ естественнымъ наукамъ, онъ отказался отъ изученія богословія. Двадцати двухъ лѣтъ онъ получилъ каѳедру математики въ Грецѣ, въ Штиріи, управлявшейся въ то время эрцгерцогомъ Карломъ Австрійскимъ, исповѣдовавшимъ католическую религію.
Въ кругъ обязанностей Кеплера входило преподаваніе астрономіи. Вскорѣ, получивъ порученіе составить календарь, онъ принялъ въ немъ грегоріанскій стиль, который его протестантскіе единовѣрцы упорно отвергали; между тѣмъ великій астрономъ вовсе не поступалъ противъ своихъ религіозныхъ убѣжденій, потому что онъ видѣлъ въ этомъ поступкѣ только чисто-научный вопросъ. Кеплеръ, чтобы способствовать распространенію своего календаря, рискнулъ помѣстить въ немъ астрологическія предсказанія, изъ которыхъ нѣкоторые осуществились и доставили ему большое довѣріе. Знаменитый астрономъ, не будучи въ состояніи освободиться отъ всѣхъ предразсудковъ своего времени, твердо вѣрилъ, что свѣтила небесныя оказываютъ вліяніе на судьбу людей. Онъ говорилъ, что астрологія есть дочь астрономіи и должна поддерживать свою мать. Кеплеръ не думалъ, впрочемъ, обманывать своихъ кліентовъ и, когда спрашивали его совѣта, онъ обыкновенно отвѣчалъ, какъ отвѣтилъ нѣкогда Тирезій[51] Одиссею: (Улиссу — римлянъ): «то, что я скажу, можетъ быть, случится, а можетъ быть и нѣтъ».
Уже въ первомъ трудѣ своемъ (« Mysierium cosmographium ») Кеплеръ далъ доказательства независимости своего образа мыслей: онъ обнародовалъ могущественные доводы въ защиту системы Коперника и высказалъ рѣшительно благородное негодованіе противъ суда, наложившаго запрещеніе на книгу великаго поляка: «Когда лезвіе топора, говорилъ онъ, испробовано о желѣзо, онъ не годенъ уже и на то, чтобы рубить дрова».
Въ 1597 г. Кеплеръ женился на красивой дворянкѣ-вдовѣ, Варварѣ Мюллеръ; но бракъ этотъ не былъ счастливъ. Тѣмъ не менѣе, онъ послужилъ поводомъ къ важному труду, въ которомъ астрономъ показалъ, насколько его геній умѣлъ пользоваться малѣйшими обстоятельствами, чтобы внести что-нибудь новое въ исторію прогресса.
Кеплеръ.
«Когда я только-что женился, говоритъ онъ въ предисловіи, сборъ винограда былъ обиленъ и цѣна на вино стояла невысоко, такъ что на мнѣ, какъ на добромъ отцѣ семейства лежала обязанность запастись и наполнить имъ свой погребъ. И такъ, я купилъ нѣсколько пустыхъ бочекъ, а черезъ нѣкоторое время, ко мнѣ пришелъ торговецъ, чтобы, опредѣливъ ихъ вмѣстимость, назначить цѣну за вино. Не дѣлая никакихъ вычисленій, онъ просто погружалъ желѣзный прутъ въ каждую бочку и немедленно опредѣлялъ ея вмѣстимость».
Кеплеръ вспомнилъ тогда, что на берегахъ Рейна, гдѣ вино, безъ сомнѣнія, дороже, поступаютъ иначе: опорожнивъ бочку, пересчитываютъ число содержащихся въ ней кружекъ. Но, хотя австрійскій способъ практичнѣе и быстрѣе, спрашивается, достаточенъ ли онъ? Это-то и нужно было узнать Кеплеру. Ему пришлось рѣшить геометрическую задачу, наиболѣе трудную изъ всѣхъ тѣхъ, которыми когда либо занимались. Онъ пришелъ къ такому оригинальному выводу:
«Подъ вліяніемъ добраго генія, который, безъ сомнѣнія, былъ геометромъ, бочары усвоили бочкамъ именно такую форму, которая при одинаковой величинѣ линейныхъ измѣреній, придаетъ имъ возможно-большую вмѣстимость, и такъ какъ уклоненіе maximum’a ничтожно, то оно не производитъ на вмѣстимость никакого ощутительнаго вліянія; такимъ образомъ быстрота измѣренія не вредитъ его точности».
Эта столь многозначительная идея о maxіmum’ахъ (о наибольшихъ величинахъ) позднѣе была развита Ферматомъ (Fermat) и послужила основой для одного изъ величайшихъ трудовъ по математикѣ.
Въ концѣ своего трактата объ искусствѣ измѣрять бочки, Кеплеръ говоритъ, что, видя, какъ бочари, руководимые только глазомъ и чувствомъ прекраснаго, угадываютъ форму, наиболѣе приспособленную для точнаго измѣренія, — невозможно отрицать, что одна природа, безъ всякихъ умствованій, можетъ научить человѣка геометріи.
Религіозныя преслѣдованія въ концѣ XVI вѣка повергли всю Штирію въ отчаяніе. Кеплеръ былъ одной изъ ихъ жертвъ; изгнанный изъ своего отечества, онъ совершенно раззорился. Напрасно пытались заставить его отказаться отъ своихъ убѣжденій; всѣ усилія оказались тщетными — ничто не могло сломить стойкости и прямоты честнаго ученаго. Кеплеръ, по его собственному выраженію, не владѣлъ «искусствомъ притворяться». Онъ немедленно оставилъ Штирію и съ радостью принялъ предложеніе астронома императора Рудольфа, Тихо-де-Браге, который звалъ его въ Прагу въ качествѣ своего помощника. Но тамъ Кеплера ожидали новыя разочарованія. Ему обѣщали хорошее жалованье, между тѣмъ на дѣлѣ онъ принужденъ былъ выпрашивать слѣдующія ему деньги, какъ милостыню, по флоринамъ.
По смерти Тихо-де-Браге, Кеплеръ былъ назначенъ астрономомъ императора Рудольфа, съ содержаніемъ въ 1500 флориновъ: «окладъ, пишетъ онъ одному пріятелю, не оставляетъ желать ничего лучшаго, но касса пуста, и я трачу время, вымаливая подаяніе у дверей государственнаго казначея». Доведенный до нищеты, Кеплеръ, чтобы имѣть какія-нибудь средства къ существованію, долженъ былъ издавать дешевые календари и составлять гороскопы.
Множество данныхъ, собранныхъ трудолюбивымъ Тихо-де-Браге, вскорѣ позволило Кеплеру предпринять работы въ широкихъ размѣрахъ, и съ этой-то минуты начинается его научная слава. Онъ принялся за изученіе планеты Марсъ, и, послѣ девятилѣтняго неустаннаго труда и умственнаго напряженія, которое иногда его «утомляло, чуть не до сумасшествія», — ему удалось, наконецъ, точно объяснить движеніе Марса при помощи двухъ замѣчательныхъ законовъ. Эти законы нашли себѣ приложеніе и къ орбитамъ другихъ планетъ; они расчистили Ньютону путь къ открытію всемірнаго тяготѣнія и навсегда обезсмертили имя Кеплера, ставши краеугольнымъ камнемъ новѣйшей астрономіи.
По смерти императора Рудольфа, его преемникъ, Матвѣй, не выказывавшій особеннаго покровительства наукамъ, совершенно забросилъ пражскую обсерваторію, гдѣ работалъ Кеплеръ. Послѣдній, отказавшись отъ мѣста, которое болѣе не обезпечивало даже пропитанія его семейству, принялъ должность преподавателя гимназіи въ Линцѣ. Но здѣсь его ожидали новыя несчастія. Жена его заболѣла эпилепсіей, потомъ сошла съ ума и вскорѣ затѣмъ умерла. Кромѣ того Кеплеръ потерялъ троихъ дѣтей. Наконецъ, онъ узналъ, что его мать — семидесятилѣтняя старуха, посажена въ тюрьму по обвиненію въ колдовствѣ. У бѣдной женщины требовали отчета во всѣхъ общественныхъ бѣдствіяхъ; говорили, что она училась чародѣйству у одной изъ своихъ тетокъ, сожженной, какъ колдунья; ее обвиняли въ сношеніяхъ съ дьяволомъ; утверждали, что она никогда не смотритъ въ глаза людямъ и что никто не видалъ ея плачущей. Кеплеръ долженъ былъ поспѣшить на помощь и, въ продолженіи пяти лѣтъ сряду непрестанно бороться, чтобы спасти свою мать. Тѣмъ не менѣе судьи показали старухѣ Катеринѣ Кеплеръ орудія пытки, грозили ими, чтобы вынудить у нея признаніе. Ничто, однако, не могло поколебать ея мужества и твердости; покорность спасла ее отъ казни, но не смыла безчестія, павшаго на ея сына.
Кеплеръ.
Кеплеръ снова впалъ въ крайнюю нищету; но онъ умѣлъ бороться съ несчастіемъ и забывалъ свои страданія, возносясь мыслію въ небесныя сферы, давая волю своему духу въ безпредѣльномъ пространствѣ, внимая гармоніи, производимой вѣчнымъ движеніемъ міровъ, которую его мистическое воображеніе позволяло ему не только чувствовать, но даже, какъ бы, слышать. Эту музыку природы, Кеплеръ пытался изобразить въ своемъ трудѣ «о гармоніи міра», причудливомъ твореніи, въ которомъ великій умъ то теряется въ химерическихъ мечтахъ, то возносится на крыльяхъ истиннаго генія. Видишь, какъ паритъ вдохновенный мечтатель и внезапнымъ свѣтомъ озаряетъ мрачныя бездны. И дѣйствительно, въ концѣ этой книги онъ возвращается къ точному языку науки и открываетъ законъ, который, объединяя всѣ элементы нашей планетой системы, устанавливаетъ зависимость между большими осями планетныхъ орбитъ и временемъ обращенія планетъ вокругъ солнца.
Но счастливыя, радостныя минуты, доставляемыя Кеплеру изученіемъ природы, не разъ нарушались невзгодами матеріальной жизни. Фердинандъ Австрійскій, наслѣдовавшій престолъ по смерти Матвѣя, рѣшился уничтожить въ Штиріи протестантизмъ. Кеплеру еще разъ пришлось покинуть свой домъ. Онъ уѣхалъ изъ Австріи и поселился на нѣкоторое время у одного изъ героевъ тридцатилѣтней войны — герцога Валленштейна. Тамъ онъ женился во второй разъ на Сюзаринѣ Риттингеръ, отъ которой имѣлъ семерыхъ дѣтей. Недостатокъ средствъ и переѣзды изъ одного города въ другой, постоянныя хлопоты и непріятности изъ за жалованья, которое Кеплеру никогда не платили во время, истощили его силы и окончательно разстроили здоровье. Онъ умеръ на 59-мъ году своей жизни и былъ погребенъ въ церкви Св. Петра въ Ратисбоннѣ, гдѣ и теперь еще на надгробномъ камнѣ можно прочесть составленную имъ самимъ эпитафію:
«Я измѣрялъ небесныя пространства, теперь я измѣряю мракъ земли. Духъ принадлежитъ небу. Здѣсь, въ землѣ, покоится только бренный прахъ».
Такимъ образомъ умеръ Кеплеръ, этотъ отважный піонеръ науки, съ первыхъ шаговъ изученія законовъ мірозданія и до самой своей смерти питавшій надежду разгадать тайну природы. Всю жизнь душа его стремилась къ истинѣ и никогда гордость не ослѣпляла его. «Величественный и смѣлый на пути къ открытіямъ», говоритъ Бертранъ: «Кеплеръ становился скромнымъ и простымъ, какъ только открывалъ истину и прославлялъ Бога, считая его одного виновникомъ своего торжества. Возвышенная душа Кеплера была лишена честолюбія и тщеславія; онъ не добивался ни почестей, ни людской славы… Слава его была начертана въ небесахъ; успѣхи науки не могутъ ни уменьшить, ни затемнить ее, и небесныя свѣтила вѣчнымъ и правильнымъ движеніемъ своимъ будутъ передавать о ней изъ вѣка въ вѣкъ»[52].
Тихо-де-Браге родился въ Корудсторпѣ, въ Даніи, 15-го октября 1546 года, два года спустя послѣ смерти Коперника. Отецъ его, Оттонъ, происходившій изъ древняго и знатнаго рода, имѣлъ около десяти дѣтей.
Тихо-де-Браге чуть не съ рожденія былъ предназначенъ къ военной карьерѣ, несмотря на свою антипатію къ ней, потому что родители его только военное поприще считали достойнымъ дворянина. Однако, благодаря настояніямъ дяди Тихо удалось получить университетское образованіе. Въ апрѣлѣ 1559 года онъ былъ отправленъ въ Копенгагенъ и уже въ слѣдующемъ году страстно изучалъ астрономію.
21-го августа 1560 года ожидалось солнечное затмѣніе и Тихо былъ такъ пораженъ точностью и ясностью, съ которою были предсказаны въ астрологическихъ календаряхъ малѣйшія обстоятельства, сопровождавшія это явленіе, что рѣшился посвятить себя изученію тайнъ астрономіи.
Въ 1562 году онъ уѣхалъ въ Лейпцигъ изучать право; но небо привлекало его глаза и плѣняло его умъ гораздо больше, чѣмъ правовѣдѣніе. Посвящая все свободное время и всѣ сбереженія на изученіе астрономіи, онъ съумѣлъ постичь ее самодѣятельно, не руководясь указаніями учителей. Наблюденія его были такъ удачны и точны, что при помощи бывшихъ у него грубыхъ инструментовъ, ему удалось открыть, во время наблюденій Юпитера и Сатурна, въ 1563 году, важныя ошибки, какъ въ Альфонсовыхъ таблицахъ[53], такъ и въ таблицахъ Коперника.
По смерти дяди, Тихо-де-Браге, въ маѣ 1565 года, вернулся въ Данію за наслѣдствомъ. Но тамъ онъ нашелъ холодный пріемъ. Въ то время заниматься астрономіей считалось неприличнымъ для дворянина, а потому родные и друзья его отнеслись крайне непріязненно къ его страсти. Оскорбленный этимъ, Тихо покинулъ родину, провелъ нѣсколько времени въ Виттенбергѣ, откуда переѣхалъ въ Ростокъ, гдѣ жилъ съ 1566 по 1568 годъ, продолжая настойчиво заниматься изученіемъ небесныхъ явленій. Тамъ онъ дрался на дуэли и при этомъ лишился носа, замѣненнаго ему впослѣдствіи другимъ, такъ искусно сдѣланнымъ изъ золота и серебра, что, говорятъ, его трудно было отличить отъ настоящаго.
Изъ Ростока Тихо переѣхалъ въ Аугсбергъ и тамъ, при помощи братьевъ Гайнцель (Hainzel). сдѣлалъ великолѣпный квадрантъ, съ радіусомъ въ 14 локтей. Возвратясь, въ 1571 году, на родину, онъ нашелъ тамъ преданнаго друга въ лицѣ своего дяди Стено Билля (Steno Bille), который не только защищалъ всегда племянника отъ насмѣшекъ и порицаній друзей, но даже уступилъ ему часть своего дома для устройства въ ней обсерваторіи. Въ этой обсерваторіи случилось самое выдающееся событіе въ жизни великаго астронома: 11 ноября 1573 года онъ открылъ новую звѣзду въ созвѣздіи Кассіопеи. Эта великолѣпная звѣзда появилась впервые на небѣ вѣроятно около 5-го ноября и оставалась видимой шестнадцать мѣсяцевъ. Блескъ ея быстро увеличивался, такъ что уже на второй мѣсяцъ она превзошла яркостью Юпитеръ и могла быть видима даже днемъ; по потомъ сила ея свѣта начала постепенно уменьшаться и въ мартѣ 1574 года она опять исчезла изъ глазъ наблюдателей.
Тихо снова доставилъ непріятность своимъ роднымъ и друзьямъ, женившись въ 1573 году на молодой крестьянкѣ. Однако заслугами своими онъ успѣлъ снискать расположеніе датскаго короля Фридриха II. Этотъ великодушный монархъ, любившій науку и покровительствовавшій ученымъ, предоставилъ Тихо въ пожизненное пользованіе находящійся близь Копенгагена островъ Гуанъ (Huen).
Островъ Гуанъ, лежавшій въ Зундскомъ проливѣ, имѣетъ въ окружности около 9-ти верстъ и состоитъ изъ плоской возвышенности, со всѣхъ сторонъ понижающейся къ морю. На ней, по распоряженію короля, была построена большая обсерваторія, удачно приспособленная для астрономическихъ наблюденій, съ пристройками для семейства и прислуги Тихо-де-Браге. Дворъ обсерваторіи былъ окруженъ высокой, толстой стѣной, образующей четыреугольникъ, каждый уголъ котораго указывалъ страну свѣта, а средины сторонъ выступали изъ фасадовъ въ видѣ полукружій. На сѣверномъ и южномъ углахъ были построены башни, изъ которыхъ въ одной помѣщалась типографія, а въ другой квартиры для прислуги. Великолѣпное учрежденіе это, названное Уранибургомъ, представляло дворецъ, въ которомъ роскошь вельможи шла рука объ руку съ потребностями науки.
Обсерваторія.
Кромѣ музея и библіотеки въ немъ находилось еще подземелье, съ вѣчно раскаленными шестнадцатью печами. Тихо-де-Браге значительную часть своего времени посвящалъ занятіямъ алхиміей, въ надеждѣ найти въ тигляхъ богатство и употребить его для своей любимой науки — астрономіи.
Колодезь, глубиною въ двадцать футовъ, при помощи насосовъ, доставлялъ воду во всѣ отдѣленія зданія; на сѣверѣ, за стѣной, была мастерская для инструментовъ, а на югѣ земледѣльческая ферма.
Несмотря на обширное помѣщеніе, зданіе обсерваторіи оказалось малымъ для свободнаго размѣщенія всѣхъ астрономическихъ инструментовъ, а потому, по желанію Тихо-де-Браге, на холмѣ, лежащемъ къ югу отъ главной обсерваторіи, была построена другая и соединена съ главной подземнымъ ходомъ; ее назвали Штернбергъ (гора звѣздъ). Судя по дошедшимъ до насъ рисункамъ и чертежамъ, оба зданія были построены правильно и чрезвычайно изящно. За то и стоили они не дешево. Король истратилъ на нихъ 100 000 рейхсталеровъ (200 000 рублей) и Тихо-де-Браге, какъ говорятъ, приложилъ къ нимъ такую же сумму. Какъ бы то ни было, но издержки эти разстроили состояніе Тихо-де-Браге и король, чтобы хотя сколько-нибудь вознаградить его, назначилъ ему пожизненную пенсію въ 2000 рейхсталеровъ (въ годъ), далъ имѣніе въ Норвегіи и каноникатъ (участіе въ церковныхъ доходахъ) при церкви Ротшильда, приносившій въ годъ 1000 рейхсталеровъ. Если припомнить, что тогда деньги имѣли несравненно большую цѣнность, чѣмъ теперь, то нужно согласиться, что датскій король обнаружилъ по отношенію къ Тихо-де-Браге замѣчательную щедрость.
Обѣ обсерваторіи заключали въ себѣ превосходную коллекцію инструментовъ, сдѣланную подъ личнымъ наблюденіемъ Тихо-де-Браге. По количеству и совершенству инструментовъ, коллекція эта не имѣла равной себѣ въ мірѣ и отличалась еще болѣе тѣмъ, что въ числѣ приборовъ находилось много изобрѣтенныхъ и сдѣланныхъ самимъ великимъ астрономомъ.
Богатство и роскошь Уранибурга, слава знаменитаго ученаго, работавшаго въ немъ, привлекало къ Тихо-де-Браге огромное число учениковъ, желавшихъ пользоваться уроками такого искусснаго наставника. Одни изъ нихъ содержались на счетъ датскаго короля, другихъ присылали различные города и академіи; находились, наконецъ, и такіе, которыхъ Тихо-де-Браге содержалъ на свой собственный счетъ. Знатные вельможи стекались отовсюду къ великому астроному, чтобы засвидѣтельствовать ему свое почтеніе.
Если бы не смерть Фридриха II, покровительствовавшаго Тихо-де-Браге, онъ, вѣроятно, мирно окончилъ-бы дни въ своей великолѣпной резиденціи на островѣ Гуанѣ. При жизни Фридриха, придворные, наперерывъ другъ передъ другомъ, старались показать пламенную любовь къ астрономіи, но расположеніе короля къ Тихо-де-Браге невольно возбуждало однако въ нихъ зависть. Первые годы послѣ смерти короля, они еще выносили присутствіе астронома, но потомъ начали интриговать противъ него у его преемника Фридриха Христіана IV. Совершенно неожиданно несчастный Тихо-де-Браге, лишенный пенсіи и выгнанный изъ занимаемаго имъ помѣщенія, очутился съ женою, пятью сыновьями и четырьмя дочерьми безъ средствъ и безо всякой возможности работать; однако онъ стойко переносилъ свое положеніе до весны 1597 года, когда ему предстояло переселиться въ Копенгагенъ. Но тамъ преслѣдованія, направленныя противъ него, завершились открытымъ нападеніемъ. Одинъ изъ главныхъ его враговъ, президентъ совѣта Вальхендорпъ, прямо напалъ на Тихо-де-Браге. Произошла схватка и одинъ изъ слугъ его былъ раненъ. Тогда Браге, огорченный до глубины души, рѣшился покинуть страну, которая не хотѣла оцѣнить по достоинству одного изъ величайшихъ своихъ гражданъ, а только преслѣдовала и оскорбляла его.
Онъ имѣлъ счастье пользоваться дружбой многихъ государей и вельможъ Европы. Въ числѣ послѣднихъ былъ графъ Рантцау (Rantzau), жившій въ своемъ замкѣ Вандесбургъ, близь Гамбурга, и предложившій къ услугамъ Тихо свое жилище. Астрономъ не замедлилъ воспользоваться его приглашеніемъ и отправился туда со своимъ семействомъ, въ концѣ 1597 года; тамъ онъ написалъ свою « Astronomiae instauratae mechanica» (Механика обновленной Астрономіи), въ которой заключалось поясненное чертежами описаніе его разнообразныхъ инструментовъ и способовъ ихъ употребленія, а также его работы по химіи. Экземпляръ этого сочиненія съ приложеніемъ «описанія 1000 звѣздъ», былъ посланъ имъ императору Рудольфу II, страстному любителю алхиміи и астрономіи. Государь этотъ, въ отвѣтъ, прислалъ приглашеніе къ Тихо-де-Браге пріѣхать въ Прагу, обѣщая оказать ему тамъ самый радушный пріемъ. Въ 1595 году, Тихо-де-Браге прибылъ съ семействомъ въ Прагу, куда вскорѣ послѣ того была доставлена большая часть его приборовъ. Ему назначили ежегодную пенсію въ 3000 кронъ и предложили для устройства обсерваторіи замокъ Ренахъ. Онъ поселился въ домѣ своего умершаго друга Курціуса, купленномъ и подаренномъ ему императоромъ. Въ это то время Кеплеръ, которому было тогда 29 лѣтъ отъ роду, жилъ и работалъ совмѣстно съ Тихо, по настоянію котораго, какъ мы уже видѣли выше, онъ былъ назначенъ придворнымъ математикомъ. Не взирая на личное великодушіе Рудольфа II, Тихо-де-Браге глубоко чувствовалъ неблагодарность и несправедливость къ нему Даніи. Силы его угасали изо дня въ день. 13-го октября съ нимъ случился ударъ, отъ котораго онъ уже не оправился и умеръ 24-го числа того же мѣсяца 54 лѣтъ и 10 мѣсяцевъ отъ роду.
Тихо-де-Браге.
По словамъ Давида Брюстера, Тихо-де-Браге «какъ практикъ далеко превзошелъ всѣхъ астрономовъ, древнихъ и новѣйшихъ временъ. Изящество и обиліе его приборовъ, замѣчательная проницательность, которую онъ обнаруживалъ, открывая новые и совершенствуя извѣстные уже до него приборы, его искуство и смѣтливость придали его произведеніямъ характеръ и достоинство, которые, будутъ оцѣнены самымъ отдаленнымъ потомствомъ».
Тихо-де-Браге, не смотря на свои неоспоримыя заслуги, ставится хотя и въ ряду, но всетаки нѣсколько ниже другихъ основателей астрономіи, установившихъ истинную теорію движенія небесныхъ свѣтилъ.
Ньютонъ, напротивъ того, долженъ быть поставленъ выше всѣхъ остальныхъ въ этомъ отношеніи. По замѣчанію знаменитаго Лагранжа, этотъ невиданный новаторъ «представляетъ собою высшее проявленіе человѣческаго разума». Слава его выше всякой похвалы; ему, по выраженію Вольтера, никто не имѣетъ права завидовать.
Одаренный необъятнымъ геніемъ, когда дѣло шло о научныхъ открытіяхъ и изслѣдованіяхъ, Ньютонъ обладалъ всѣми человѣческими недостатками въ своей обыденной жизни. Характеръ у него былъ безпокойный и крайне раздражительный. Если ему и довелось испытывать невзгоды жизни, то нужно согласиться, что онъ ими былъ обязанъ лишь самому себѣ.
Исаакъ Ньютонъ родился 25-го декабря 1642 года въ Вульстропѣ (Woolstrop), въ скромной Линкольнширской фермѣ, въ Англіи. Онъ былъ такого слабаго сложенія, что всѣ считали его недолговѣчнымъ. Однако, мало по малу онъ окрѣпъ и превратился даже въ здороваго ребенка. Ньютонъ выучился грамотѣ въ своей деревенской школѣ и двѣнадцати лѣтъ былъ отданъ въ пансіонъ къ одному аптекарю, для посѣщенія занятій въ Грантэмской (Grantham) коллегіи. Черезъ два года мать взяла его обратно, но скоро убѣдилась, что онъ не имѣлъ ни малѣйшей склонности сдѣлаться фермеромъ. Онъ или читалъ старинныя книги, или сидѣлъ по цѣлымъ часамъ, раздумывая о чемъ-то: «О, это будетъ ученый!» говорили о немъ родные. Видя, что Ньютонъ такъ склоненъ къ занятіямъ, родные опять отдали его въ Грантэмъ, для подготовки къ поступленію въ Кэмбриджскій университетъ. Молодой Исаакъ обладалъ дѣйствительно замѣчательными способностями для своихъ лѣтъ, и всѣ близко знавшіе его поражались его необыкновенной способностью къ механикѣ. Еще будучи ребенкомъ, онъ занимался изученіемъ устройства мельницъ, сдѣлалъ часовой механизмъ, приводимый въ движеніе водою, въ свободные праздничные дни занимался приготовленіемъ бумажныхъ змѣевъ огромныхъ размѣровъ и построилъ солнечные часы на одной изъ стѣнъ родительскаго дома.
19-ти лѣтъ Исаакъ Ньютонъ поступилъ въ Кэмбриджскій университетъ и страстно предался изученію математическихъ наукъ. Первые шаги его на избранномъ имъ поприщѣ ознаменовались тремя великими открытіями: способа флюкціи (дифференціальнаго исчисленія), разложенія свѣта и закона всемірнаго тяготѣнія. Юный ученый обладалъ чрезвычайной скромностью, онъ ненавидѣлъ огласку, и это чувство всю жизнь было отличительной чертой его характера. Ему было 25 лѣтъ, когда онъ сдѣлалъ одно изъ величайшихъ открытій въ физикѣ, именно — разложеніе свѣта. Пропуская лучъ свѣта черезъ призму, Ньютонъ увидѣлъ, что онъ состоитъ изъ семи разноцвѣтныхъ лучей неодинаковой преломляемости. Но онъ не остановился на этомъ. Дополняя анализъ синтезомъ, онъ съумѣлъ соединить эти семь лучей посредствомъ пропусканія ихъ черезъ новую призму и получилъ первоначальный бѣлый лучъ. Это совершенно новое открытіе произвело переворотъ въ діоптрикѣ и послужило впослѣдствіи основаніемъ спектральнаго анализа, который позволяетъ намъ изучать, посредствомъ изслѣдованія свѣтоваго луча, строеніе небесныхъ свѣтилъ.
Проведя нѣсколько лѣтъ въ Кембриджѣ, Ньютонъ вернулся въ свое небольшое помѣстье въ Вульстропъ. Тамъ-то, сидя однажды въ своемъ саду, онъ увидѣлъ какъ яблоко, оторвавшись отъ вѣтки, упало къ его ногамъ. Благодаря такому простому случаю, умъ его принялся неустанно работать въ обычномъ направленіи. Ньютонъ началъ задавать себѣ вопросы: что за таинственная сила заставляетъ всѣ тѣла стремиться къ центру земли? Если и неизвѣстна сущность этой силы, то имѣетъ ли она, все-таки, гдѣ-нибудь предѣлъ? Извѣстно, что она дѣйствуетъ на самыхъ высокихъ горахъ, но будетъ ли она дѣйствовать на высотахъ, превосходящихъ ихъ въ 10, 100, 1000 разъ? Простирается ли ея вліяніе до луны? Мыслитель болѣе поверхностный отвѣтилъ бы на этотъ вопросъ съ кажущеюся вѣроятностью такимъ образомъ: Если-бы луна, которую ничто не поддерживаетъ, стремилась къ землѣ, то чт о могло бы помѣшать ей упасть на землю? Но она не падаетъ, слѣдовательно сила, заставляющая тѣла падать на землю, не оказываетъ на нее вліянія. Ньютонъ разсуждалъ наоборотъ: изъ ежедневнаго опыта извѣстно, что снарядъ, брошенный горизонтально, падаетъ тѣмъ дальше, чѣмъ съ большей высоты и съ большею скоростью онъ брошенъ. Если мы помѣстимся мысленно на вершинѣ башни въ 90 000 верстъ высоты, составляющихъ разстояніе луны отъ земли, и пустимъ оттуда ядро со скоростью четверти версты въ секунду, т. е., приблизительно со скоростью движенія луны, то очевидно, что оно упадетъ на разстояніи б о льшемъ чѣмъ радіусъ земли, который равенъ только 15 000 верстъ. Итакъ какъ при этомъ движеніи ядро не теряетъ своей первоначальной скорости, оно будетъ постоянно двигаться въ горизонтальномъ направленіи, такъ что сила тяжести, заставляющая камень падать на поверхность земли, будетъ, напротивъ, удерживать луну постоянно въ одинаковомъ отъ земли разстояніи и не допуститъ ее упасть на землю, размѣры которой слишкомъ малы.
Исаакъ Ньютонъ.
Разсужденія эти впрочемъ были только первыми шагами на пути къ доказательству найденной истины, и Ньютонъ, не будучи въ состояніи подтвердить ея непреложной вѣрности, счелъ недостойнымъ себя обнародовать ее въ этомъ видѣ, но увѣренный въ своихъ силахъ, видѣлъ въ ней прочный фундаментъ зданія, на постройку котораго онъ употребилъ 20 лѣтъ[54].
Въ 1669 году Ньютонъ былъ назначенъ профессоромъ Кэмбриджскаго университета, а въ 1672 году избранъ членомъ Королевскаго общества въ Лондонѣ. Президенту этого общества онъ подарилъ изобрѣтенный и сдѣланный имъ самимъ телескопъ, вызвавшій безпредѣльное удивленіе современниковъ. Обнародованныя Ньютономъ изслѣдованія о разложеніи свѣта произвели большую сенсацію, но встрѣтили и противниковъ, между которыми особенно выдавался Робертъ Гукъ. Его возраженія и нападки повергали великаго физика въ большое отчаяніе, такъ что было время, когда онъ едва не оставилъ науку.
Наконецъ въ 1684–1685 годахъ Ньютонъ окончилъ свои « Начала »[55], въ которыхъ изложилъ законы всемірнаго тяготѣнія. Этой силой, таинственно связывающей элементы вселенной, знаменитый ученый, такъ удачно прозванный повѣреннымъ тайнъ природы, съумѣлъ объяснить всѣ главнѣйшія явленія, происходящія въ міровомъ пространствѣ. Вѣрный принятому рѣшенію, Ньютонъ не хотѣлъ обнародовать своего сочиненія, по друзья его и въ особенности Галлей (Halley) такъ настаивали на этомъ, что принудили его къ уступкѣ. Книга была издана въ 1687 году и вызвала вмѣстѣ съ восторгомъ много возраженій, огорчившихъ Ньютона. Лейбницъ и Гюйгенсъ съ презрѣніемъ отвергли теорію тяготѣнія и первый изъ этихъ ученыхъ сдѣлался даже ярымъ противникомъ новыхъ идей.
Ньютонъ принялся снова за работу и открытія; но полемика до такой степени разстроила его, что черезъ нѣсколько лѣтъ, какъ видно изъ его переписки, имъ овладѣла печаль и болѣзненное настроеніе духа, доходившія до умопомѣшательства. Впродолженіи нѣсколькихъ лѣтъ (около 1692 г.), великій геній былъ близокъ къ сумасшествію. Многія изъ достовѣрныхъ его писемъ, относящихся къ этой эпохѣ, обнаруживаютъ въ немъ настоящее безуміе. Къ счастію, безуміе это было временное, и мало-по-малу разсудокъ вернулся къ неутомимому изслѣдователю. Но онъ не сдѣлалъ уже послѣ этого ни одного открытія, а ограничился только изданіемъ своихъ работъ, накопившихся за долгіе годы его ученой дѣятельности.
Старость Ньютона протекла счастливо; удивленіе его современниковъ было не меньше, чѣмъ восторгъ потомковъ. Исаакъ Ньютонъ умеръ 84 лѣтъ. Хотя, по роду житейскихъ страданій, нельзя причислить его къ жертвамъ науки, мы привели ихъ, однако, какъ примѣръ невзгодъ, которыя роковымъ образомъ преслѣдуютъ всѣхъ великихъ представителей мысли. Впрочемъ, мы пережили уже эпоху Галлилея и съ этихъ поръ наука о небѣ, основанная на великихъ открытіяхъ міровыхъ законовъ, не нуждается болѣе въ мученикахъ.