Изслѣдованіе высшихъ слоевъ атмосферы
Блестящая эпоха началась въ исторіи умственнаго развитія, когда журналы и газеты возвѣстили всему міру, что, «наконецъ, человѣкъ достигъ возможности подниматься и держаться на воздухѣ». Ксавье де Мэстръ.
Высшіе слои атмосферы, гдѣ зарождаются метеорическія явленія, гдѣ берутъ начало дождь, градъ и молнія, всегда возбуждали любопытство человѣка; но восхожденіе на горы составляло въ теченіе долгихъ вѣковъ единственное средство для удовлетворенія этой склонности. Къ тому же остроконечные пики, ледники и высокія горныя вершины долго были предметомъ всеобщаго ужаса. Путешественники, имѣвшіе смѣлость взбираться на эти высоты, испытывали, подъ вліяніемъ холода и разрѣженнаго воздуха, столь тягостныя болѣзненныя ощущенія, что о горахъ составилось самое страшное представленіе. Когда въ 1534 году Педро де Альварадо предпринялъ завоеваніе Перу, то долженъ былъ совершить переходъ черезъ Анды на высотѣ 16 800 футовъ надъ уровнемъ моря; часть его арміи погибла среди этихъ высотъ:, а тѣ, которые остались въ живыхъ, до такой степени пострадали отъ разрѣженной атмосферы и низкой температуры воздуха, что б о льшая часть изъ нихъ отморозила себѣ пальцы. Лица ихъ были блѣдны, какъ у мертвецовъ.
До конца прошлаго столѣтія всѣ были убѣждены, что восхожденіе на Монъ-Бланъ — неосуществимое предпріятіе. Когда въ 1741 году одинъ англичанинъ, по имени Виндгамъ, задумалъ осмотрѣть альпійскіе ледники и подняться до Монтанвера, то жители Шамуни были вполнѣ увѣрены, что его попытка не можетъ увѣнчаться успѣхомъ. Виндгамъ и его спутники обставили свое путешествіе неслыханными предосторожностями, которыя порядочно насмѣшили бы современныхъ туристовъ — можно было подумать, что снаряжается цѣлая экспедиція въ опасныя и отдаленныя страны[36].
Послѣ экскурсіи Виндгама, нѣсколько мѣсяцевъ спустя, трагическая смерть Плантада, казалось, оправдывала опасенія относительно горныхъ восхожденій. Астрономъ Плантадъ, извѣстный своимъ рвеніемъ къ научнымъ занятіямъ, задумалъ произвести цѣлый рядъ барометрическихъ наблюденій на самыхъ возвышенныхъ пунктахъ Пиренейскихъ горъ. 25 августа 1741 года, взобравшись на площадку Пяти Медвѣдей, на Пикъ-дю-Миди, онъ тамъ лишился чувствъ и скончался возлѣ своихъ инструментовъ, на высотѣ 8400 футовъ надъ уровнемъ моря. Ему тогда было не менѣе 70 лѣтъ отъ роду, но его любовь къ научнымъ занятіямъ не ослабѣла съ годами.
Однимъ изъ піонеровъ, развернувшихъ знамя науки въ высшихъ слояхъ атмосферы, на высотѣ 17 000 футовъ, былъ простой альпійскій проводникъ, Жакъ Бальма[37], благодаря которому могли осуществиться извѣстныя предпріятія знаменитаго Соссюра и было положено начало восхожденіямъ на горы. Происходя изъ низшаго сословія, Бальма обладалъ сердцемъ героя, рѣдкимъ мужествомъ, сильною волей и непоколебимымъ упорствомъ въ преслѣдованіи разъ намѣченной цѣли. Послѣ тщетныхъ попытокъ Соссюра взобраться на вершину Монъ-Блана, Бальма далъ себѣ слово побѣдить этого альпійскаго гиганта. Внезапно оставилъ онъ свою семью и скрылся; въ продолженіи многихъ дней ему пришлось карабкаться на ледники, переправляться черезъ горныя разсѣлины и пробираться по снѣжнымъ сугробамъ; ничто не могло остановить его пламеннаго рвенія. Снѣдаемый лихорадочнымъ стремленіемъ добиться исполненія своего намѣренія онъ провелъ однажды четыре ночи подрядъ въ снѣгу, не смѣя двинуться впередъ, изъ боязни упасть въ пропасть, мучимый голодомъ и жаждой, страдая отъ невыносимаго холода. Онъ возвратился домой, еле живой отъ усталости, но все-таки не терялъ мужества. Отдохнувъ на сѣнѣ, Бальма съ новыми силами опять кинулся изслѣдовать невѣдомый міръ. Наконецъ, его энергія увѣнчалась полнымъ успѣхомъ: 9 августа 1786 года онъ вонзилъ свою окованную желѣзомъ палку въ темя самой высокой горы Европы.
Еще раньше Бальма, нѣкто Бурри[38] съ необыкновенной страстностью предавался изслѣдованію высшихъ слоевъ атмосферы. Онъ бросилъ свою прежнюю профессію — живопись на эмали — и всецѣло отдался изученію альпійской природы, откуда сталъ черпать вдохновеніе для своихъ картинъ. Соссюръ отдалъ ему должную справедливость, сказавъ: «Бурри былъ еще больше меня заинтересованъ въ побѣдѣ, одержанной надъ Монъ-Бланомъ». Въ 1812 году Бурри, имѣя 80 лѣтъ отъ роду, совершилъ свое послѣднее путешествіе въ Шамуни. Онъ возвратился домой, разбитый параличемъ обѣихъ ногъ, отъ котораго уже не поправлялся до самой смерти.
Бальма.
Бальма постигла еще болѣе печальная участь: онъ разстался съ жизнью среди изслѣдованныхъ имъ ледниковъ. Нерѣдко онъ уходилъ изъ дома на недѣлю и даже на двѣ. Однажды, въ сентябрѣ 1834 года, Бальма по обыкновенію отправился въ горы: съ тѣхъ поръ поръ его никто больше не видалъ. Могилой этого энергичнаго человѣка, котораго Александръ Дюма назвалъ Христофоромъ Колумбомъ Монъ-Блана, была бездонная пропасть.
Вслѣдъ за Бальма и Соссюромъ многимъ изслѣдователямъ, поднимавшимся на высочайшія вершины земнаго шара, удавалось достигать весьма высокихъ слоевъ атмосферы, но успѣхъ ихъ предпріятій покупался цѣною еще болѣе тяжелыхъ усилій. Самаго высшаго пункта, до котораго когда-либо поднимались люди на землѣ, достигли три баварца, братья Шлагинтвейты, взбиравшіеся на высоты Тибета. 19 августа 1856 года эти смѣльчаки поднялись на Иби-Гамэнъ, на высоту 24 000 футовъ надъ уровнемъ моря[39]. Годъ спустя, Адольфъ Шлагинтвейтъ былъ убитъ въ Кашгарѣ мусульманами, воевавшими тогда съ китайцами.
Еще раньше этого, въ 1812 году, Муркрофтъ, желая добраться до озера Манасароваръ, перешелъ черезъ Гималайскій хребетъ и при этомъ поднимался на очень значительныя возвышенности: учащенное дыханіе и сильное сердцебіеніе заставляли его дѣлать ежеминутныя остановки. Тщетно старался онъ преодолѣть свою тѣлесную слабость; пораженный головокруженіемъ, онъ упалъ на землю. Однако, не смотря на это, у него хватило силъ встать и спуститься внизъ[40].
Въ 1819 году Муркрофтъ въ сообществѣ съ Требекомъ предпринялъ новую экспедицію, которая, 6 лѣтъ спустя, окончилась смертью обоихъ путешественниковъ[41].
Аэростаты даютъ человѣку гораздо болѣе надежное средство для изслѣдованія высшихъ слоевъ атмосферы. Но въ средѣ воздушнаго океана, какъ и вездѣ, мы опять встрѣчаемся съ жертвами преданности дѣлу науки.
Извѣстно, что Пилатръ де Розье, впервые поднявшійся на воздухъ въ монгольфіерѣ (въ сообществѣ съ маркизомъ д’Арландъ, 21 ноября 1783), считается первымъ мученикомъ воздухоплаванія. Набросаемъ въ нѣсколькихъ чертахъ исторію этого печальнаго событія, придерживаясь одного изъ лучшихъ разсказовъ о немъ, составленнаго докторомъ Ж.-Б. Бертраномъ[42].
Прошло нѣсколько лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ братья Монгольфьеры изобрѣли воздухоплавательный аппаратъ; множество опытовъ, произведенныхъ одинъ за другимъ въ Аннонэ, на Марсовомъ полѣ, въ Тюльери, въ Версали, Ліонѣ, Дижонѣ и Миланѣ, дали этому изобрѣтенію всеобщую извѣстность. Пилатръ де Розье задумалъ перелетѣть въ аэростатѣ черезъ Па-де-Кале; жажда славы, любовь къ наукѣ, желаніе увеличить успѣхъ лицея, основаннаго имъ въ 1781 году, и упрочить его репутацію — таковы были мотивы, побудившіе его предпринять свое опасное путешествіе. Съ этою цѣлью онъ подалъ прошеніе генеральному контролеру М. де Каллону, ходатайствуя о принятіи на казенный счетъ расходовъ по экспедиціи, которую онъ предлагалъ совершить. Просьба его была уважена: ему было ассигновано на расходы 42 000 франковъ (болѣе 12 000 руб.)
Роменъ, славившійся тогда умѣніемъ приготовлять аэростаты, присоединился къ Пилатру; онъ обязался изготовить шаръ 30 фут. діаметромъ, или около того, за шесть тысячъ франковъ. Пилатръ взялся выхлопотать необходимое для этого помѣщеніе, и дѣйствительно получилъ отъ Тюльерійскаго правительства въ свое распоряженіе манежъ и еще одно зданіе. Работа, начатая въ концѣ августа, была окончена черезъ шесть недѣль; на изготовленіе шара пошло семьсотъ аршинъ тафты; куски вырѣзывались и кроились подъ наблюденіемъ Сиго де Лафонъ.
Роменъ держалъ въ тайнѣ секретъ, какъ придавать тафтѣ непроницаемость. Этотъ секретъ состоялъ въ томъ, что тафта покрывалась слоемъ льнянаго масла, которое дѣлалось высыхающимъ при помощи свинцоваго глета; всякій отдѣльный кусокъ матеріи былъ покрытъ бычачьей перепонкой, приклеенной обыкновеннымъ клеемъ, свареннымъ въ смѣси меда и льнянаго масла; все это сообщало гибкость матеріи и предотвращало разрывы оболочки.
Роменъ придавалъ большое значеніе своему секрету; онъ приготовлялъ матерію самъ и объ этомъ способѣ зналъ одинъ только его товарищъ, безвозмездно помогавшій ему при изготовленіи шара. Подъ конецъ шаръ еще разъ оклеили 2-мъ и 3-мъ слоемъ пузыря. Діаметръ шара, украшеннаго во многихъ мѣстахъ государственными гербами, равнялся 33 1 / 2 футамъ, а вѣсъ вмѣстѣ съ цилиндрическимъ придаткомъ, назначеннымъ для его наполненія, — 320 фунтамъ. Аэростатъ до такой степени былъ непроницаемъ, что, оставаясь наполненнымъ атмосфернымъ воздухомъ въ теченіе двухъ мѣсяцевъ, не далъ ни одной морщинки. Къ концу этого времени шаръ бережно уложили и перевезли въ г. Булонь, который Пилатръ избралъ мѣстомъ своего поднятія. Къ шару присоединили еще монгольфіерку (вышиною въ 25 футовъ), которая была предварительно испробована и дала вполнѣ успѣшные результаты. Пилатръ прибылъ въ Булонь 20 декабря 1784 года. Черезъ два дня послѣ своего пріѣзда онъ узналъ о приготовленіяхъ, дѣлавшихся въ Англіи Бланшаромъ, который намѣревался совершить такой же полетъ изъ Англіи во Францію; это обстоятельство сильно встревожило Пилатра, опасавшагося, что ему придется повторить только чужой опытъ и лишиться такимъ образомъ славу первенства. Онъ отправился въ Дувръ повидаться съ Бланшаромъ. На минуту ему показалось, что путешествіе его соперника не состоится вслѣдствіе крайне дурнаго состоянія его аппарата, который пропускалъ газъ во многихъ мѣстахъ. Но вскорѣ имъ снова овладѣли тревожныя думы; онъ возвратился въ Булонь, оставилъ здѣсь Ромена съ своимъ братомъ и въ крайне тоскливомъ настроеніи духа поѣхалъ обратно въ Парижъ.
Въ это самое время (7 января 1785 г.) Бланшаръ и англійскій врачъ Джефрисъ совершили свой полетъ изъ замка Дувра. Въ три съ половиной часа они опустились въ лѣсу де Гинъ, здоровые и невредимые, избѣжавъ не мало опасностей.
Добравшись до Гаудингена, они отправились въ Парижъ; Пилатръ встрѣтилъ ихъ привѣтливо, но внутренно страдалъ, сознавая, что не можетъ болѣе претендовать на славу перваго человѣка, перелетѣвшаго черезъ море. Онъ просилъ освободить его отъ исполненія задуманнаго путешествія; министерство изъявило на это согласіе, но потребовало обратно денегъ, оставшихся, сверхъ расходовъ, по изготовленію шара. Несчастный Пилатръ, увѣренный въ удачѣ, давно уже успѣлъ истратить эти деньги. Онъ поѣхалъ въ Булонь, рѣшившись во что бы то ни стало попытать счастья.
Здѣсь Пилатръ занялся приготовленіями къ своему полету; было сдѣлано нѣсколько опытовъ съ небольшими воздушными шарами, которые постоянно относились обратно на континентъ западными и сѣверозападными вѣтрами. Опыты были повторены много разъ. Все это потребовало много времени, въ теченіе котораго аэростатъ значительно пострадалъ отъ вліянія непогоды, такъ какъ сохранялся въ плохо защищенномъ помѣщеніи около городскаго вала; кромѣ того, его попортили крысы. Съ тѣхъ поръ этотъ воздухоплавательный аппаратъ, изготовленный съ такимъ тщаніемъ и заботливостью, приходилъ все въ большую и б о льшую негодность.
Наконецъ, въ виду установившейся прекрасной погоды и перемѣны вѣтровъ, задувшихъ съ югозапада, было рѣшено подняться 15-го іюня. Погода стояла крайне жаркая, а потому необходимыя приготовленія начались съ ранняго утра, такъ что къ 7 1 / 2 часамъ всѣ работы были окончены. Пилатръ де Розье, вмѣстѣ съ Роменомъ, помѣстился въ лодкѣ. Не смотря на желаніе маркиза Мезонфора присоединиться къ нимъ, онъ рѣшительно воспротивился этому: «мы не можемъ ручаться», сказалъ Пилатръ, «ни за погоду, ни за аппаратъ». Пушечный салютъ возвѣстилъ моментъ отправленія въ путь. Подъемъ аэростата въ воздухѣ представлялъ величественное зрѣлище: сначала шаръ шелъ совершенно вертикально, и только достигнувъ извѣстной высоты, приблизительно около 600 саженъ, сталъ медленно направляться къ сѣверу и приблизился къ береговымъ утесамъ Креша; въ это время обратный токъ воздуха въ верхнихъ слояхъ атмосферы медленно началъ относить его назадъ къ континенту, — обстоятельство, которое было предусмотрѣно опытными плавателями.
Едва прошло четверть часа съ тѣхъ поръ, какъ были отпущены канаты, удерживавшіе аэростатъ, еще не успѣли смолкнуть шумныя восклицанія толпы, еще взоры всѣхъ были обращены на путешественниковъ, какъ вдругъ крики ужаса вырвались у зрителей, которымъ пришлось быть свидѣтелями страшнаго происшествія. Шаръ лопнулъ и затѣмъ наступило паденіе.
Невозможно описать, съ какой быстротой неслись съ воздушныхъ высотъ лодка и несчастные аэронавты: глазъ не могъ слѣдить за этимъ все болѣе и болѣе ускоряющимся паденіемъ. Дрожь пробѣжала по всѣмъ присутствующимъ: умъ отказывался соображать, разсудокъ помрачился при видѣ этой потрясающей сцены.
Освободившись отъ первыхъ ощущеній ужаса, значительная часть публики, въ надеждѣ оказать помощь несчастнымъ воздухоплавателямъ, бросилась бѣжать по направленію къ рыбнымъ ловлямъ въ Вимерэ, находившимся въ разстояніи одного лье отъ мѣста поднятія шара. Но, увы! что представилось ихъ взорамъ?.. Пилатръ уже не дышалъ: все его тѣло было раздроблено при паденіи, и переломанныя кости торчали изъ мяса. Роменъ жилъ еще нѣсколько секундъ.
Такъ погибли Пилатръ де Розье и Роменъ. Пилатру де Розье было не болѣе 28 лѣтъ. Онъ родился въ Мецѣ 30 марта 1756 года и въ юности переселился въ Парижъ, гдѣ не замедлилъ пріобрѣсти извѣстность своей преданностью наукѣ. Его первый полетъ доставилъ ему громадную популярность.
Послѣ Пилатра де Розье самымъ несчастнымъ мученикомъ воздухоплаванія считается итальянскій графъ Замбеккари.
Замбеккари пришла злополучная мысль, подобно Пилатру де-Розье, соединить вмѣстѣ монгольфіеръ и аэростатъ, наполненный газомъ, т. е., какъ говорятъ съ тѣхъ поръ, подложить огня въ порохъ. Замбеккари нѣсколько разъ пытался подняться на воздухъ, въ Болоньѣ, но всякій разъ испытывалъ неудачу. Публика преслѣдовала его насмѣшками; на него смотрѣли, какъ на безумца и презрѣннаго лжеца. 7 сентября злополучный Замбеккари хотѣлъ еще разъ испытать счастья: не смотря на неудачи, встрѣтившіяся при наполнененіи шара, онъ вынужденъ былъ, во что бы то ни стало, совершить свой полетъ, такъ какъ въ противномъ случаѣ рисковалъ, что его изобьетъ раздраженная толпа. «Невѣжество и фанатизмъ», говорилъ не безъ горечи итальянскій воздухоплаватель, «побудили меня рѣшиться на полетъ».
Послѣ долгихъ колебаній въ отчаяніи покинулъ онъ, наконецъ, землю. Была полночь. «Изнемогая отъ усталости», говоритъ Замбеккари, «ничего не имѣя во рту съ самаго утра, съ горькой улыбкой и сердечной мукой, я поднимался вверхъ, питая одну только увѣренность, что мой шаръ, который сильно пострадалъ отъ различныхъ перевозокъ, не понесетъ меня далеко».
Замбеккари сопровождали два вѣрныхъ его друга: Андреоли и Грассети. Погруженные въ тьму, согнувшись въ своей ладьѣ, они испытывали сильныя болѣзненныя ощущенія отъ холода. Въ два часа утра путешественникамъ показалось, что они слышатъ шумъ морскихъ волнъ. Ночь была такъ темна, что даже невозможно было наблюдать за показаніями барометра. Послѣ цѣлаго часа нравственной пытки, они увидали, что ихъ шаръ носится всего въ нѣсколькихъ саженяхъ надъ поверхностью Адріатическаго моря. Путешественники облегчили лодку и вновь поднялись къ верхніе слои атмосферы, гдѣ ихъ снова охватилъ холодъ. «Я чувствовалъ себя крайне плохо», говоритъ Замбеккари: «у меня сдѣлалась сильная рвота. У Грассети шла кровь носомъ, и мы чувствовали стѣсненіе въ груди».
Съ наступленіемъ дня, шаръ еще разъ опустился книзу; Замбеккари разглядѣлъ берегъ, виднѣвшійся вдали на горизонтѣ. Воздушное теченіе внезапно перемѣнилось и снова стало относить ихъ въ открытое море, т. е. во власть смерти! Вотъ показалось нѣсколько судовъ; но въ тѣ времена аэростаты составляли рѣдкость и для большинства могли составлять только предметъ ужаса; суда, замѣтивъ его, поспѣшили удалиться. Однако одинъ изъ капитановъ сжалился надъ положеніемъ погибающихъ. Въ 8 часовъ утра несчастные воздухоплаватели были приняты на бортъ судна: Грассети едва обнаруживалъ признаки жизни, Замбеккари и Андреоли лежали въ обморокѣ.
Когда Замбеккари очнулся, то увидалъ, что руки его жестоко изранены; ему пришлось отрѣзать три пальца.
Нѣсколько лѣтъ спустя, этотъ мужественный человѣкъ, о которомъ одинъ знаменитый русскій путешественникъ сказалъ: «каждый его взглядъ есть мысль»[43], сдѣлался жертвой своей неустрашимости. 21 сентября 1812 года онъ былъ вынужденъ ускорить свой полетъ, и недалеко отъ Болоньи его аэростатъ, отъ неосторожнаго обращенія съ огнемъ, воспламенился. Въ окрестностяхъ этого города былъ найденъ обгорѣлый остовъ воздухоплавательнаго аппарата и на половину обугленный человѣческій трупъ. Вотъ все, что осталось отъ Замбеккари и его богатства!
Графъ Франсуа Замбеккари самъ описалъ исторію своихъ неудачъ; его автобіографія всюду проникнута искренней преданностью къ наукѣ и страстной любовью къ правдѣ. Казалось, вся его жизнь была обречена на несчастья. Замбеккари началъ свою службу во флотѣ; въ 1787 году онъ попалъ въ плѣнъ къ туркамъ и до 1790 томился въ Тулонской каторгѣ. По его собственному признанію, «въ этомъ убѣжищѣ несчастія и праздности» онъ порѣшилъ посвятить себя дѣлу воздухоплаванія.
Дюпюи Делькуръ, въ качествѣ истиннаго друга аэронавтики, издалъ книгу подъ заглавіемъ «Слава и несчастіе », въ которой собраны главнѣйшіе драматическіе эпизоды изъ жизни воздухоплавателей[44]; здѣсь, рядомъ съ Замбеккари, встрѣчаются имена другихъ мучениковъ, жизнь которыхъ окончилась не менѣе трагично.
25 ноября 1802 года, нѣкто Оливари поднялся на монгольфьерѣ изъ г. Орлеана. Когда шаръ достигъ уже громадной высоты, то лодочка его, сдѣланная изъ ивовыхъ прутьевъ, была охвачена пламенемъ, и воздухоплаватель полетѣлъ внизъ и разбился.
7 апрѣля 1806 г. Мосманъ, поднявшись изъ Лилля на воздушномъ шарѣ, сорвался съ деревянной площадки, замѣнявшей ему лодку. Тѣло его было найдено за городомъ во рву, гдѣ оно на половину углубилось въ песокъ. 17 іюля 1812 года загорѣлся воздушный шаръ Биторфа, когда онъ поднялся надъ Мангеймомъ, въ Германіи. Его трупъ упалъ на городскія крыши.
6 іюля 1819 года погибла также и г-жа Бланшаръ отъ воспламененія ея аэростата. Исторія этой мужественной женщины не менѣе трогательна и драматична, чѣмъ судьба ея знаменитаго мужа. Бланшаръ родился въ Андели (Эйръ) 7 марта 1809 года. Съ ранней юности онъ посвятилъ себя наукамъ и уже шестнадцати лѣтъ ему удалось устроить механическій экипажъ, въ которомъ онъ проѣхалъ около 28 верстъ. Нѣсколько лѣтъ спустя, Бланшаръ увлекся мыслью, чтобы устроить воздушный корабль, и когда братья Монгольфьеры изобрѣли первый аэростатъ, онъ пламенно посвятилъ себя дѣлу воздухоплаванія. Этотъ отважный воздухоплаватель первымъ перелетѣлъ на воздушномъ шарѣ Ламаншскій проливъ вмѣстѣ съ д-мъ Джефрисомъ (1785), совершилъ множество воздушныхъ путешествій во Франціи, Германіи, Америкѣ и, наконецъ, погибъ во время своего 66 полета въ Гаѣ, въ февралѣ 1808 года. Апоплексическій ударъ поразилъ его въ лодкѣ аэростата. Послѣ этой катастрофы Бланшаръ, разбитый параличемъ, прожилъ еще 14 мѣсяцевъ; его вѣрная жена окружала его во время болѣзни нѣжной заботливостью. Послѣднія средства аэронавта истощились во время этой долгой болѣзни; когда онъ умеръ, вдова его осталась нищей, и чтобы существовать, рѣшилась продолжать занятія своего мужа.
Эта неустрашимая женщина совершила по всей Европѣ, и всегда одна, цѣлый рядъ воздушныхъ полетовъ, доставившихъ ей огромную извѣстность. Въ настоящее время воспоминанія объ ея полетахъ конечно изгладились, однако мы опишемъ послѣдній полетъ нашей героини, который былъ причиною ея смерти.
Это случилось вечеромъ 6 іюля 1819 года; въ саду Тиволи, гдѣ теперь находится вокзалъ западной желѣзной дороги, устроено было большое гулянье; оживленная, блестящая толпа зрителей окружала ограду, изъ-за которой долженъ былъ подняться аэростатъ Софьи Бланшаръ. Заиграла музыка: молодая женщина вошла въ лодочку и черезъ нѣсколько минутъ шаръ плавно заколыхался надъ головами собравшихся зрителей; достигнувъ извѣстной высоты, Бланшаръ зажгла подъ своей лодочкой фейерверкъ, и вскорѣ скрылась изъ глазъ зрителей въ блескѣ множества огней и искръ: изъ аэростата, какъ будто, ниспадали цѣлые потоки огненнаго дождя. Бланшаръ захватила съ собой еще другой фейерверкъ, прикрѣпленный къ парашюту съ зажженной свѣтильней. Вся толпа не сводила глазъ съ аэростата Вдругъ вспыхнуло яркое пламя. Не смотря на значительную высоту, на которую шаръ успѣлъ подняться, замѣтно было, что воздухоплавательницей овладѣло безпокойство; пламя исчезло на мгновеніе, затѣмъ снова появилось уже на самомъ верху аэростата. Публика, считая это новымъ сюрпризомъ, аплодировала и кричала: «браво, браво, Бланшаръ!»
Однако, это загорѣлся газъ, которымъ былъ наполненъ аэростатъ, и яркій свѣтъ, озарившій весь монмартрскій кварталъ, былъ только мрачнымъ факеломъ похоронъ. Между тѣмъ аэростатъ не падалъ, онъ тихо опускался. Шаръ, за которымъ съ ужасомъ слѣдила теперь вся толпа, опускался все ниже и ниже и, наконецъ, упалъ на крышу одного изъ домовъ улицы de-Provence. Онъ медленно скользилъ по ея отлогости… Еще нѣсколько минутъ и Софія Бланшаръ спасена.
— Помогите! вскричала она.
Въ ту же минуту небольшая ивовая лодочка зацѣпилась за желѣзный крюкъ крыши, перевернулась вверхъ дномъ и несчастная женщина упала на улицу. Ея тѣло разбилось о мостовую, на которую она упала прямо головой[45].
Злополучная воздухоплавательница имѣла всего 41 годъ отъ роду. «Она была», говоритъ Дюпюи Делькуръ, «небольшаго роста, но хорошо сложена: стройная фигура ея производила очень пріятное впечатлѣніе. Она была брюнетка, ея живые и черные глаза блестѣли огнемъ, рѣчь ея дышала энергіей и одушевленіемъ».
Мы далеко еще не исчерпали всего списка несчастныхъ жертвъ своей преданности дѣлу воздухоплаванія. Въ маѣ 1824 года, Гариссъ, офицеръ англійскаго флота, поднялся на аэростатѣ изъ Лондона, въ сопровожденіи одной молодой женщины. Когда понадобилось спускаться, Гариссъ сталъ открывать клапанъ, но онъ неожиданно лопнулъ и открылъ безпрепятственный выходъ газу. Отъ быстраго опусканія лодочка ударилась объ землю съ такой стремительной силой, что Гариссъ былъ убитъ на мѣстѣ. Его счастливая спутница отдѣлалась легкой царапиной.
Садлеръ, знаменитый англійскій аэронавтъ, погибъ во время настоящей воздушной бури 29-го сентября 1824 года. Его аэростатъ, при опусканіи на землю, былъ унесенъ ураганомъ. Ударившись о трубу высокаго дома, около Болтона, ладья перевернулась и воздухоплаватель упалъ на землю, разбившись до смерти.
Другіе аэронавты сдѣлались жертвами насмѣшекъ слѣпой жестокости толпы. Такова судьба французскаго воздухоплавателя Арбана. Онъ возвѣстилъ о полетѣ своемъ изъ Тріеста, на 8 сентября 1846 г.
Въ 4 часа пополудни шаръ не только не былъ еще наполненъ газомъ, но благодаря случайной порчѣ газовыхъ трубъ, эта операція совершалась съ крайней медленностью и трудомъ. Публика подняла ропотъ, произносились угрозы, нетерпѣніе росло. Въ 6 часовъ толпа рокотала подобно громовой тучѣ, ограда была сломана и аэронавта оскорбили.
Возмущенный всѣмъ этимъ Арбанъ рѣшился подняться во что-бы то ни стало. Онъ привязалъ лодочку къ сѣткѣ, но плохо наполненный шаръ не имѣлъ достаточно силы для полета.
Между тѣмъ крики толпы усилились; гроза превратилась въ настоящую бурю. Разсерженный воздухоплаватель отвязываетъ свою лодочку, цѣпляется за сѣтку и летитъ безъ якоря и другихъ приспособленій, сидя верхомъ на канатѣ, который онъ привязалъ къ сѣткѣ шара.
Къ несчастію, шаръ Арбана былъ подхваченъ сильнымъ воздушнымъ теченіемъ и увлеченъ къ Адріатическому морю. Долго слѣдили за нимъ при помощи подзорныхъ трубъ, и даже отправили лодки и суда въ погоню. Однако, все было напрасно. Аэростатъ скоро скрылся въ сумракѣ дали. Между тѣмъ Арбанъ, все еще держась за веревки, носился въ теченіи 2-хъ часовъ надъ водой и, наконецъ, погрузился въ море. Къ 8-ми часамъ вечера волны стали достигать его, но шаръ продолжалъ тащить его дальше и дальше. Въ 11 часовъ силы начали измѣнять Арбану. Онъ былъ близокъ уже къ гибели, какъ вдругъ внезапно появилась лодка, управляемая двумя отважными рыбаками: Франсуа Салвань и его сыномъ. Оба моряка работали веслами изо всѣхъ силъ и приняли къ себѣ на бортъ Арбана, который былъ скорѣе похожъ на мертвеца, чѣмъ на живаго человѣка.
Нѣсколько лѣтъ спустя послѣ этого крушенія Арбанъ поднялся снова изъ Барселоны.
Шаръ его направился къ Средиземному морю и исчезъ навсегда.
Ла-Мунтенъ, прославившійся въ Соединенныхъ Штатахъ своими многочисленными полетами и особенно своею полною драматизма воздушною экспедиціею, во время которой онъ едва не былъ поглощенъ волнами озера Эріо, также погибъ во время одного воздушнаго путешествія самымъ ужаснымъ образомъ.
Этотъ аэронавтъ поднялся въ Іонѣ въ штатѣ Мичиганъ 4-го іюля 1873, въ годовщину независимости Соединенныхъ Штатовъ. Тысячи зрителей присутствовали при этомъ.
Несчастному пришла злополучная мысль прикрѣпить свою лодочку не къ сѣткѣ шара, а къ цѣлой системѣ независимыхъ другъ отъ друга веревокъ, привязанныхъ къ кругу, укрѣпленному на верху шара. Пройдя слой облаковъ, низко стоявшихъ надъ землею, Ла-Мунтенъ все-таки не скрылся изъ глазъ зрителей, продолжавшихъ слѣдить за его полетомъ. Веревки не замедлили сблизиться между собою и вѣроятно сдвинулись настолько, что большая часть аэростата стала свободной. Какъ бы тамъ ни было, но верхній кругъ оторвался и шаръ улетѣлъ! Ла-Мунтенъ упалъ съ страшной высоты вмѣстѣ со своей лодочкой и привязанными къ ней веревками. Еще издали было видно, какъ онъ конвульсивно цѣплялся за свою воздушную ладью, которая неслась на землю съ невѣроятной быстротой. Не долетѣвъ до земли сажень пятидесяти, Ла-Мунтенъ разжалъ руки и его тѣло, въ присутствіи нѣсколькихъ тысячъ зрителей, грохнулось на-земь.
Это ужасное происшествіе вызвало слезы изъ глазъ присутствовавшихъ. Почти всѣ женщины упали въ обморокъ. Трупъ несчастнаго такъ сильно ударился объ землю, что образовалъ въ ней углубленіе въ нѣсколько дюймовъ. Кости размозжились и нѣкоторыя изъ нихъ превратились въ порошокъ. Голова сплюснулась и раскроилась; нижняя челюсть, совершенно отдѣленная отъ лица, покрылась густымъ слоемъ крови.
Отъ такой же неосторожности погибъ въ Лондонѣ, 9-го іюля 1814 г., Викентій де-Груфъ, прозванный летающимъ человѣкомъ. Этотъ смѣльчакъ имѣлъ глупость подняться при помощи летательнаго аппарата, состоявшаго изъ двухъ крыльевъ, подъ которыми онъ помѣстился на деревянной дощечкѣ. Груфъ, вмѣстѣ со своимъ аппаратомъ, прицѣпился къ лодкѣ шара, которымъ управлялъ М. Симонсъ. Достигнувъ высоты 4000 футовъ, шаръ началъ опускаться на землю: на вышинѣ 50 сажень де Груфъ отцѣпилъ себя отъ аэростата. Крылья аппарата вмѣсто того, чтобы дѣйствовать надлежащимъ образомъ, поднялись кверху и летающій человѣкъ упалъ посреди улицы Робертъ-стрита (Чельзей), недалеко отъ лавки бакалейщика. Толпа съ цинизмомъ набросилась на тѣло аэронавта и подѣлила между собой остатки погубившаго его механизма. Несчастный еще дышалъ, когда его подняли, но онъ не могъ пошевельнуться ни однимъ членомъ и испустилъ духъ раньше, чѣмъ его доставили въ госпиталь.
Такимъ-же образомъ погибли Кокингъ въ 1836 году и Летуръ въ 1854 г., во время производства опытовъ съ дурно-устроенными парашютами.
Какъ ни ужасна была смерть этихъ несчастныхъ летающихъ людей, которые безспорно были одушевлены стремленіемъ къ открытіямъ и изобрѣтеніямъ, но не слѣдуетъ упускать изъ виду, что большинство изъ нихъ пало жертвами самонадѣянности и невѣжества. Что касается до воздухоплавателей, то хотя они и эксплоатировали любопытство массы, но все-же нельзя не признать, что они работали на пользу прогресса и содѣйствовали развитію цѣлой научной области знанія, при чемъ, однако, смерть ихъ нерѣдко являлась, какъ роковое послѣдствіе прибыльнаго ремесла. Потому-то мы и не можемъ поставить ихъ на одну доску съ тѣми людьми, которыхъ двигала единственно безкорыстная преданность наукѣ. И вотъ почему имена Кроче-Спинелли и Сивеля, этихъ жертвъ катастрофы, случившейся съ аэростатомъ Зенитъ, должны занимать въ нашихъ воспоминаніяхъ первое мѣсто, рядомъ съ именами Пилатра де Розье и Ромена.
Іосифъ Кроче-Спинелли родился 10 іюля 1845 г. въ Монбазилакѣ (Дордонья). Получивъ солидное классическое образованіе, онъ вступилъ, какъ одинъ изъ лучшихъ учениковъ, въ центральную школу искусствъ и ремеслъ. Молодой инженеръ дѣйствительно былъ избранной натурой. Отличаясь необыкновенно нѣжной любовью къ своей семьѣ, онъ съ рѣдкой отзывчивостью отвѣчалъ на всѣ самые благородные юношескіе порывы. Жажда славы, порывы пламеннаго патріотизма, любовь къ добру и правдѣ, вѣра въ прогрессъ, страстная привязанность къ наукѣ — таковы были чувства, наполнявшія все его существо. Къ его горячности и мужеству примѣшивалась нѣкотораго рода небрежность; почти женская чувствительность. Все это придавало его личности особенную прелесть. Великодушный, любящій и деликатный, веселый и всегда привѣтливый, онъ отражалъ всѣ эти качества въ своихъ большихъ голубыхъ глазахъ и пользовался общей симпатіей.
Кроче-Спинелли оставилъ нѣсколько работъ по механикѣ и заявилъ себя дѣльными научно-критическими статьями въ газетѣ «République Française», когда ему удалось вступить въ скромный кружокъ нѣсколькихъ лицъ, преданныхъ дѣлу науки, кружокъ, благодаря которому возникло первое ядро французскаго общества воздухоплаванія. Здѣсь Кроче-Спинелли познакомился съ Сивелемъ.
Теодоръ Сивель родился 10 ноября 1834 года въ общинѣ Совъ (Гардъ) и долго служилъ въ коммерческомъ флотѣ. Въ качествѣ морскаго офицера онъ посѣтилъ многія отдаленныя страны. Когда море перестало скрывать отъ него свои тайны, его привлекъ къ себѣ воздушный океанъ. Онъ горячо полюбилъ аэронавтику. Сивель былъ брюнетъ, его черные глаза блистали особеннымъ пламенемъ, густая грива вьющихся волосъ обрамляла смуглое лицо, полное энергіи. Будучи сангвиникомъ, онъ обладалъ рѣдкой физической силой и несокрушимой энергіей. Прямота характера, солидность познаній, доброта сердца и утонченныя манеры выгодно отличали его отъ заурядной толпы. Теодоръ Сивель совершилъ двѣсти полетовъ заграницей (въ Даніи) и сдѣлался такимъ-же хорошимъ аэронавтомъ, какъ и морякомъ.
Разъ познакомившись, Сивель и Кроче-Спинелли скоро поняли другъ друга Они порѣшили соединиться и работать сообща на поприщѣ изслѣдованія законовъ атмосферы, слѣдуя славному пути, намѣченному Робертсономъ, Біо, Гэй-Люссакомъ, Баралемъ и Глешеромъ. Въ мартѣ 1874 г. новые друзья науки выполнили, при содѣйствіи французскаго общества воздухоплаванія, развитію котораго они сами значительно способствовали, первый полетъ на значительную высоту, обратившій на себя вниманіе академіи наукъ и заслужившій въ обществѣ вполнѣ заслуженную извѣстность. Путешественники поднялись на высоту 24 000 футовъ, т. е. выше предѣла, достигнутаго нѣкогда Гэй-Люссакомъ.
Авторъ настоящей книги, совершившій уже въ то время съ научною цѣлью не менѣе двадцати полетовъ, вскорѣ сдѣлался другомъ и сотрудникомъ этихъ самоотверженныхъ людей. Благополучно окончивъ вмѣстѣ съ ними въ лодкѣ аэростата «Зенитъ» самое продолжительное изо всѣхъ извѣстныхъ до сихъ поръ воздушное путешествіе, во время котораго было произведено множество научныхъ наблюденій[46], онъ предпринялъ въ ихъ сообществѣ новый полетъ въ высочайшія слои атмосферы, полетъ, который имъ стоилъ жизни. Подробный разсказъ объ этой драмѣ, единственной въ своемъ родѣ, можно найти въ другой книгѣ[47]. Здѣсь будетъ умѣстно лишь упомянуть о тѣхъ обстоятельствахъ, которыя сопровождали смерть обоихъ героевъ. 15-го апрѣля 1875 года, въ половинѣ втораго, лодочка Зенита парила въ высшихъ слояхъ атмосферы. Она достигла уже ледяныхъ пустынь, этихъ безмолвныхъ пространствъ воздушнаго океана, гдѣ носятся мелкія перистыя облака. Если-бы какой-нибудь наблюдатель могъ видѣть путешественниковъ въ борьбѣ съ царящимъ здѣсь разрѣженнымъ воздухомъ и сибирской стужей, то онъ навѣрное-бы пришелъ въ ужасъ, замѣтивъ, что ими начинаетъ овладѣвать страшный сонъ, навѣваемый этой атмосферой, сонъ, служащій первымъ предвѣстникомъ смерти. Поднявшись на 28 000 футовъ, — высота, до которой никогда не достигалъ человѣкъ, — «Зенитъ» началъ спускаться внизъ, но изъ трехъ его пассажировъ только одному суждено было пробудиться и доставить на землю почернѣвшія тѣла мучениковъ.
Сивель.
Смерть Кроче-Спинелли и Сивеля взволновала всю Европу. Несмѣтныя толпы народа провожали ихъ на кладбище, и когда въ могилу были опущены трупы обоихъ молодыхъ людей, трудно было помириться съ мыслью, что такія благородныя, честныя существа, посвятившія съ такимъ героизмомъ всѣ свои силы отысканію новыхъ истинъ, должны исчезнуть навсегда.
Нѣтъ, такіе люди всецѣло не умираютъ. Они оставляютъ по себѣ неизгладимое воспоминаніе. Подобно метеорамъ, разбрасываютъ они на своемъ пути блестящія искры, которыя, послѣ ихъ смерти, могутъ еще воспламенить мужество и энергію въ послѣдователяхъ.