В 1889 году французские гедисты и бланкисты вместе с германскими социал-демократами организовали комитет для созыва международного съезда социалистов. В этот комитет был выдвинут со стороны гедистов П. Лафарг, составлявший список организаций, которые надлежало приглашать на конгресс.
Он, по-видимому, и заботился о том, чтобы были созваны действительно представители групп, а не единичные видные социалисты. Но в вопросе о русском представителе выбор Лафарга может вызвать большие недоразумения в наши дни. Несмотря на то, что он сам лично хорошо знал Плеханова, обращения были посланы только Лаврову и Степняку; Лавров – понятно, он представлял собой народовольчество, но Степняк – трудно объяснимая кандидатура. Как бы там ни было, а Степняк, узнав, что необходимо делегату представлять организацию, указал Лафаргу на Плеханова, как на представителя группы «Освобождение Труда», сам же – не представлявший никого – был вынужден уклониться.
Степняк пишет В.И. Засулич:
«Лафарг пишет, что Лаврова они приглашали, но он отказался. Я не понимаю, почему; вероятно, потому, что после падения „Вестника Народной Воли“ он не считает себя представителем какой-либо определенной группы, действующей в России. Впрочем, может и по другому чему: кто их там разберет. Я писал Лафаргу, объясняя, почему я лично не могу соваться в этот конгресс, что ваша группа единственная из мне известных, которая удовлетворяет требованиям. Вы издаете на русском языке орган научного социализма и состоите в органической связи с группами рабочих, разделяющих ваши взгляды и даже посылающих вам деньги, собранные из их взносов (о 15 рублях мы слышали! Может, теперь и больше стало?), хотя вы формально и не выбраны ввиду специально русских условий, которые нужно принять во внимание, но вы в такой же степени можете считать себя представителями русских рабочих, как Лафарг и иные. Это я писал Лафаргу, и думаю, что вы с этим согласитесь. Если нет препятствий со стороны здоровья Жоржа – что самое существенное, – то следовало бы, мне кажется, сделать все возможное, чтобы не упустить такого хорошего случая. Напишите, что об этом думаете вы и ваши» [ГрОТ, 235].
Действительно, вскоре[31] группа получила официальное приглашение от Лафарга. В.И. Засулич рассказывает об этом в ответе Кравчинскому:
«Спасибо за рекомендацию нас Лафаргу. Мы действительно на днях получили от него письмо, и все совещались, что ответить, так как представителями рабочих явиться формально мы не можем. Ваше письмо вывело нас из затруднения. Я так и отвечаю Лафаргу, что, мол, от Степняка вы уже знаете о нашем положении. Если в июле здоровье Жоржа будет, как теперь, то с этой стороны препятствий не будет. Скорее со стороны денег. Чтобы на свои, об этом и думать нечего» [ГрОТ, 209].
Отсрочив по болезни посылку письма, В.И. через некоторое время делает приписку:
«Пока я валяла письмо, более или менее выяснилось, что денег на поездку Жоржа на конгресс не будет. Начинается у нас финансовый кризис. Воют кредиторы в Женеве. Сегодня получила отчаянное послание от мальчиков (очень милых), сидящих у нас на типографском хозяйстве в Женеве» [ГрОТ, 210].
О том же крайнем материальном затруднении пишет Аксельрод Кравчинскому:
«О поездке Жоржа [Плеханова] в Париж для представительства на съезде я уже возмечтал недели 3 тому назад до получения приглашения Лафарга. С этой целью я попросил кое-кого делать сбор, – но Цюрих страшно истощен сборами в пользу лиц, бывших замешанными и изгнанными по делу о бомбах. Может, удастся сколотить несколько десятков франков, но на эти деньги, конечно, не поедешь в Париж. А ты бы написал об этом Раппопорту – твое мнение, как беспристрастного, могло бы на него и Ко произвести некоторое впечатление. Ведь эти господа – олухи, с позволения сказать: ни теорией, ни литературным или ораторским талантом их не проймешь. Кто-то из парижан имеет быть представителем – вероятно, на конгрессе поссибилистов. Растолкуй ты, пожалуйста, Раппопорту, что, раз его компания выступает с органом, стоящим на нашей точке зрения, их прямая обязанность помочь делу отправки на конгресс наиболее даровитого представителя социал-демократического направления среди русских» [А: Из архива, 79].
Но общими усилиями удалось преодолеть финансовую нужду и без помощи «богатых родственников» из «Социалиста», и Плеханов вместе с Аксельродом поехали на конгресс.
После конгресса, в котором Плеханов принял самое живое участие, он пишет Степняку:
«Я теперь в Париже страшно устал; сегодня кончился конгресс. Несколько дней я хочу остаться в Париже для осмотра выставки. Вас хотелось бы мне видеть всем сердцем, а Энгельса всей головой, но я не думаю, что дело поездки удастся, потому что нет денег. Если бы, паче чаяния, у вас оказалась сумма, способная покрыть расходы, высылайте ее; я скажу большое спасибо и приеду немедленно» [ГрОТ, 147].
Степняк, по-видимому, оказал ему помощь, ибо Плеханов через несколько дней действительно поехал в Лондон и познакомился с Энгельсом.
«В 1889 г. я, побывав на Международной выставке в Париже, отправился в Лондон, чтобы лично познакомиться с Энгельсом. Я имел удовольствие, в продолжение почти целой недели, вести с ним продолжительные разговоры на разные практические и теоретические темы» [П: XI, 21 – 22 (ст. «Бернштейн и материализм»)].
Тут же он указывает, что с ним был и Аксельрод, который был свидетелем его разговоров о Спинозе с Энгельсом.
Вернувшись из Лондона, Плеханов осенью заболел и долго был в крайней нужде, о чем свидетельствуют письма В.И. Засулич.
Группе удалось с большим трудом выпустить сборник «Социал-Демократ» еще в августе 1888 г. Но более или менее регулярно выходящее обозрение организовать не удавалось за совершенным отсутствием средств. Только к началу 1890 г. группа смогла приступить к изданию литературно-политического обозрения «Социал-Демократ».
В течение 1890 года они выпустили три книги (в феврале, августе и декабре), но с великими трудностями и при крайней материальной нужде, которая настолько была сильна, что за 1891 год не было издано ни одной книги. Более того, по-видимому, материальные условия и болезнь Плеханова мешали тому, чтобы делегаты группы участвовали на втором Брюссельском конгрессе Интернационала, и группа, как известно, вынуждена была ограничиться посылкой доклада за подписями Плеханова и Засулич. Доклад представлял собой безжалостную, хотя и осторожную критику воззрений народовольцев и бакунизма.
Это особенно важное обстоятельство, ибо оно намного испортило отношение, которое не было особенно близким, но которое все-таки не носило характера вражды между Плехановым и старыми народовольцами во главе с Лавровым.
Доклад был написан летом, в нем о голоде не говорится ничего. Всего несколько недель после конгресса было достаточно, чтобы выяснилась вся ужасающая картина общественного бедствия, охватившего страну. Все течения так или иначе реагировали на весть о голоде, не могла отделаться молчанием также и группа «Освобождение Труда», которая представляла собой пролетарское движение.
По инициативе Аксельрода была созвана группа, которая приняла предложение его о создании «Лиги борьбы с голодом», объединяющая все революционные партии в борьбе на почве голода за конституцию, за Земский Собор.
Группа решила обратиться с соответствующими письмами в Париж и Лондон и поручила Плеханову написать брошюру «Всероссийское разорение» [П: III, 310 – 354][32].
«Вернувшись из Морне домой, не дожидаясь ответа из Лондона и Парижа, П. Аксельрод организовал в Цюрихе межпартийный кружок, который должен был положить начало предположенному объединению „снизу“ и этим оказать воздействие на „верхи“. Со стороны народовольцев в „Общество борьбы с голодом“ вошла группа молодежи, преемственно связанная с группой „Литературного Социалистического Фонда“ 1887 г. Но преобладающее влияние в Обществе получили социал-демократы, – преимущественно, из местной учащейся молодежи. Секретарем и непосредственным руководителем Общества был Як. Кальмансон. Деятельность Комитета началась с обращения к П. Лаврову» [А: Из архива, 117].
В обращении «Общество» просило Лаврова не только о сочувствии, но и о том, чтобы он написал специальную брошюру о голоде.
Ответ Лаврова крайне характерен. Он дает некоторое понятие о том, каковы были взаимоотношения между этими двумя течениями и каковы расхождения.
«Я неизбежно стою не только на точке зрения требования „конституции“, а самым определенным образом на точке зрения социализма . Если до Вас дошли какие-либо сведения о тех рефератах, которые я читал в нынешнем году в Париже, и о тех письмах, которые я писал на Брюссельские конгрессы, то Вы могли видеть, что именно теперь, когда столько русских социалистов готовы спрятать красное знамя в карман (! В . В .), я считаю необходимым подчеркнуть, что наши политические требования вытекают из наших социалистических убеждений» [А: Из архива, 119].
Чрезвычайный интерес этого отрывка заключается в том, что социалисты, готовые спрятать красное знамя в карман, были, по мнению Лаврова, никто иные, как… члены группы «Освобождение Труда». Чтобы иметь возможность сравнить точку зрения группы, мы приведем два отрывка из письма Аксельрода от имени группы, адресованного «Обществу»:
«Со стороны революционеров-социалистов было бы непростительной ошибкой, вернее, преступлением перед собственным знаменем, если бы они не воспользовались кризисом, переживаемым теперь Россией, в интересах возбуждения конституционно-демократической агитации – в обществе и народных массах» [А: Из архива, 122].
«Успех этой агитации, – пишет Аксельрод, – будет, конечно, в значительной мере зависеть от степени энергии и целесообразности способов деятельности революционных групп в среде нашей интеллигенции и рабочих» [А: Из архива, 122].
Но что означает «демократически-конституционная агитация»?
«Мы употребили выражение „демократически-конституционная агитация“ потому, что оно без обиняков, вполне определенно и конкретно обозначает совокупность главных практических задач, выпадающих на долю русских революционеров в настоящий момент. Известно, что задачи эти являются, с точки зрения социальной демократии, органической, составной частью социализма, а деятельность социалистов в сфере их решения – одним из важнейших фазисов в процессе подготовления социалистической революции. Поэтому, ни на йоту не поступаясь своими принципами, не делая ни малейшего насилия над своей социалистической совестью, мы можем со всей доступной нам энергией способствовать распространению в обществе и народе сознания необходимости конституционных порядков в России. И разумеется, чем активнее, последовательнее и самостоятельнее – что не исключает союзных отношений к другим оппозиционным группам – социалистические элементы примут участие в борьбе против самодержавия, тем плодотворнее будут результаты ее для народных масс» [А: Из архива, 122 – 123].
Это целая программа, и вряд ли можно ее считать плохой программой. Но ее осуществление требовало наличия политической организации, способной ее реализовать – такой организации в стране не было; надежды же на «Общество» были тщетные: от общества с подобным составом вряд ли можно было ждать какого-либо целесообразного действия. План, предложенный Плехановым в своей брошюре, был аналогичный, и он-то и вызвал недовольство как среди народовольцев, так и среди молодых марксистов. К концу осени, к началу зимы Плеханов побыл некоторое время в Париже, где пытался уговорить народовольцев к совместному действию.
Но Лавров – от их имени, конечно – потребовал, чтобы Плеханов публично отказался от своего доклада Брюссельскому конгрессу, без чего он не соглашался даже войти в Центральный Комитет Общества, который намечали сами члены в составе Плеханова, Лаврова и Кравчинского. Последний же отказался формально под тем предлогом, что он далек и временем не располагает, а на самом деле он превосходно понимал, какую цель преследовали члены группы «Освобождение Труда» – ему еще менее, чем Лаврову, улыбалась перспектива объединения на почве «научного социализма» с марксистами, хотя он лучше Лаврова отнесся к брошюре Плеханова. Он писал В.И. Засулич:
«Жоржева брошюра полагает конец всяким разногласиям, потому что под его заключительными требованиями мы все подписываемся обеими руками» [ГрОТ, 237].
Это была последняя попытка «собирания сил», после которой Плехановский скептицизм насчет объединительной горячки, охватившей Аксельрода и других, вступил в свои права и поэтому установилась у группы более твердая и непримиримая линия.