Служебный кабинет Ганны Лихта, очень светлый, с большими окнами. На стенах — картины, портреты президента республики и Иосифа Швердова —.копия того, который мы видели в доме Швердовой. Справа на стене — карта канала Вира-Куусорта. Много книг, цветы. На письменном столе — идеальный порядок. В углу — диван, обтянутый бархатом теплого, приятного цвета. Около дивана — круглый стол, на нем стоит что-то накрытое белоснежной салфеткой. У стола — два удобных кресла, обитых таким же бархатом. Красивый радиоприемник — справа от стола. Сумерки. Через открытые настежь окна веет ветерок и слышны шумы города. Ганна Лихта просматривает бумаги, сидя за письменным столом. Макс Вента возится у радиоприемника.
Явление 1
Голос Ганны (по радио) …Промышленное производство по сравнению с тысяча девятьсот сорок восьмым годом увеличилось на треть. В тяжелой индустрии повышение на двадцать процентов. Враги республики за границей и внутри республики злобно нападают на нас. Им, видите ли, не нравится, что мы стали на путь развития тяжелой промышленности. Одно это говорит, что мы на правильном пути. (Аплодисменты.) Но это только начало прогресса…
Ганна (хмуро). Выключи, Макс. Может быть, мой доклад на пленуме ЦК был не так уж и плох, но я не собираюсь учить его наизусть. Найди музыку.
Вента (ищет волну. Музыка). Москва.
Ганна. Хорошо. Только сделай чуть тише. Вот так.
Часы бьют десять раз.
О, уже десять! (Подписывает бумаги и передает их Венте.) Я согласна с твоими выводами. На Юге явно неблагополучно. (Встает, потягивается.) Я смертельно устала, а дел еще… Ты хочешь чаю?
Вента. С удовольствием.
Ганна (подходит к круглому столу, снимает салфетку, которая прикрывала электрический чайник, чайный прибор, тарелки с холодной закуской, вазу с вареньем. Включает чайник). Садись сюда и расскажи мне о своей поездке на Юг.
Вента (пожимая плечами и посапывая трубкой). Все написано в этих бумагах.
Звонок телефона.
Ганна (в трубку). Слушаю… Да, товарищ президент… А-а, этот документ? Да, я с нетерпением буду ждать вашего решения… Даже сегодня? Очень хорошо… До свидания. (Кладет трубку.) Стало быть, Макс, тебе нечем порадовать меня? Пока все во мраке?.. И это убийство в клубе и испорченные тракторы?..
Вента. …и сожженная ферма Косты Варра.
Ганна (с ужасом). Как? Когда?
Вента (мрачно). Этой ночью.
Ганна. Мерзавцы! А я словно что-то почувствовала и попросила Косту навестить меня сегодня. Негодяи! Действительно, банда уголовников.
Вента. И никаких улик. Что до этого случая в клубе с убийством кельнера… Есть в наших руках шелковинка.
Ганна. Шелковинка?
Вента. Сказка такая: шел человек по берегу моря, увидел паутинку, потянул ее. К паутинке, оказалось, привязана шелковинка, к шелковинке — нитка, к нитке — бечевка, к ней — веревка, к веревке — цепь, а на цепи — чудовище… Паутинка есть и шелковинка есть, но как ни тяну, нитки не видно.
Ганна. Шелковинка — это секрет?
Вента молчит.
Ох, Макс, как у тебя много секретов!
Вента пожимает плечами.
И не только служебных, которыми ты до поры до времени со мной не делишься, за что я могу только хвалить тебя… У тебя завелись от меня и личные тайны.
Вента (горячо). Вот уж неправда!
Ганна (качая головой). Это ты говоришь неправду. (Не спуская с Венты глаз.) Говорят, ты влюблен?
Вента (хладнокровно). Скажете!
Ганна. Да, и давно. Так говорят… Не знаю…
Вента (стараясь сохранять хладнокровие, хотя трубка его дрогнула). Ну и что из того?
Ганна (просто). А ничего. Она что ж, не любит тебя?
Вента молчит.
Да она просто чудовище!
Вента (с жаром). Неправда! Она…
Ганна (смеется). Макс, ты проговорился. (Серьезно.) Я давно хочу тебя спросить. Ты молод, красив, голова твоя просто набита умом… Почему ты живешь так одиноко?
Вента молчит.
Ты не сердись. Ведь я с тобой по-матерински. Ты же мой четвертый сын.
Вента (глухо). Да, знаю. (Горько.) Эта женщина… Она и любит и не любит меня. И я никогда не смогу сказать ей, как она безмерно дорога мне.
Ганна (помолчав). Что ж! Бывает и так. Полюбишь другую.
Вента. Вы же не полюбили никого после мужа?
Ганна. Во-первых, я уже стара. Во-вторых, я так любила Романа, что никакой мужчина не смог бы заменить мне его.
Вента. То-то и оно. Вот такой и я.
Ганна. Пустое! Ты так еще молод, Макс. Тридцать девять лет — да ты просто мальчик! И такое одиночество. А ведь ты мог бы быть счастливым.
Вента (хмурясь). Мое счастье — моя работа.
Ганна. Нет, это не так. Мы хотим для людей полнокровного, сверкающего, блистающего всеми красками счастья. Не скажу, чтобы вся моя жизнь была только в работе. Встречи с людьми, веселый отдых, красивые наряды — я все это очень люблю.
Вента. Гм!
Ганна. Не хмыкай! Мы работаем и боремся ради людской радости. Но мы должны быть счастливы и сами. Жизнь так коротка, Макс, и почему бы не сделать ее красивой, радостной? И мы сделаем ее такой для всех людей. Я не могу вообще видеть печали и тоски. Прочь их, Макс! Нам ли унывать, если впереди у нас такое, что не снилось человечеству!
Вента (с невеселым смехом). Я постараюсь, Ганна.
Ганна (серьезно). Постарайся, милый. Ты сказал, что видел на канале Марка. О чем говорили? Что у него?
Вента. Он совсем зазнался. Плохо о нем говорят.
Ганна. Да, с ним нехорошо, и в этом наша вина, Макс. Так много вокруг людей, которые требуют внимания, наблюдения, доброго слова, совета… Я вызвала Марка к себе. Мы должны сурово поговорить с ним. (Помолчав.) Чудесная музыка.
Вента. Лебединое озеро.
Ганна (после паузы). Хорошо и дружно прошел этот пленум ЦК, ты не находишь?
Вента. Он еще раз показал нашу силу и единство. Здорово сказала одна румынская поэтесса: «Наш фронт отличается чудесным свойством: когда к нему прикасается грязный коготь врага, он становится еще более крепким!»
Ганна. Хорошо! А Зита… Ну и попало ей! Кстати… (Набирает номер телефона.) Товарища Швердову… Добрый вечер! Кто это подходил к телефону? (Закрыв трубку.) Врет, это был Штрингис… Прошу немедленно вернуть документы, посланные вам на подпись. Вы систематически задерживаете их. Чтобы больше этого не повторялось! (Кладет трубку.) Она все-таки обманула меня. Я о Штрингисе… Клялась, рыдала. Мерзко все это, Макс!
Вента. Между прочим, я недавно просматривал архив концлагеря номер два, где сидел Штрингис. Дела Штрингиса в нем нет, хотя в алфавите оно значится. Впрочем, там нехватает десятков двух дел. Непонятно, почему.
Ганна (встревоженная). Это очень подозрительно. Ты должен разыскать это дело или нити его. Оно должно быть найдено, Макс. Хотя бы на дне моря, понятно?
Вента. Слушаюсь. Я уже принял меры. Не могу понять, как Штрингис сразу, из глухой провинции оказался в комитете партии Юга.
Ганна. Это решали без меня, я была в Советском Союзе. Не люблю его, сама не знаю, почему. Хотя… Интуиция — вещь опасная.
Вента. Не ваша.
Ганна (сурово). Макс, я не люблю, когда меня…
Вента. Простите! (Помолчав.) Кстати, о Швердовой. Недели три назад после убийства в клубе мои люди напали на след Симовы Глурда. Женщина, похожая на Симону, зашла в дом Швердовой. Они сделали обыск у Зиты, но никого не нашли… Я, конечно, далек от подозрений…
Ганна. Ох, Макс, человек, став однажды на путь лжи… Тебе ли не знать? Нет, я больше не верю ей.
Вента. Суровый вы человек, Ганна, беспощадный.
Ганна. Приходится быть такой. Суровое и беспощадное время. (Помолчав.) Может быть, Симона разжалобила Зиту, они ведь дружили в молодости. Кто знает!
Звонок телефона.
(Берет трубку.) Да-да, разумеется. (Кладет трубку.) Магда Форсгольм.
Пауза. Слушают музыку. Стук в дверь.
Прошу.
Входит Магда.
Явление 2
Ганна. А мы с Вентой десять минут назад говорили о Марке. Здравствуй, девочка!
Магда. Здравствуйте.
Ганна. Хочешь чаю?
Магда делает отрицательный жест.
Ты расстроена?
Магда. Да.
Вента. Должен сказать откровенно, Магда: последняя наша встреча с Марком произвела на меня плохое впечатление.
Магда. Если бы дело было только в нем! Очень плохо с Марком, того хуже со строительством. Окружной комитет поручил мне переговорить с вами, Ганна. Темные дела творятся на канале. Сотни тревожных сигналов от строителей, десятки постановлений окрестных кооперативов, не понимающих, почему так медленно идут работы, решения партийных организаций на канале… Вот, прошу. (Вынимает из портфеля и кладет перед Ганной кипу бумаг.) Люди, которые пришли на канал по призыву партии, не устроены. Нехватает инструментов, полная неразбериха в организации труда. Специалисты из управления и сам Марк не желают считаться ни с партийной организацией, ни с профсоюзами. Мне тяжело говорить это, Ганна, но Марк ведет себя… ведет себя преступно. Ганна, он гибнет. Три года назад вы поставили его на честный путь. Помогите ему теперь.
Ганна. А ты сама говорила с ним?
Магда. И на заседаниях окружного комитета и один на один. В последний раз он пригрозил мне разводом, и вот уже почти месяц он не был дома… Я пыталась увидеть его, но он запретил пускать меня на территорию строительства.
Вента (с возмущением). Хорош гусь! А со Штрингисом ты не говорила?
Магда. Он бывает раз в неделю. Накричит и уедет. Ганна, я послана к вам, чтобы передать решение окружного комитета. Мы требуем, чтобы Марк Пино… (с усилием) был снят.
Ганна (холодно). Ты все сказала?
Магда кивает головой.
Почему ты не пришла ко мне с этим три месяца назад?
Магда (тихо). Мы еще надеялись.
Ганна (помолчав). ЦК и правительству известно все сказанное тобой. Но за это (жест в сторону бумаг) спасибо. Народ подтверждает наши выводы, и это очень важно. Марк будет у меня сейчас. Ты хочешь, чтобы я говорила с ним при тебе?
Магда. Нет-нет! Он замкнется, и вы ничего не добьетесь.
Ганна. Хорошо. Ты будешь мне нужна. Куда ты отсюда?
Магда. В управление кадрами ЦК.
Ганна. До свидания.
Вента. Не горюй, Магда.
Магда уходит.
Ганна (перебирая письма). Не так-то просто отнять у нашего народа то, что он завоевал. Этот наш первый колосс социализма стал его кровным делом.
Звонок телефона.
(В трубку.) Да, Баст… Да, я жду их. (Кладет трубку.) Коста Варра и Марк Пино.
Вента. Легок на помине.
Пауза. Входит Коста Варра
Явление 3
Ганна. Ох, Коста, милый, как хорошо, что вы пришли! Я только что узнала…
Коста (бодрясь). А куда мне итти с горем, Ганна, как не к вам?
Ганна. Бедная Мина! Мне просто до слез жаль ее.
Коста. Ничего. Мы едим — нас едят.
Входит Марк Пино.
Явление 4
Марк (щелкнув шпорами). Здравия желаю.
Ганна (холодно). Здравствуй, Марк. Почему шпоры? Ты командуешь кавалерией или строительством?
Марк (смущенно). Простите! Забыл снять.
Ганна. Что осталось от фермы, Коста?
Коста. Десять метров хороших сухих дров.
Марк. Э, да тебя сожгли, Коста?
Коста. Добрались… А ты говоришь: «мифические враги»!
Ганна. Мы построим вам новую ферму, Коста.
Коста. А, не в том дело!
Ганна (любовно). Коста, ну как же мне утешить вас?
Коста. Э, Ганна, что слова! Я знаю, ваше сердце кипит, как и мое, и это все.
Ганна. Садитесь сюда. Хотите чаю? Попробуйте клубничного варенья. Сама варила.
Марк. И когда вы успеваете?
Ганна (сурово). Видишь ли, блудный сын мой, я не пью, не якшаюсь с разными проходимцами, не ухаживаю направо и налево.
Марк (вспыхнув). Опять донос!
Ганна (сдерживая гнев). Помолчи, Марк! Я еще с тобой… Ну, Коста, как работает Швердова после пленума ЦК?
Коста (с сердцем). А что ей пленум? Как с гуся вода! Уберите вы ее! Или ее, или меня! Не могу я, Ганна, отвечать за эту политику подкулачников. Эт-та женщина, чорт бы ее… Кто водит ее за руку, вы не знаете?
Молчание.
И я не знаю. Одно знаю — гнать!
Ганна (сурово). Но-но, Коста! Партия не может рубить с плеча.
Марк (пьет чай). У тебя, Коста, тоже от страха глаза велики.
Коста (найдя предлог излить гнев). Ты еще мне! (Со звоном ставит стакан на стол.) Такое слышу о тебе-уши вянут! Болтаешься чорт знает с кем, понасажал вокруг себя людей, которых поганой бы метлой из республики, будь на то моя воля.
Марк (в бешенстве). Варра, ты забываешься!
Коста (с остервенением). Нет, это ты, мальчишка, забыл, кто ты есть и кому обязав своими погонами.
Марк (спесиво). Я обязан своим званием только себе.
Коста. Эк его разобрало! Героя из себя корчит, спасителя демократии! Молчи, вес знаем! Кнута бы тебе, ха-аро-шего кнута! Жалко, что ты не мой сын, я бы из тебя эту дурь…
Марк (успокоившись). Ты просто в плохом настроении.
Коста. Верно! Может быть, в хорошем настроении я бы всего этого не сказал! И был бы дураком. С Магдой, говорят, разводишься… Э, да что там!..
Марк. Ну, знаешь, это уж наше личное дело. Диктатура пролетариата хороша в государственных делах, но не в доме.
Ганна. Ох, Марк, ты еще пожалеешь, что в твоем доме нег диктатуры пролетариата. Спасибо, Коста… Все это, может быть несколько спокойнее, я и хотела тебе сказать, Марк. Для того и вызвала. Здесь собрались твои друзья… Вспомни, как дружно мы бились с реакцией. Ты на плохой дороге, Марк. Мы предупредили тебя месяц назад. Мы потребовали коренною перелома в ходе строительства. На сколько процентов выполнен план к сегодняшнему дню?
Марк (уныло). На шестьдесят пять.
Ганна. За целый месяц два процента?
Марк. Трудности… Дело новое…
Вента. Брось отговорки! Вот посмотри эту кипу писем, их только что привезла Магда. Тут что ни строка, то правда. Страшная правда — для тебя.
Марк (с усмешкой). Магда! Ходит, жалуется… Где ее самолюбие, не понимаю.
Ганна. Это крик сердца и совести коммунистки.
Марк (рассеянно). Я принял меры. В июле мы нагоним темпы.
Ганна. Ты обещал нам то же самое в мае.
Марк молчит.
Ну, Марк, пеняй на себя. Слушай, Магда сказала, что ты целый месяц не был дома и грозишь ей разводом. (Гневно.) Это Магде-то? Да ты волоса ее не стоишь! Уйти от такого отважного и доброго сердца! А сын?
Марк молчит.
Этого я не прощу тебе. Никогда, Марк, запомни.
Марк (жалобно). Она изводит меня нравоучениями.
Вента (очнувшись от задумчивости). Надо полагать, ты не нуждаешься в них? Вот что, Марк, тут тебе говорили по-дружески, а я скажу покрепче. Ты играешь с огнем, и дело может кончиться скверно. Я слышал на канале очень много плохого о тебе и твоих друзьях.
Марк. Это твоя должность — слушать только плохое.
Вента. Врешь. Я с гораздо большим удовольствием слушаю хорошее. Впрочем, понимай, как хочешь. Я сказал.
Ганна. Ладно. Я думаю, что Марк все понял. А не понял (жестко), тем хуже для него. (Помолчав, и весело.) Чай стынет, и никто не попробовал моего варенья. Коста, не надо вешать голову!
Коста (встряхнувшись). И то, хватит! А варенье-то хорошее.
Ганна (просияв). Это особенно приятно слышать от вас, Коста!.. Мина — такая мастерица на эти вещи. Что у нее?
Коста. Понемногу оправляются. Ссуду получили, строятся.
Ганна. А что с тем делом? Я о МТС?
Коста. Шандор оказался прав: трактористы испортили машины, испугались и решили свалить на врагов. Так что приказ Швердовой я разорвал с чистой совестью. Для острастки Шандору закатили выговор, Эмми посадили на трактор, а в МТС назначили политического комиссара.
Ганна. Вот это хорошо! Политический комиссар… А знаете, пожалуй, комиссары партии в МТС нам нужны сейчас не меньше, чем тракторы. Об этом стоит подумать! (Записывает что-то в календаре.) Ну, а что Миловар?
Коста. Выгнали из кооператива.
Вента. Он тебя и сжег, Коста.
Коста. Ну, непойманный — не вор. Ты поймай его.
Вента. Поймаю.
Ганна. Еще чаю, Коста? (Наливает чай.) Ладит Мина с невесткой?
Коста. Ничего. Эмми — смирная, хорошая девочка. И работает сейчас за троих.
Звонок телефона.
Ганна (берет трубку). Да. Лихта… Тебя, Марк, из управления строительства инженер Жакобо. (Передает трубку Марку.)
Марк (в трубку). Да, Берт.
Вента (зло). Этот Жакобо! Отъявленный прохвост, а он с ним фамильярничает.
Марк. Хорошо, еду. (Кладет трубку.) Ты что-то сказал, Макс?
Вента. Я сказал, что Берт Жакобо — мерзавец. Ему место не на канале, а в одиночке.
Марк (смеется). Так ты и посади его!
Вента. Дай срок. Не знаю, кому от этого будет плохо.
Марк (поспешно глотая чай). Все вы сегодня не в духе. В стране, как я прочел в вашем докладе, Ганна, победа за победой, а вы…
Коста. А мы не прыгаем от успехов. Нам еще шагать да шагать…
Марк. До свидания, Ганна.
Ганна. Нет, Марк, тебе придется задержаться. Важное дело большой срочности.
Марк. Слушаюсь.
Часы бьют одиннадцать раз.
Коста. Ого! Уже одиннадцать! А мои вечно отстают. Что задумался, Вента? Э, полно! Три года назад было по-страшней и посложней, а ничего, обломал народ рога бешеному быку, остались гнилые корешки. Выдернем!
Вента. Тогда они шли в открытую, Коста. А теперь… Мы все выше в гору, а эти кроты все глубже в землю…
Ганна. Советы воевали с кротами и крысами, вспомни, сколько лет. Ничего. Дуб стоит могучий, с широкой кроной, и под его ласковой сенью — все мы. Не всё тотчас. Им было труднее: они начинали строить коммунизм, полагаясь только на свою волю и революционный опыт. Нам легче: перед нами такой великий пример.
Звонок телефона.
(В трубку.) Да… Добрый вечер… О! Хорошо!.. Да, они как раз у меня… Будьте здоровы. (Кладет трубку.) Вента, я предложила Центральному Комитету выслать тебя из столицы на пять месяцев. ЦК дал согласие.
Вента (шутливо). Если за дело… Или ради дела…
Ганна. Неделю назад я представила Центральному Комитету и правительству соображения, касающиеся строительства канала. Эти соображения только что утверждены в виде декрета президента. По этому поводу и звонил сейчас генеральный секретарь партии. Генерал Пино, ты освобожден от обязанностей начальника строительства. Ты остаешься заместителем начальника. Мы даем тебе последнюю возможность снова стать на добрый путь. Поезжай к себе и готовь дела к сдаче новому начальнику.
Марк (потрясенный). Слушаюсь. До свидания! (Уходит.)
Ганна (звонит по телефону). Баст, известите комитет партии Юга: решением ЦК Штрингис освобожден от обязанностей уполномоченного комитета на строительстве канала. Вместо него назначена Магда Форсгольм. Сообщите ей, она в управлении кадрами ЦК. (Кладет трубку,)
Коста. Хорошо! Хорошо, Ганна! Резать — так уж наотвал.
Ганна. Вента, три года назад мы посылали тебя чрезвычайным комиссаром на Юг с поручением подавить силы реакции, которая восстала против демократии. Ты хорошо выполнил волю народа. Теперь, три года спустя, мы снова возлагаем на тебя дело первостепенного значения. Мы посылаем тебя чрезвычайным комиссаром Юга и начальником строительства канала. Само собой разумеется, ты остаешься министром государственной безопасности. Декретом президента ты облечен неограниченными полномочиями. Двадцать восьмого октября, в день годовщины республики, ты сдашь канал и всю ирригационную сеть народу, чего бы это тебе ни стоило, Вента, чего бы ни стоило!
Вента. Слушаюсь, товарищ заместитель премьер-министра.
Молчание. Каждый погружен в свои думы.
Звонок телефона.
Ганна (рассеянно берет трубку). Коста, вас… Кто-то с рыданиями и слезами.
Коста (берет трубку). Да… Варра… Кто?.. А-а, пан Кочек. Чем могу служить?.. Одну минуту! (Ганне, прикрыв трубку.) Просит принять его, какое-то несчастье. Это наш сельский учитель, он еще меня…
Ганна кивает головой.
Хорошо. Улица Сталина, дом пять. (Кладет трубку.) Пожалуйста, распорядитесь, Ганна. Что-то нехорошее…
Ганна (набирает номер телефона). Баст, пропустите ко мне пана Кочека. (Кладет трубку.) Итак, Макс, прощай, дорогой. Я верю: ты исправишь все, что там натворили враги.
Коста. Да, беды поправимы, а уж наших радостей у нас не отнять. Не дай бог, случись беда — Коста Варра снова каску на голову, автомат на спину… Ого, мы хлебнули этого варева! Оно не то что это (показывая на варенье), клубничное. Но и на этот раз его будут расхлебывать те, кто заварит.
Ганна. Ох, и много же в вас молодости, Коста! Смешной и хороший вы мой человек!
Входит очень расстроенный пан Кочек. Увидев Ганну и Венту, он пятится назад.
Явление 5
Кочек (с отчаянием). Простите… Я…
Ганна. Ничего-ничего!
Кочек. О, такая честь, но… Ох, Коста!
Коста. Что у вас стряслось?
Кочек (с рыданием). Этот отравитель и террорист… Мой любимый друг… Если бы не Ева… Я помчался на службу к вам, выпросил этот телефон, но если бы я знал, чей он… Товарищ Лихта, да разве бы я…
Ганна. Что вы так разволновались, бог с вами!
Кочек. Такая доброта! Коста, он обожжен чуть не до смерти. Спасая вашу ферму! Мы оба тотчас побежали на пожар, я кинулся в дом, и сразу меня охватило пламя. А он за мной… Разве я просил его? Кое-как привез сюда, а наш врач лежит — он тоже был на пожаре, его ушибло балкой. Они в машине, здесь… И врач и Бочек. Павло Бочек, Коста! Нужно срочно в больницу, а я не знаю, куда… Я схожу с ума! О злодеи, крысы, убийцы!
Коста. Ганна, до свидания. Поехали, пан Кочек.
Кочек. Нет, я не переживу его смерти. Шестьдесят лет вместе, подумайте. Каждый день рядом, поймите! Спасите его!
Ганна. Вента, помогите ему, он еле стоит.
Вента и Коста подхватывают старика и ведут к двери.
Вента возвращается. Сигнал машины — и снова тишина.
Явление 6
Вента (усмехаясь). Что называется, тихий, мирный трудовой вечер! Вы устали, Ганна. Я пойду, хотя, признаться, мне никогда не хочется уходить от вас.
Ганна (сурово). Макс, тебе нужна жена, дети и свой дом, откуда тебе действительно трудно будет уходить.
Звонок телефона.
Вента (берет трубку). Вас, Ганна, Ян Баст.
Ганна (в трубку). Да, Баст… Да, конечно. (Кладет трубку.) Знаешь, кто? Отец Петр! Срочное дело.
Вента. Час от часу не легче!
Входит отец Петр.
Явление 7
Ганна. Здравствуйте, аббат. Садитесь.
Отец Петр. Здравствуйте. Я так рад, что нашел вас, Вента. Мой рассказ займет не более десяти минут, а вам надо спешить. Вызовите своих людей, и пусть они будут поблизости.
Вента (не отрывая глаз от отца Петра, набирает номер телефона). Вента. Оперативную группу на машинах, немедленно на площадь Августина. (Кладет трубку.) Итак, потянем нитку, а?
Отец Петр (недоуменно). Нитку? Не понимаю.
Вента. Если не ошибаюсь, речь пойдет об этом югославе Мичо Кристиче и о его связях с американской разведкой.
Отец Петр (с еще большим недоумением). Так вы знаете все?
Вента, Да.
Ганна. Стало быть в твоих руках, Вента, не нитка, а целая веревка?
Вента (усмехаясь). Может быть. Для нас вопрос заключался в том, чтобы накрыть Кристича и его банду с поличным. Любой человек, который поможет нам в этом, выполнит свой долг патриота, только и всего. Остальное нам известно.
Ганна (с восхищением). Ну, Вента!..
Отец Петр. Я помогу вам. Час назад я был на вилле американского атташе Лейна…
Вента. Это в районе Ржицы… Знаем. (Снова усмехнувшись.) Вилла! У нас это зовут конспиративной квартирой.
Отец Петр. Там был и этот бандит Кристич, он и привел меня к Лейну. Я пошел с ним, потому что давно начал подозревать Кристича в предательстве. Торопитесь, Вента, вы еще успеете схватить его…
Занавес