«МОРЯК МОРЯКА НЕ ПОДВЕДЕТ!»
У самого гребня скалы над фиордом лежал связанный пленник - немецкий офицер. Возможно, что ему было холодно этой ночью, ибо одет он был слишком легко, не по сезону и климату. Все немцы на Севере дрожали от холода в том году. И причиной этому была «Северянка».
За месяц до событий, о которых здесь идет речь, разведка Северного флота получила важные сведения. В заполярной базе фашистов - Киркенесе - ожидался транспорт, груженный пятьюдесятью тысячами полушубков. Без этих полушубков предстоящая зима в Арктике должна была превратиться для немцев в пытку. Командующий Северным флотом приказал подводникам во что бы то ни стало потопить этот транспорт. Приметы транспорта были известны довольно точно. Настигнуть и потопить его посчастливилось «Северянке».
И фашисты остались зимовать в Заполярье без полушубков. А если учесть, что наши подводники аккуратно топили и другие транспорты врага - с боезапасами, вооружением, продовольствием,- то станет понятно, почему Красная Армия частенько благодарила за помощь наш подводный флот.
Немец лежал связанный на скале, а неподалёку от него расположились Надя, Оге Хомстен и разведчик Туркин. Стараясь не причинить боли своей забинтованной ноге, Туркин осторожно управлялся с фонарем, сигнализируя в сторону моря. Надя и Оге напряженно всматривались в ночь, ожидая ответа на сигналы. Но ответа не было.
- Нет ничего,- огорченно сказала Надя.
- И я не вижу,- подтвердил Оге.
- Подождем немного, опять посигналю,- успокоил их Туркин. - Могли и задержаться. Наши ведь тоже запаздывают.
- Я и о них беспокоюсь, - призналась Надя. - В сущности норвежские товарищи, которых мы так неожиданно встретили здесь, нам так хорошо помогли, что оставалось только взять этого… - Она показала на пленного. - Но капитан у нас очень уж дотошный.
Оге сказал:
- Штабные документы из Сиэльвэ много скажут. Мы не могли знать, что вы придете. Мы бы достали.
- Там большой гарнизон?-спросила Надя.
- Нет, но у штаба сильная охрана,- пояснил Оге. - Это ничего. Наши товарищи помогут Мызникову.
- Как нога, Леша? - обратилась Надя к Туркину.
- Спасибо, в порядке,- ответил разведчик.
- Пора сменить бинт. Давай, сделаю…
Она достала из своей сумки все необходимое и принялась за перевязку.
- Чёртов фашист, - ворчал Туркин, морщась от боли,- чтоб ему ни дна, ни покрышки. Он со страху, стрелял, все равно ему податься было amp;apos; некуда… Мы поперек дороги бревно уложили, машина его ткнулась и - хлоп! - кверху донышком. Шофера пришибло, а этот,- тут разведчик показал на пленного,- палит в белый свет, как в копеечку. - «Вальтера» (Туркин похлопал себя по кобуре) я у него отобрал… а все-таки прямо за икру укусил меня пулей. Ох, и разозлился же я! Стукнул вежливо его по затылку гранатой, он с катушек. Володька и Назар потом в чувство его приводили - еле отошел. Капитан его и по-немецки и по-норвежски расспрашивал - не отвечает. Недоволен…
- Заговорит,- утешала Надя. - Может, опять посигналишь, Леша?
- Немножко погодя,- пообещал Туркин. - Придет за нами «Северянка», как же иначе? Моряк моряка не подведет. Это дело нехитрое - фонарем позывные дать. Больше переговоров было! Я и сейчас не разучился…
- Почему же ты с корабля ушел? - участливо спросила Надя.
- Лично с фашистами встретиться захотелось. На суше своими руками придушить можно.
- Я бы с моря не ушел,- покачал головой Оге.
- А мы что - не моряки? - обиделся Туркин. Он расстегнул куртку у ворота и обнажил тельняшку. - На то и тельняшку оставляем, полосатая морская душа наружу. В тельняшке я есть моряк на суше. Придешь в морскую пехоту - только и спросят: «С какого корабля?» и все. Свой. И все с тобой пополам, по-морскому. Назар Бровков, наш разведчик, к примеру, и не плавал никогда, на берегу флотскую службу служил, а все равно моряком себя считает. В атаку идет во весь рост, не сгибаясь. Думает, чудак, что это - флотский шик. Крикнут ему: «Поберегись, парень! Моряк нашелся, ты и на флоте-то не был». А он: «Раз я в морском отряде - значит моряк». Это же с первого дня, как только придешь на флот, в кровь входит. Еще в карантине, еще з учебном отряде, еще ты не матрос, а уже старшина тебе внушает: «Ты теперь моряк. Ничего не боишься, никому спуску не даешь - вот твое морское дело». Так и привыкаешь еще салажонком. И дорого все флотское становится. Скалы-то какими тоскливыми показались, когда впервые на Север пришли! Увольняться на берег никто не хотел. Куда там ходить: скалы и скалы. А комиссар сказал: «Это наши скалы. Надо их знать, тогда и полюбите». И в самом деле неприветливые места, а ведь как привязались мы к ним…
Туркин умолк и снова принялся сигналить в сторону моря, вызывая «Северянку». Но море было пустынно.
- У вас есть невеста, Леша? - неожиданно спросила Надя.
Туркин не удивился вопросу.
- Есть,- ответил он, попыхивая «козьей ножкой»,-* Катей зовут.
- Ждет вас?
- А как же? Пишет в каждом письме - буду ждать; пока не кончится война, ни за кого замуж не выйду. Хорошая она. «Без тебя,- говорит,- жизни мне нет». И такими словами пишет, что душу переворачивает. Я думал прежде: такая любовь только в книжках бывает. А в жизни, оказывается, еще лучше… Встретимся когда-нибудь…
- После войны в девятнадцать тридцать? - вспомнив о своем, улыбнулась Надя.
- Точно. Я с ней в Архангельске познакомился. Отец ее помор, у нас плавает. Может, видали такого командира бота? Старикан с медалью, борода по пояс, одна маленькая звездочка на погоне. Попросился в кадры - ему звание младшего лейтенанта дали.
- Это Данилыч? - догадалась Надя.
- Кто же его не знает? Он свой ботишко под любым обстрелом водит. Партизанил когда-то. Недавно перебрасывал нас к немцу в тыл, на Пикшуев. Ох, и фитилял нас!
- За что?..
- Не так,- говорит,- воюете. Думаете,- говорит,- вы молодые, а мы старики?.. Да вы мне,- говорит,- дайте полтораста человек - я через две недели в Берлине буду…
- Боевой старик,- усмехнулась Надя.
- Он знает, чего хочет,- вставил Оге.
- Мы тоже знаем,- заметил Туркин.
- А Мызников как? - не удержалась от вопроса Надя.
- Капитан - человек серьезный, - солидно сказал Туркин. - Придет время, будем с ним и в Берлине. Строг он, конечно, но без этого в нашем деле нельзя.
Душа у него флотская. И орлы наши его любят. Давно вы с ним знакомы?
- Давно,- вздохнула Надя. - До войны еще. Потом к нему в отряд просилась - не брал. Меня санитарным врачом базы сделали - очень скучная работа. Я воевать думала, а не на базе сидеть.
Из-за камня появился один из разведчиков Мызникова, Маслюков; голова его была повязана окровавленной тряпкой. Обессиленный, он еле брел под тяжестью автомата и двух больших сумок.
- Товарищи! - тихо вымолвил Маслюков.
Все обернулись. Надя вскрикнула.
- Браток! - ужаснулся Туркин.
- Мы все взяли… - бормотал Маслюков, опускаясь на мох. - Капитан меня вперед послал… В сумках - штабные бумаги… Очень важно… Обязательно доставить… Лошадь подбили… Я дошел…
Надя ловким движением подложила раненому под го. лову сумку.
- Где они?.. - тревожно спросила она.
- Капитан жив… - с трудом выговорил Маслюков. - Капитан с Назаром на скале нас прикрывать остались… Немцы из автоматов били… Капитан приказал ехать… Я не хотел… Он сказал - надо… Я поскакал… А потом мы патруль встретили…
- Немцы могут сюда придти?
- Не знаю,- сказал Маслюков. - Капитан приказал грузить бумаги и пленного фрица на «Северянку». Если фашисты придут - будем на лодке под огнем отходить.
- Лодки еще нет, Володя,- пояснил Туркин.
- Не может этого быть. Давал позывные?..
- Давал несколько раз.
- А если лодки не будет?
- Сами встретим фашистов! - с жаром воскликнула Надя.
Туркин почесал в затылке.
- Два автомата, два пистолета, десять гранат… - Он сплюнул и покачал головой. - Маловато… Но повоюем…
- А «языка» куда? - напомнил Оге о пленном,
- В случае чего… - Туркин сделал весьма неутешительный для пленного жест. - Бумаги уничтожим. Сами живыми не сдадимся…
- Посигналь еще, Леша,- попросил Маслюков.
Туркин с готовностью защелкал фонарем. Замигал луч, но ответа с моря не было.
- Будем грузить на шлюпку,- решила Надя. - Раз-вяжи, Леша, пленному ноги. Пусть своим ходом идет.
- Сейчас развяжу,- ответил Туркин, доставая нож. - Невежливый какой попался. Так ни слова и не сказал…
Он поиграл ножом и мрачно усмехнулся.
- Еще перепугается ножа, подумает - хочу прикончить.
- Офицеров генерального штаба не берут в плен, чтобы прикончить,- неожиданно раздался голос пленного. Он говорил на русском языке с легким, но заметным акцентом. - Насколько я понимаю, вам я нужен. Может быть, что-нибудь важное скажу…
Туркин в изумлении разинул рот и, с трудом овладев собой, пробормотал:
- По-русски говорит!
- Почему вы не отвечали капитану на вопросы? -строго спросила Надя фашиста.
- Ваш капитан не был одет по форме,- чванливо произнес пленный. - Я думал, что это рядовой солдат. Я могу говорить только с равным или старшим по званию. Извините, доктор, но я не могу считать и вас офицером. Когда доставите меня в свой штаб, я скажу все, что нужно. Теперь вы меня не убьете, надеюсь?..
- Посмотрим,- буркнул Туркин.
- Кто вы? - спросила Надя. - Вы хорошо говорите По-русски.
- Обер-лейтенант Хельмут фон-Румрих. Офицер германского генерального штаба должен знать русский язык, как таблицу умножения. Не думаете же вы, что эта война была для нас неожиданностью… Очень прошу снять или ослабить веревки…
- Не по вкусу? - сурово сказал Туркин. - Если твои придут сюда, все равно прирежу.
- Это было бы нерассудительно,- пожал плечами пленный, насколько это позволяли ему стягивающие веревки. - Добыть меня с таким трудом и лишиться, ничего не узнав…
- Можно подумать, вы давно искали случая сдаться,- презрительно заметила Надя.
- Не иронизируйте. Я, дворянин, офицер германской армии и патриот Германии. Мой дед и отец тоже были офицерами… Но бессмысленно сопротивляться судьбе. Для меня война окончена. Раз я уже попал в плен, я умываю руки.
Надя брезгливо посмотрела на него.
- Чужую кровь не смоешь! Боитесь ответственности?..
Пленный отвернулся.
- Я считаю такой вопрос неуместным,- пробормотал он.
Голос Нади зазвенел от волнения.
- А детей в колодцы бросать считаете уместным?..
Пленный молчал.
- У-у, гад… - замахнулся на него Туркин.
Надя удержала его за руку.
- Не надо, Леша,- поморщившись, сказала она. - Я кажется слышу, где-то скачет всадник…
Прислушались… С каждым мгновением конский топот звучал все явственнее. Все бросились к камням и, приготовив оружие, залегли, ожидая врага. Раненый Маслюков с трудом приподнялся и стиснул пистолет.
Топот приближался. Из-за камней на взмыленной лошади появился почерневший, оборванный Мызников. Он угрюмо спешился и вместо «здравствуйте» сердито произнес:
- Почему вы еще здесь?
- Ты не ранен? - с тревогой спросила Надя.
- Почему вы еще здесь? - сурово повторил Мызников.
- «Северянка» не пришла,- пояснила Надя. - Но где Бровков?..
- Я не ранен,- с усилием сказал Мызников. - Бровков…
Туркин с волнением взглянул на своего капитана.
- Погиб? - прошептал он.
Мызников отвернулся, опустил голову. Надино лицо дрогнуло, по щекам побежали крупные слезы.
Мызников поднял голову и медленно заговорил. Голос его срывался.
- Они подползли совсем близко… Мы отбивались на вершине сопки… Бровков и я… А их группа… Может быть, пятнадцать… Кричали: «Сдавайтесь»… Мы били в упор… Вышли патроны… Бровков встает, граната в руке… «Ты куда?» «Прощай, командир! Уходи, командир!..» Я не успел ничего сказать… Он прыгнул к ним… И сразу взрыв, и стало тихо… Совсем тихо… Никогда не слышал такой тишины!.. «Прощай, командир!… - глухо повторил Мызников. - Уходи, командир!..»
Оге снял шапку.
- Он был хороший солдат,- с гордостью и скорбью произнес норвежец.
- Он матрос! - сжимая автомат, выкрикнул Туркин. - Сто врагов за него угроблю…
- Весь отряд подымем на месть! - грозно промолвил Маслюков.
Наступила тишина, все вспоминали погибшего товарища… Первым прервал это молчание Оге. Надев шапку, он деловито обратился к Мызникову:
- Немцы сюда могут придти?
- Теперь не придут,- успокоил капитан. И, взглянув на пленного, спросил: - Этот все молчит?
- Высказался,- угрюмо ответил Туркин.
- Вызывали «Северянку»?
- Да,- сказала Надя. - Не отвечает.
- Попробуйте еще,- распорядился Мызников.
Туркин снова принялся сигналить. Маслюков, превозмогая боль от раны, подполз к самому краю скалы и стал вглядываться вместе со всеми. Но ответа с моря по прежнему. не было.
Мызников тяжело опустился на мох у камня. Он так нечеловечески устал, что, едва прикоснувшись к камню, мгновенно уснул.
Надя приблизилась к Мызникову, осторожно пристроила ему мешок под голову и бережно укрыла капитана курткой.
- Не надо будить капитана,- с нескрываемой нежностью прошептала она. - Все равно спешить некуда. Надо ждать лодку…
- Наши придут! - упрямо сказал Туркин. - Они обязательно придут! Моряк моряка не подведет!..