Дверь отворила бойкая, смазливая горничная и, увидев доктора, сильно смутилась.
Барыня ушла гулять, барина не было дома, к ней пришел ее «кум», — и вдруг… вернулся барин.
«Вот принесла-то нелегкая», — мелькнуло у горничной в голове.
Профессор нахмурился.
— Барыня дома?
— Никак нет-с, ушли гулять!
— А Павел?
— Еще не вернулись!
— Накрывайте на стол!
«Как же!.. так и полетела!.. подождешь!» — сердито подумала горничная, помогая снять шинель.
Доктор нахмурился еще больше.
— Сию секунду накройте! — сказал он сердито, проходя к себе в кабинет.
— У-у, жизнь анафемская! — проворчала, входя в кухню, горничная и злобно хлопнула дверью.
Д-р Аренс вошел к себе в кабинет и стал переодеваться. Прежде всего он вынул только что полученный прибор, распутал проволоки и положил его на письменный стол. Потом, умывшись и надев рабочий сюртук, он сел у стола, взял прибор в руки и глубоко задумался. Прибор сверкал и блестел, отражая солнечные лучи, но еще ярче сверкали глаза задумавшегося доктора, и улыбка мелькала на его губах.
Все, я думаю, слыхали о наделавшем столько шуму «чтении чужих мыслей». Давно уже эта загадочная способность была известна в классической стране чудес, Индии, но европейские ученые только скептически качали головами, читая рассказы путешественников о подобного рода чудесах, творимых индийскими факирами и браминами. В таком положении оставался этот вопрос до самых последних лет, пока опыты знаменитого Фельдмана и тщательные исследования Шарко, Ришэ, Льебо, Бернгейма, — целой, словом, плеяды блестящих ученых, — не поведали изумленному миру, что чтение мыслей — не шарлатанство и не фокусничество, но действительная способность, присущая многим людям.
Установив факт существования этой таинственной способности, ученые Западной Европы, Франции по преимуществу, построили и гипотезы для рационального ее объяснения. Как известно, из таких гипотез наиболее вероятными представляются две: одна принадлежит парижской школе, другая — нансийской. Парижская школа, во главе которой стоит знаменитый Шарко, считает чтение чужих мыслей способностью, исключительно присущей субъектам с патологической чувствительностью, чувствительностью чрезмерно изощренной, которая позволяет воспринимать впечатления, для людей со здоровой нервной системой решительно недоступные. Иначе смотрит на дело нансийская школа со своими представителями Бернгеймом и Льебо: по их мнению, тут не может быть и речи о чем-либо ненормальном, болезненном, — чтение мыслей есть явление вполне естественное, присущее каждому человеку. Что касается самого процесса чтения мыслей, то, по взгляду нансийской школы, процесс этот сходен с процессом возникновения индуктивного тока. Точно так же, как в наружной спирали Румкорфовой катушки возбуждается наведенный ток, когда по внутренней пробегает электричество, — точно так же и мысленный ток, пробегающий по нервному аппарату одного человека, вызывает соответственный ток в нервной системе другого человека; стоит последнему уловить этот ток, — и он в состоянии прочесть мысли своего соседа.
Ученик и друг профессора Бернгейма, д-р Аренс всецело разделял его воззрения и, обдумывая теорию своего учителя, напал на остроумную мысль. «Раз чтение мыслей», — рассуждал он, — «основанию на возникновении в нервной системе своего рода индуктивного тока, то очевидно, что весь секрет в этой способности — в том, чтобы возможно отчетливее и тоньше воспринимать колебания этого тока; а для того, чтобы сделать колебания нервного тока более удобными для восприятия, нужно, конечно, усилить их. Но возможно ли такое усиление?.. Отчего же нет?» — рассудил доктор. — «Ведь может же микрофон в десятки, в сотни раз усиливать звуковые вибрации; стоит устроить подобный же мультипликатор для усиления вибраций нервного тока, — и вопрос решен».
Д-р Аренс принялся настойчиво трудиться над осуществлением своей идеи, и его упорный труд принес, наконец, желанные плоды. Он изобрел прибор для чтения мыслей!.. Идя из магазина домой, он всю дорогу наслаждался блестящими результатами своего изобретения. Он в буквальном смысле читал мысли всех встречавшихся с ним, читал легко и ясно, без малейшего усилия. Еще несколько опытов, — и он сделает доклад о своем приборе в московском психологическом обществе, и имя его прогремит по всему миру!..
— Да, мое имя будет бессмертно! — прошептал д-р Аренс, выходя из задумчивости, и медленно стал прохаживаться по кабинету, время от времени повторяя тихо:
— Да, мое имя будет бессмертно!..
Дверь кабинета отворилась, и в комнату вошла m-me Аренс, стройная, томная блондинка. Бархатная шубка плотно охватывала ее талию, волосы слегка выбились из-под шляпки, и полное лицо ее разгорелось от мороза.
Опа устало опустилась на диван, сбрасывая шляпку и расстегивая пальто.
— Вольдемар, какая чудная погода! — восторженно сказала она.
Доктор улыбнулся.
— Благодаря этой погоде я очень голоден и велел накрыть на стол! — сказал он и вдруг, вспомнив немую сцену в передней, прибавил: — Я нахожу ее грубой, Софи!
— Кого это?
— Нашу Анну!
— Ах, нет, нет… Она такая услужливая, преданная! — с каким-то умилением воскликнула жена.
Доктор слегка нахмурился.
— Поскорей бы обедать! — сказал он нетерпеливо.
— Сейчас, как только придет Павля!
Доктор посмотрел на часы.
— Пора бы вернуться! Верно, его оставили в классе.
— Ах нет, нет! не говори так!.. Он такой умный, тихий мальчик!
Доктор улыбнулся. Он любил свою красавицу-жену.
— За всех заступаешься! — ласково сказал он. — Ну, иди, распорядись. Я сейчас выйду!
Едва ушла его жена, в кабинет вошел слуга доктора, старый Кузьма, из выслужившихся унтер-офицеров, с седыми усами, жесткие волосы которых торчали вперед, как иглы.
— Тебе что, Кузьма? — спросил доктор.
— Павленька вернулись. Кушать пожалуйте!
— Сейчас!
Доктор вышел в столовую, где к нему подошел стройный хорошенький мальчик лет 14 и поцеловал отца в щеку.
— Здравствуйте, папа!
— Здравствуй! Отчего опоздал?
— У нас гимнастика была.
— Что это все гимнастика?… И вчера и третьего дня.
— Тогда танцы были, а сегодня мы лазали!
Доктор с женою и сыном сели обедать. За столом он оживился и все время весело болтал. Наконец, обед кончился.
— А ты знаешь, — сказал он, вставая из-за стола, жене: — Сергей Семенович вернулся.
M-me Аренс сделала изумленное лицо.
— Ну-у?
— Да, вчера вечером.
— Когда же он к нам заглянет?
— Хотел сегодня.
— Вот жалость! — воскликнула жена, — а я хотела в театр!
— Можешь и не ехать!
— Ну, уж нет: сегодня новая опера!
— Как знаешь.
Доктор отправился в кабинет, чтобы, по обычаю, немного отдохнуть.
— Папа! — догнал у дверей его Павел, — я отметки за неделю принес!
— После покажешь, когда встану! — нетерпеливо сказал мальчику отец, закрывая дверь в кабинет и снимая сюртук…
Он спал крепким, здоровым сном часа два, как вдруг в комнате послышался шорох. Доктор проснулся.
— Кто там?
— Я-с!
— Чего тебе, Кузьма?
— Сергей Семенович приехали!
Доктор быстро поднялся.
— Зажги лампы и проси его! Ну, скорее, шевелись!
«Вот и начну свой прибор испытывать… На весь вечер надену», — решил Владимир Платонович, подходя к своему столу и надевая прибор.
— Пожалуйте! — раздался за дверью голос Кузьмы.
— Здравствуйте, дорогой мой! — весело сказал хозяин, протягивая обе руки посетителю, которого он сегодня так неожиданно повстречал на Морской.