ИЛЬЯ МУРОМЕЦЪ ВЪ ССОРВ ! Ъ ЕНЯ3Емъ ВЛАДИМРОМЪ.

Ни одинъ на ноженьки не можетъ встать.

Выходидъ изъ гридни вонь Никитушка,

Двёрьми хлопнулъ—вышибъ ободверины,

Ворот5ми хлопнулъ—вонъ верёюшки,

А точёныя перильца

Князь за печь џозадвинулся,

Соболиной шубкой призакинулся:

„Ой, тихенько, братцы, не ворбхнетесь:

Не услышалъ бы Никита ЗаолгЬшанинъ!

[159

Какъ услышитъ онъ—ворбтится, убьетъ насъ всТхъ,

Не оставить стараго, ни малаго,

Не оставить мн'ь, на сбмена...“

А Илейко, какъ повышелъ на дворъ,

тугой лунь разрывчатый натягивалъ,

Каленую стргђлочку накладываЛъ,

Самъ стргЬ.И'Ь да приговаривалъ:

„Ты лети-ка, стргЬлка, кь кровламъ

Поснимай-ка золочёны

Пали на земь золочёны маковки,

Закричалъ Илья да во всю голову:

„Гой вы, голи, гблюшки

Доброхоты княженецкп2!

Собирайтесь-ка на дворъ,

Обирайте золочёны маковки,

Да' несите во царёвъ кабакъ,

Пейте зелена вина тамъ дб-сыта. “

Прибрали гблюшки

Доброхоты эти

Обирали золочёны маковки:

Ай же ты, нашь батюшка, отецъ родной!“

Шли съ Илейкой во царёвъ набавь,

Пропивали золочёны маковки,

Пропивали съ нимъ да заоднёшенько.

А и стали тутъ -сумлйтися: