ильа МУРОМЕЦЪ и сокольникъ.

Враль Алешу за 6'Ьлй руки,

Снялъ Алешу со доб1А кона,

Вынудь шелепугу подорожную,

Шелепугою стегаль его,

На добрА коня садилъ опять,

Самъ Алеш'ђ приговаривалъ:

„Ай же ты, шишира деревенская!

Ужь теб'Ь ли 'ђздить во чистбмъ пой,

Во чистбмъ пой да на добрбмъ конгђ?

Жиль бы ты въ деревнђ, деревенщина,

Пась бы ты въ деревнђ гусей-дббедей.

ОЬрыихъ пернатыхъ утушевъ.И

'Вдетъ пьянь Алешенька, шатается,

Ко лувгЬ йдедьной приклоняется.

Увидалъ Алешу Илья Муромецъ:

„Говориль теб, Алеша, я, наказывалъ:

Ты не пей, Алеша, зелен{ вина,

Ты не кушай сладкихъ кушаньевъ.

ОтвгЬчаетъ младъ Алеша ИдыЬ Муромцу:

„Радь бы я не пити вина,

Радь бы я не кушать сладкихъ вушаньевъ:

Напоилъ меня нахвальщивъ допьяна,

Навормилъ меня онъ дб-сыта

Тою шелепугой подорожною.

Говорить тутъ старый Илья Муромецъ:

„Ужь ты старость, старость богатырская!

Малое-то ббльшимъ зам'ђняется,

Ббльшему-то нёЕ'ђмъ зашьнитися.

Видно, старика, ужь Ъхать невому!

Ай вы, братьица мои врестовые!

Пйзжайте-ка раздольицемъ чистймъ подемъ,

Затыжайте-ва на гору на высокую,

Посмотрите-ва на драву богатырскую:

Будетъ надо мною безврембньице—

[259