264]

ВШИНА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.

Видь со ясныхъ очушевъ теряется,

И рђчистъ язывъ “шается,—

Самъ ИлыЬ тавой отвбтъ держитъ:

„Ай ты, старая базыга, ты (Адатый пёсъ!

Кавъ сидевлъ бы у тебя а на 6'Ьдбй груди,

Кавъ держалъ бы во рук% булатный ножъ,

Не спросилъ бы у тебя я роду-пдемени,

Не спросидъ бы у тебя отца и матери,

А пласталъ бы только бђлу грудь теб%,

Доставалъ бы сердце да со печенью.

Во другой ли разъ его Илья допрашивадъ,

Въ TpeTit разъ ёго Иды выв±дывалъ,

Не дождался отъ нахвальщива отв'Ьта онъ,

Заносилъ опять булатный ножъ,

Заносилъ да выше гбловы,

Опустить хот±дъ да ниже пояса.

Видитъ мбдодецъ—конецъ пришель ему,

Не утАился, сказался ИлыЬ Муромцу:

„Ай же ты, удалый добрый мблодецъ,

богатырь да Илья Муромецъ!

Я такой земли, такой орды:

Отъ того отъ славнаго Латйрь-моря,

Отъ того отъ камня да отъ ЛАтыря,

Отъ той бабы отъ великой отъ Латйгорки, (82)

А по имени зовутъ СОКОЛЬНИЧЕОМЪ.“ (8)

Кань тутъ старый Илья Муромецъ

Своро сходить со груди его,

Кань беретъ его за ручки бЬыя,

Кань беретъ за перстни золочёные,

Какъ взымаетъ со сырбй земли,

Кавъ становить на р±звй ножки,

На Р'ЬзвА ножКи да супротйвъ себя,

kawb цеЬлуетъ во уста сахАрныя,

Называетъ крестничкомъ (и) лобимыимъ,