— 534 —

передъ огнемъ, ожидан пока все сгоритъ и ист.йетъ. Тогда

онъ, перекрестясь, воротился въ прежнюю свою комнату, по-

мальчива, легъ на диванъ и заплавалъ. Иное надо

было сжечь, сизаль. онъ, подумавъ, а за другое помол-

лись бы за меня Богу; но, Богъ дасть, выздоройю и все по-

правлю.

Поутру онъ сказалъ графу Александру Петровичу Тол-

стому: вообразите, вакъ силенъ злой духъ! Я хотЬлъ сжечь

бумаги, давно уже на то опрехЬленнын, а сжегъ главы

Мертеыл Душа, которыя хотфлъ оставить друзьямъ на па-

мять послгЬ своей смерти.

Вотъ что до сихъ порь изйстно о погибели неоц'Ьнен-

наго нашего сокровища!

Было-ль это xHcTBie величайшимъ подвигомъ

скаго самою трудною жертвою, окую мо-

жетъ только принесть наше или таился въ немъ

глубоко сокрытый плодъ тончайшаго высшей

духовной прелести, или, наконецъ, здТсь дТйствовала одна

жестокая душевная болЬнь?

Во вйхъ трехъ возможныхъ и Ароатныхъ случаяхъ,

онъ и“етъ равное право на наше челоуЬчесвое и

всеЬ они одинаково вызываютъ насъ въ глубо-

ному въ наше время, исполненное чудныхъ и въ

ществахъ и людяхъ .

За“тимъ зјџЬсь кстати, вогда графъ А. П. Тодстой пр-

челъ въ статыЬ Погодина о Гоголемъ бумагъ, то

писалъ ему: „Думаю, что строки о и

лукаваго въ бумаг; можно и домно

вить. Это сказано было одному безъ свидфтелей: я могь

бы объ этомъ не говорить нивому и Ароятно саиъ покой-

ный не пожелалъ бы сказать это всљжг. Публика не духов-

нивъ и что пойметъ она о такой ДУМ, воторую и мы, близ-

Rie, не разгадали. Вотъ и еще 3aM'bIBHie: строви

портятъ всю трогательность разсказа о бумаж Изви-

ните: пишу лежа и прошу во ВСЯЕОМЪ случа•ь нисколько не