— 544 —

цЬовались. Много переговорили“. Первый шагъ въ прими-

сдЫнъ самимъ Самаринымъ, который писадъ Погодину:

Чрезвычайно тяготятъ меня въ воторыхъ на-

ходимсн. Вы мнгЬ много добра; будучи еще ребенвомъ,

я полюбилъ васъ и съ тжъ порь не перестава.лъ исврнно

васъ любить и • вспоминать съ глубокою признательностью,

что вамъ я обязанъ нгьвоторыми изъ коренныхъ моихъ уб'Ь-

На-канунгЬ и во има Великаго праздника, прошу васъ

отъ души забыть навсегда все, что разлучало насъ и позво-

лить мнгЬ дать вамъ пощђлуй. Я уйренъ, что вы

согласитесь; кажется, что общая горесть, нами испытан-

ная, должна васъ расположить въ миру. Впереди может;ь

быть еще бойе всякаго рода и мы должны ихъ

347

встуьтить дружно

11рочитавъ это письмо, Погодинъ, подъ 29 марта 1852 г.,

записалъ въ своемъ Дневникљ: „Мировое письмо отъ Сама-

рина, которое доставило большое А есть, дм-

ствительно, въ смерти Гоголя что-то примиряющее и любовное“.

LXXX.

24 февраля 1852 года, утромъ, Плетневъ прочедъ въ

Академическил Вљдо.иостяс; сл%дующую фразу: ми-

нуту получили мы изъ МосКвы глубокоприсворбное:

21 февраля скончался Николай Васильевичъ Гоголь“. Про-

читавъ это, Плетневу невольно пришли на память стихи Дель-

вига, которые твердилъ онъ весь тотъ день:

Ничто не безсмертно, ни прочно

Подъ йчно-измТнвоИ луной,

И все вянеть

Рожденное б•ћдной землей.

Первыиъ Плетнева было Вхать въ А. О. Смир-

новой. Тамь встр'Ьтида его вторая дочь ея и тотчасъ

попросила Плетнева не говорить ея матери о смерти Гоголя.

Сама Смирнова, не дождавшись вопроса своего госты, начала