50

урадннхъ 8B,'IeHiaxb, какъ то, что здгВсь много

лавочниковъ изъ бывшихъ политическихъ ссыльныхъ

рабочихъ. Н'Ьтъ, 3Д'Ьсь можно иного наслышаться

и разсказовъ про политическихъ.

Когда мы выјхали за околицу Верхоленска, у

колеса возка отвинтилась гайка, и мы чуть не вы-

валились. Я попросилъ ящика помочь снова

уложить вещи. Глада на мой чемоданъ, амщикъ,

ухмыляясь, произнесъ:

— А что, баринъ, В'Ьдь въ этомъ чемодан•В

можно политическаго увезти...

— Какъ такъ?—спросилъ я,—не увезешь, за-

дохнети и не поијстится.

Чего не ямщикъ.—

Я самъ разъ везъ изъ Александровской каторжной

тюрьмы... И какъ это они—государствепные ловко

устроили. Когда освобождали двухъ, стали осма-

тривать ихъ вещи. Они и показываютъ большую

корзину, полную книп... А подъ книгами-то живой

человгькъ лежитъ.—Потомъ надзиратель раз-

скачалъ.—Офицеръ посмотрть и говорить сол-

дату:—Ну, ладно, будетъ. А солдать въ отв'Вть:—

„какъ прикажете Ваше могу ра-

зыскивать по всему свгВту и могу ограничиться ни-

чТ,мъ". Такъ и не посмотржи. Вынесли корзину.

Тяжелая, страсть. Одинъ изъ государственныхъ

даже еще сМется.—Экая у тебя корзина тяжели,

сколько книгъ ты собралъ! И что вы думаете, до

сихъ порь понять не могу, какъ это онъ тать по-

%стилса, въ какой только калачикъ челов•ћкъ мо-

жать превратиться! А, вјдь, и быль