50
урадннхъ 8B,'IeHiaxb, какъ то, что здгВсь много
лавочниковъ изъ бывшихъ политическихъ ссыльныхъ
рабочихъ. Н'Ьтъ, 3Д'Ьсь можно иного наслышаться
и разсказовъ про политическихъ.
Когда мы выјхали за околицу Верхоленска, у
колеса возка отвинтилась гайка, и мы чуть не вы-
валились. Я попросилъ ящика помочь снова
уложить вещи. Глада на мой чемоданъ, амщикъ,
ухмыляясь, произнесъ:
— А что, баринъ, В'Ьдь въ этомъ чемодан•В
можно политическаго увезти...
— Какъ такъ?—спросилъ я,—не увезешь, за-
дохнети и не поијстится.
Чего не ямщикъ.—
Я самъ разъ везъ изъ Александровской каторжной
тюрьмы... И какъ это они—государствепные ловко
устроили. Когда освобождали двухъ, стали осма-
тривать ихъ вещи. Они и показываютъ большую
корзину, полную книп... А подъ книгами-то живой
человгькъ лежитъ.—Потомъ надзиратель раз-
скачалъ.—Офицеръ посмотрть и говорить сол-
дату:—Ну, ладно, будетъ. А солдать въ отв'Вть:—
„какъ прикажете Ваше могу ра-
зыскивать по всему свгВту и могу ограничиться ни-
чТ,мъ". Такъ и не посмотржи. Вынесли корзину.
Тяжелая, страсть. Одинъ изъ государственныхъ
даже еще сМется.—Экая у тебя корзина тяжели,
сколько книгъ ты собралъ! И что вы думаете, до
сихъ порь понять не могу, какъ это онъ тать по-
%стилса, въ какой только калачикъ челов•ћкъ мо-
жать превратиться! А, вјдь, и быль