4 24 —

морю“. У польскихъ талмудистовъ, обширнця начитанность и уди-

вительное ocTpoyMie сочетались поражающимъ образомъ и “вс,е, что

не было обижено природой, бросилось на Талмуда».

«Мертвыя буквы оживали подъ горячимъ польскихъ

евреевъ; Талмудъ становился животворною силою, зажигалъ умы,

вызывалъ черезъ край душевныя силы».

Вотъ въ какомъ блескгв красовался Талмудъ въ сосТдней ПольшФ)

какъ разъ въ то время, когда передъ смущенными евреями Л.итвы

съ безпощадной очевидностйто возникалъ вопросъ, быть имъ рабами

или свободными.

Безъ опоры общины, каждый еврей чувствовалъ себя безсиль-

нымъ. Община могла опереться только на начала,

же авторитетомъ быль Талмудъ;—подъ его crhHik) об-

щина быстро обращалась въ безусловно послушное, кгйпко стоящее

за каждаго изъ своихъ членовъ единство. Но взамгђнъ этихъ благъ

на каждаго индивида налагались мелкотканныя, цйзпи.

Свободтђ личной, свободТ, духа, свобощгђ домашннго обихода пола-

гались суровыя, мелочныя и неотмћныл

Л за предгВлами общины ожидало не только духовное, но и

твлесное рабство.

Смущался умъ и трепетало сердце... Но выбора не было...

И надъ смущеннымъ еврействомъ Литвы богомольный Талмудъ

распахнулъ свои ItprhIIkifI крылья!