чителыюмъ однакожъ, утруждать Государя вторичной

просьбой, разум%ется, не ос"ливалась. Въ одно изъ предста-

знаменитой танцовщицы Тальони, Государь быль въ Боль-

шомъ театр+. и во время антракта вышелъ изъ своей ложи на

сцену; увидя меня, онъ подозвалъ кь сеЯ и спросилъ:

Когда назначень бенефисъ Асенковой?

Я ему отв%чалъ, что черезъ нед±ли. Государь съ обыч-

ной любезностью сказалъ мн±•.

— Я почти кончилъ представленную драму Полевого

и не на.хожу въ ней ничего такого, за что сл%довало бы ее за-

претить; завтра я возвращј пьесу, повидай Асенкову и скажи ей

объ этомъ. Пусть она на меня не пеняетъ, что я задержалъ ея

пьесу, что жъ д%лать? У меня, въ это время, были д%ла н%сколько

поважн%е театральныхъ пьесъ“.

Усп±хъ „Параши“ быль Императоръ смотр%лъ

пьесу и наградилъ драгоц%ннымъ подаркомъ.

Обь этой роли Асенковой говорить:

„Отличительный характеръ ея состоялъ въ смЬости, сво-

бод•Ь, непринужденности, и если бы, при всемъ этомъ, видно было

60ЈТЬе ньжности и теплоты, то мы не нашли бы довольно словъ

для нашего восторга“.

Восторженно отзываются ее въ роли въ

которой она доказала, что въ ея р%шительно быль

элементы Въ Асенкова была поэтически-

хороша, особенно въ сцен± Это была именно

Шекспира, грустная, безумная, но тихая и потому трогательная,

а не какая-то Яснующаяся, какъ того требовали отъ нея нто-

торые критики и какою, нав%рно, представила бы ее всякая дру-

гая актриса, у которой на уф только одно: произвесть эффектъ,

а какимъ образомъ, до того д%ла н±тъ. Бл%дная, съ неподвиж-

ными чертами лица, съ распущенными волосами и съ пристально

устремленнымъ внизъ взглядомъ, душу раздирающимъ голосомъ

Ала Асенкова:

И въ могилу опустили

Со слезами, со слезами...

Зд%сь на зло разсудку, доходило до высшей

степени, и невольныя слезы были лучшею наградою артистки.

Роль была одною изъ любим•Ьйшихъ ея ролей вообще.

Варвара Николаевна была вообще нрава веселаго и одуше-

вленнаго; сердце у нея было добришее, и она никогда не по-

мнила обидь и зла, которые ей подчасъ д±лали. Не бывъ сенти-

ментальною, она была чувствительна и душою понимала все вы.

сокое и прекрасное, хотя и не показывала того другимъ. Пре-

данная вполн% любимому ею искусству, она была готова при-

несть ему въ жертву все, и единственно только для того, чтобы

никогда не разставаться съ театромъ. Она не разъ отказывалась

отъ блистательныхъ ч%мъ, удержала

многихъ отъ искательства ея руки, хотя нашлись бы, можетъ

быть, люди, которые и не подумали бы потребовать отъ нея

132