— 99

на лишь. Видно было, что жизнь имъ не мать, а

мачиха; они выгля$ли подавленными и раздражен-

ными. Явившаяся вМсМ съ ними дама имгЬла живой,

впечатлительный характеръ. Госпожа Дышескуло

лгЬтъ тридцать отъ роду; она была хорошо сложена;

темные волосы ея мягкими кудрями ниспадали на шею;

интеллигентныя и живыя черты лица ея, нгЬкогда,

Мроятно, замђчательной красоты, не по

годамъ и казались тусклыми; непогоды,

вжры, тягостная жизнь по тюрьмамъ и острогамъ по-

дМствовали на цвжъ лица, которое было поразитель-

ной бЈУЬцности. На ней было темное шерстяное шатье

съ кружевами на воротнич:й и рукавахъ, которое

очень шло ей, и когда ея лицо въ разговорђ оживля-

лось, она дфлалась очень привлекательной и интересной.

Въ ея не было и сјйда той

твердости и эксцентричности, которыя были, по моему

нераздћльны съ о сосланной

въ Сибирь по политическимъ причинамъ женщингђ.

Она говорила плавно и изящно, иногда сердечно смгЬя-

лась надъ эпизодами изъ своего сибирскаго „путе-

necTBiC, объяснила, почему она носить kop0Tkie

— ей остригли коротко волосы въ тюрьмв — и

волосы

съ большимъ юморомъ разсказала пережитыя ею

въ киргизскихъ степяхъ Изъ манеры

передачи ею нђкоторыхъ можно было

заключить, что съ живымъ, впечатлительнымъ умомъ

она соединяла глубокое чувство.

Такъ, она была глубоко тронута, раз-

сказывая, какъ крестьяне, въ знакъ

своего кь участи политическихъ преступ-

никовъ, основательно вычистили мВстную пересыльную

тюрьму и украсили камеры зелеными Мтвями и цм-

тами.

Въ девять часовъ г. принесъ кипя-

самоваръ; г-жа Дышескуло приготовила чай, и мы

си;$ли 1$лый вечерь у большого еловаго стола, бењ

дуя о въ о систеМ

ссылки, дитературв, искусствђ, наукь, американской

политикь, такъ какъ будто-бы мы познавюмидись