КОЧЕВАЯ ЖИЗНЬ ВЪ СИБИРИ.

189

номъ мракеВ солнечнаго или луннаго во вре-

мя свиргВпствующаго голода, съ его раз-

рушительною сплою, во время чумы, уносящей тысячи

жертвъ—словомъ, при которое на время за-

глушаетъ голосъ разсудка, является что-то ужасное,

злойщее п смертоносное, дикарь ощущаетъ ирп этомъ

сверхъестественной силы и преклоняется

передъ нею. предоставленный

природы, не зная той послгВдовательной цвпп зако-

новь, которой связаны ея разлпчныл онъ

живетъ въ постоянномъ страхгђ того, что считаетъ пря-

мыми и самостоятельными ,$iicTBi$IMIi злыхъ духовъ.

Ощущая ихъ постоянно возлгВ себя, онъ естественно

старается войти въ c1101neHi}I съ ними. Дикарь силится

умиротворить ихъ жертвами. Есјш какое-нибудь несча-

CTie обрушивается на него, если какая-нибудь страсть

овладеВваетъ его разсудкомъ, онъ пытается самъ об-

лечьсл ихъ властью, а его возбужденное

скоро уб'ђждаетъ его, что онъ достигъ желаемаго". Эти,

полныя глубокаго смысла, слова служатъ ключомъ шь

сибирскихъ туземцевъ и представляютъ едпн-

ствеиное удовлетворительное

шамановъ.

Если нужно еще какое-нибудь доказательство того,

что эта спстема BrBl)0BaHi$I есть естественный продуктъ

человгВческой природы на изйстной степени варварства,

то его можно найти въ фактТ) всеобщаго

шаманизма въ сгђверо-восточной Сибири, между племе-

нами, совершенно различнаго и различ-

наго характера. Такъ, напришђръ, племя тунгусовъ,

безъ сомнгђ}йя а племя яку-

товъ—туркменскаго. Оба пмгВлп, конечно, въ нача.тй;

различныя религћ[, обряды, и но

когда всякое иостороннее было устранено отъ

пихъ п они подверглись одинаковымъ внгђшнимъ усло-