остро-кислый запахъ, пропитавщ\й всю -юрту и нестер-

пимо въ носъ непривычному посЪтителю.

Отъ толпы, весь согнувшись, отдЪлился Жужелъ

и, подойдя кь божницЪ, положилъ земной поклоны

онъ держалъ въ рукахъ кусочекъ шелковой

который и принесъ въ даръ богамъ, положивъ его у

ногъ изображенјя Будды; затЪмъ онъ подошелъ кь

нойону и, распростершись передъ нимъ, протянулъ

ему руки ладонями вверхъ. Нойонъ положилъ на

его руки свои и принялъ протянутый ему шелковый

платокъ. Прод%лавъ всю эту Жужелъ ото-

щель и сълъ неподалеку отъ насъ на полъ, поджавъ

ноги. СЪли точно такъ же и въ

юртЬ сойоты.

Чиновникъ, видьнный нами уже ранве, по знаку

нойонщи отдвлился отъ толпы и, принявъ изъ рукъ

близь стоявшаго сойота фарфоровыя

чашки, подошелъ кь костру, наполнилъ ихъ изъ

кувшиновъ и поставилъ передъ нами на скамеечку,

разм%рами и формой своей ничьмъ не отличавшейся

отъ нашихъ ножныхъ. Сойотка, очевидно одна изъ

приближенныхъ нойонши, поставила на нее тарелку

жаренаго проса, сверхъ котораго лежалъ толстый

кусокъ пропитанной жиромъ подсохшей молочной

пЪны; все имьло грязный, неопрятный видь.

Мы съ гадливостью смотр%ли на предложенное

боясь отказомъ своимъ обидЪть хозяевъ.

Мужь наконецъ отважился и хлебнулъ изъ чашки.

Совсьмъ не такъ скверно! сказалъ онъ МНЕ;

глотни хат» разъ!