— 149 —

«Эта обязанность поего костюма вовсе ин•В не нравится. Въ

танцахъ а всегда ИЫСЛеИНО браню свою даму, ени она говорить

со иной въ подголоса, взглядывавть на меня чаще, невели во-

дится, особливо всли даеть гааваиъ своииъ BHpazeHie, которое

џя мужчины бы свою 1('Ьну, но мя меня... кажется

тогда, что она передразниваеть иена! Но ничто ие бываетъ

Tarb досадно, какъ то, когда, уставь отъ тучитиьнаго

вааьса, только усп±ю свсть на стуль и вдругъ кто-нибудь ивъ

ноихъ товарищей подводить ко ми•В свою даму и говорить: «усту-

пи, брать, свое иж,то... Le rage аи coeur!» Я встаю, забываю

свой кодеть, шпоры; помню только свои права и хмурю брови,

но CTyrb все-таки отдаю»...

Пост нев%роятныхъ трудовъ боевой жизни, Дурова пере-

несда свою Оятедьность на другое поприще. Это бып богатая

натура: убивъ около десяти хвтъ дучшвп поры своеп жизни, отъ

шестнадцати до двадцати-инти Птъ, она пе вагаохаа въ сво-

еиъ она докавап, что непостижимое увле-

“Hie военною навою было только однииъ ивъ проявленш вн

богатыхъ сигь, которыя раньше не иони найти исхода, а между

твиъ сны эти искап живого диа.

Въ своиъ каискоиъ ваходустыв Овушка никого не видала

кроив отца-гусара; въ знала топко фланговаго Аста-

хова да конюшню; возбудить ен творческихъ никто не иол;

научить ее чему-нибудь другому, верховой ниКто же

не вогь—и она понеиа свои богатыя силы подъ пули и ядра.

Но вогда Дурова вышла изъ-подъ узкой гусарской

среды — она понесла свои сиаы на служе:йе другоП Само-

учка—она стада однимъ изъ ваммныхъ въ свое время писатией,

и всю свою остадьную жизнь посвятила дитератињ. Если бы

раньше кто-либо натолкнулъ ее па втотъ путь; если бь раньше