— 38 —

И за то-то Государь-Царь насъ пожалуетъ.

Я тогда-то пойду, братцы, самъ въ Царю БЬому,

Я надТну тогда шубу соболиную,

Я возьму вунью шапочку подъ мышечву,

Принесу я Царю БЬому повинную:

Ой ты, гой еси, надежда, православный Царь!

Не вели мена казнить, да вели ртЬчи говорить:

Кань и а-то Ермакъ, сынъ ТимофТевичъ,

Кань и а-то воровской, ДонсКой атаманушка,

Кавъ и а-то гулалъ, вЪдь, по синю-морю,

Что по синю-морю, да по Хвалынскому,

Кань и а-то разбивалъ, йдь, бусы-ворабли,

Кань и ть-то корабли, все не орлёные;

А теперича, надежда, православный Царь,

Приношу а теб буйную головушку

И съ буйной головой — царство Сибирское!

РЬчь возговоритъ надежда, православный Царь,

Кань и Грозный-то Царь Ивань Васильевичъ:

„Ой ты, гой еси, Ермакъ, сынъ Тимоф'ђевичъ!

Ой ты, гой еси, войсковой Донской атаманушка!

Я прощаю тебя, да и со войскомъ твоимъ,

Я прощаю теба за твою службу,

За твою-то ли за службу ко мнтђ Арную,

И а жалую те“, Ермакъ, славный, Донъ!"

казачьи пТсни, Пивоварова, изд. 1885 г., стр. 22—25)-

9.

У насъ-то было на батюшМ, на тихомъ Дону,

Во славномъ было во городТ у насъ во ЧеркасвгЬ,

Жила-быда у насъ тутъ благочестивая вдова,

Не им±ла-то она, братцы, безкорыстнаго грЫ,

А ньшьче вдова ce6rh сына родила...

Пошла слава по всему нашему тихому Дону.

Тутъ сйзжались попы, дьяки, архидьяконы,

Нарекали ему имячко Степанушкою.