— 100 —

на квартиру съ тђиъ товарищемъ, котораго забрили,

взяли водки, выпили порядочно. А свать стиъ спра-

шивать: «что не сказываешь? не забрили ли тебя,

Егоръ?»—Я, моль, не знаю хорошо-то, говорили,

что годенъ, а больше не знаю! Прямо-то я не

сказалъ, такъ что станетъ горевать—онъ такой. Тутъ

наборъ кончили, погнали кь присятЬ•, потомъ дали

билетъ и домой.

Тутъ я въ селВ купилъ гармонью, 4 рубля даль;

потомъ домой, а мать у зятя сидитъ,

дожидается, что зятя не забрили ли, а про сына не

подумаетъ! А товарищъ мой прямо пйхалъ въ де-

ревню, а ему запретилъ, чтобы не сказывалъ, что

мена забрили, мамапй-то.

ПШЬхалъ я кь зятю, а мать дожидается: «ну, что,

говорить, какъ у васъ дЫ?» свата спрашиваетъ.—

«Да у насъ Шт, говорить, ничего, да и хорошаго-

то, говорить, мало». А я свату заказалъ, чтобы не

сказывалъ: «смотри, моль, ты не моги сказы-

Спрашиваетъ: «зятя-то не забрили го-

воритъ, въ ополченцы забрили».—«Ну, такъ это, го-

воритъ, ничего, сходить, говорить, недфльки на три».

Ну, а мы съ зятемъ-то были выпивши.—Скор'Ье,

моль, матушка, пйдемъ домой, лошадь, моль, не

стоить,—все чтобы сватъ-то не сказалъ!... да.

— «А это, говорить, что у тебя въ М'ЬшкгЬ-то, что-то

плещется!»—Я говорю: водочки взялъ, вина взалъ,

чугунку, четверть.—«А затймъ, говорить, теб?»—