ную трущобу, привела кь колодезю и говорить: „Это и

есть ц'Влющая и живущая вода!“—„Смотри, дядя Катома!

вымолвилъ с,Ј1'Впой: не давай маху; коли она теперь об-

манеть—ввеВкъ не поправимся! “ Катома-дядька, дубовая

шапка сломилъ съ дерева зеленую в%тку и бросилъ въ

колодезь: не усп'Ьла вгВтка до воды долейть, какт ужъ

вся огнемъ вспыхнула. „Э! даты еще на обманъ пошла!“

Принялись богатыри душить бабу-ягу, хотяљ кинуть ее

проклятую въ огненный колодезь. Пуще прежняш взмоли-

лась баба-яга, даеть клятву великую, что теперь не ста-

неть хитрить: „Право-слово, доведу до хорошей воды! “

Сюгласились богатыри попытать еще рааъ, и привела 1iXb

баба-яга кь другому колодезю. Дядька Катома отломилъ

отъ дерева сухой сучокъ и бросилъ въ колодезь: не устуВлъ

тоть сучокъ до воды долетЬть, какъ ужъ ростки пустилъ,

зазеленеВлъ и раацв•Влъ. „Ну, это вода хорошая!“ сказалъ

Катома, СлеВпой помочилъ ею свои глаза—и въ мигљ про-

аргВлъ•, опустилъ безногаго въ воду—и выросли у него

ноги. Оба обрадовались и говорять межъ собой: „Воть

когда мы поправимся! все свое воротимъ. Только напередъ

надо съ бабоП-ягоП пор%шить: коли намъ ее теперь про-

стить, такъ самимъ добра не вйдать—она всю жизнь бу-

деть зло мыслить!“ Воротились они кь огненному коло-

деаю и бросили туда бабу-ягу; такъ она• и сгинула!

ПослгВ того Катома-дядька, дубовая шапка женился на

купеческой дочери, и всев трое отправились они въ коро-

левство Анны Прекрасной выручать Ивана-царевича. Огали

подходить кь столичному городу, смотрять: Иванъ-царевичъ

гонить стадо коровъ. „Стой, пастухъ! говорить Катома

дядька, куда ты этихъ коровь гонишь?“ Отйчаеть ему ца-

ревичъ: „На дворъ гоню; королева разъ

сама поуЬряеть, всгВ-ли пастухъ! на теб'Ь

мою одежду, нащВвай на себя, а я твою нахВну и коровь

брать! этого нельзя сдфлать•, коли коро-

погоню

левна увидаеть—б'Вда мнгЬ будеть!"

„Не бойся, ничего не

будеть! Въ томъ теб•Ь порука Катома-дядька, дубовая шапка!“

Иванъ-царевичъ вздохнулъ и говорить: „Эхъ, добрый чело-

В'Вкъ! если бы живь быль Катома-дядька, я бы не пась въ

полв этихъ коровъ!“ Туть Катома-дядька, дубовая шапка

сознался ему, кто онъ таковъ есть; Ивань царевичъ обнялъ

его кр%пко и залился слезами: „Не чаялъ и видеЬть тебя!“

Пом•Ьнялись они своими одёждами; погналъ дядька коровь на