и сижу надъ набрсваки своими, вавъ курица на яйцахъ.

Что же выйдетъ? А можетъ... Господи, помоги“!

— 13 —

. „О Польпй думалъ жив±е"

— 24—25 —

. „Переписалъ записку о Польше .

Пшнавомимся пмлиже съ этою записвою Погодина. „Рос-

ciH3 въ этой ваписМ,

— „находитса политичесви въ

самомъ унизительномъ и позорвомъ въ вавомъ она

со временъ Петра Ведиваго не находилась вввогда.. Един-

ственнаа надежда наша на Лудоввва Бонапарте, и его слово,

его вгладь, его улыбка, составляють наше вну-

шаютъ бодрость, или наговяютъ печаль. Господи! До чего

мы довили! Стыдъ, срамъ и B0BomeHieB!

„Что же намъ дђлать"?— спрашиваетъ Погодинъ. „Не

занять ди новую войну? Мы не готовы ни дла какой

войны! На войну слђдоватедьно надежда намъ плохая!

kaBie же есть средства выдти изъ нашего постыднаго

nouozuia?

Но, —отйчаетъ мо-.

жеть д%йствовать успгьтно, когда ей есть на что оперетьса...

Средство выйти намъ изъ того времени, по мн•ь-

Погодина, должна бы доставить Подьша. „Польша,

— пи-

саль онъ,— „была дла самою уазвимою, опасною патвою:

Польша должна сдЬаться вр%пвою ед рувою. Польша оггд±-

лила отъ насъ весь MiPb: Польша домна ири-

влечь его въ намъ. Польшею мы поссорились съ лучшею

Европейскою публикою: Польшею мы домны и примириться

съ нею

„ Кавъ же“ ,—спрашиваетъ Погодивъ,— „достигнуть тавой

бдистательвой цвли"? и от“чаетъ: „Очень просто. Дайте

ей особое, собственное yupaueHieg. РЬшивъ вопросъ тавимъ

фазомъ, Погодинъ уже сдышитъ

„Поляки, по своему характеру, не будуть довольство-

ватьса своею свободою, а пожелаютъ прежнихъ границъ

На это Погодинъ отйчаетъ: „Это BogpazeHie старое. Оно

не иметь теперь смысла. ГД'Ь товорятъ по-Польски, тамъ