„Ахъ, Боже мой, И. С. Акмовъ,

изъ В±ны же въ своей матери,—а самъ просто разбить,

уничтоженъ. Ц'Ьлое св±тило погасло, и мы вдрукч» очутиись

въ св±тидо, наша сойсть, наша сип,

гордость и наконецъ просто отрада жизни. Я не могу себ

вообразить насъ безъ него, мы всЬ буквально осиройли, оси-

ротЬди духовно. Личное чувство, въ нему привазывавшее,

играеть тутъ самую слабую роль; съ дичвымъ чувствоиъ со-

владжь можно. Но утрата Хомякова, изъ нашей

среды этого высоваго, сйтлаго духа, насъ поднимавшаго,

очищавшаго, живившаго,—дишаеть нашу жизнь ен жизнен-

наго начала. Тавъ связаны мы съ нимъ были. Все съ

нимъ кончилось! Въ дружин'ћ—падетъ одинъ, . другой, рады

сомвнулись тьсн'Ье и прододжаютъ идти своимъ путемъ, во

вогда тоть паль, вТмъ жида и двигалась дружина, тавъ исче-

заетъ и дружина и разбредутса розно. Теперь для

насъ настаетъ пора доживаньа, самая

жизнь кончилась

Но. въ это самое врема между Погодинымъ и Кошеле-

вымъ вознивда нефатнаа переписка, обломовъ которой со-

хранился въ сПдующемъ письмгЬ Кошедева:

, Видно вамъ нечего дВдать, что вы, съ *вичьяго пои,

пишете грубыа письма людяиъ, воторые не им±ють одной

минуты свободной, и которые изъ шкуры дЬутъ ради (Каго

Ола. Усталый возвращаюсь изъ им±та Хомявовыхъ, гхЬ тре

сутокъ работал кавъ ваторжнивъ, и нахожу что? ругатель-

ное письмо.

„Н“Ьтъ, Бога вы не боитесь.

„Ваши пустыя придирки. Напечатано: Вб

память о, а не памяти *). Слышите!

„На счетъ Самарина и Гильфердинга—съ ними расчесться

мое Одо. Что я сдгЬлаю, то они всегда одобрять. Въ этоиъ

* ) Напечатано; Воспоминанге 066 Алексчмь Степаноеичњ Хомяк»