— 408 —

нимъ стоить наслљДникь, какъ постоянное memento mori;

овь издаетъ завонъ ва патьдесатъ, на сотню л±ть; овь дично

исчезаетъ въ этихъ разм'Ьрахъ времени до тавой степени,

что область потомства дла него почти живая Мпсть: воть

отчего — такъ сидень для него интересъ,

тавъ силенъ, вавъ мы этого понять не можемъ (очень

мвв важно, что мои правнуки будутъ или не будуть си-

дВть на престодђ!)•, вотъ отчего слава въ потомств•ђ џя

нихъ дорога—вавъ живое, современное, будто бы д“стви—

тельное, Крой того, въ немъ, Bawb въ фовус%,

сосредоточиваютса лучи тЬвущей Онъ есть вопдо-

щенная историчесиа эпоха. Съ этой точки 8P'bHiH можно

было бы подумать, что тавое поглощаетъ лич-

ный эгоизмъ; оно казалось бы и тавъ, но этоть эгоизмъ,

въ сущности, продолжаетъ существовать, во принимаеть

раз“ры н другой харавтеръ. Это эгоизмъ Государя,

а ве эгоизмъ Андрея Матв%евича, Николая Павловича, и

пр. Но лицо тавъ сживается съ своимъ мо-

нарха, что ихъ и рвзфтить невозможно. Если же монархъ

при томъ помнить, сознаетъ постоянно свое чув-

ствуеть бремя своей нравственной и исторической

ности, если онъ самовластенъ, вавъ въ то n000Hie

его исполнено высоваго трагизма.

Эта среда, это cocT0HHie—He а исключи-

тельныя, въ нихъ угнетень челойкъ. У царя (вавъ а пи-

саль однажды АннгЬ еедоровнЫ не просто чедовжесвое

сердце, а сердце Царево п руиљ Божей.

Но в±дь онъ все же человввъ, и вотъ это-то че-

ловВва, простого челов±ва, вавимъ мать-земля родила, въ

царю, кь особ царя — и есть самое любопытное. То

относится — хотя въ степени 60rbe слабой

— и въ прочимъ

лицамъ царсваго семейства. ЧТмъ больше въ нихъ чело-

Вчности, Амь выше ихъ нравственная заслуга. И то, что

въ насъ съ вами не обратило бы на себя всакое

челойчесвое простое — естественно получаеть въ