— 410—

писалъ ей: „СЕОДЬВО вы пра«зДныс6 словъ пишете, Надежда

Степановна: вы тап любезны, что желаете и.иљть нљжолжо

шељспйй обо мнљ и проч. въ этомъ роды Вовсе не изъ

любезности желаю а и“ть о васъ, а потому, что

принимаю въ васъ искреннее вавъ въ писател± и

вавъ вт. чело“кВ. Не вздумайте поблагодарить и за это! И

это тавъ искренно и просто, что а считаю себа въ

полномъ прай добиться этихъ сйдђвт, даже не испраши-

вая у васъ ва это n03BoaeHia. Однако же страшно начинать

письмо тавимъ сердитымъ 3aMhaHieMb, вогда мнеЬ сгЬдовио

начать благодарностью за сойтъ и за

нЫторыхъ о васъ и тавже о Днљ

Осворбленная Кохановсваа отв±чала Аксавову: „Сколжо вы

праздныл стоп пишете, Надежда Степановна! говорите вы

мн±. И вы были бы въ вашемъ прай сказать это вотъ

пос.й этого письма, написанваго въ угоду вашему простому

Но то письмо передавало вамъ истины и слухи.

конечно, не совймъ дла васъ,

— но вы могли бы

замжить, съ вакимъ искренне сочувствующимъ BHBM8HieMb

въ вашей душевной боли, т.-е., въ естественному

чедовгђва, съ вакою осторожностью, чтобы не зад'Ьтя ваеь

собствевнымъ огорчительнымъ словомъ. Въ отЙтъ вы

подарили мена самою праздною ерубостью вашего периго

слова. Вы придрались въ ИЕОЙ-ТО маленькой

фра" о любезности. Что вы истомлены, что у всъ ве

випитъ внутри досадой и нравственной болью, это я знаю,

Ивань Серг±евичъ, и понимаю не простымъ, а особеннымъ,

аивымъ въ чедойву въ стридущемъ обурвае•

момъ nHcaTeri. Но одного а не могу понять и никогда не

пойму: чтобы живое, искреннее YBazeHie и мое въ

чело“ку выражалось бы моимъ А вы меня

подвергаете тому. Вы мй мечете въ глаза ваше исвреннее

простое навь кь писателю и чело“ву, и тутъ ze,

не щадя меня, ваша—извините—сердитая грубость говорив:

схолжо вы праздныл слоп пишете, НаДисДа