— зо —

„о горе человђческой суетности! ГО наша любовь, - милость

и миръ?". При явились новык (30); вс'ь были

поражены ими; ири „в•Ьчной памяти“ вся церковь рыдала. ,

Молетъ быть .плакали даже вчерашнје; толпа В'Ьд,ь отход-

чива: согодця убиваетъ, завтра раскаивается! Положено было Т'Ьло

Игоря Ольговича въ монастыр±. св. Симоона, въ КопыревомгВ юнцгЬ

„ —въ отнемъ и д'Ьдовскомъ монастйр'Ь цоњойнаго князя ($1).

горо та,

князь Изяславъ Мстисмвичт. быль глубошо поражень

изуЬвтЈе.мъ объ Игоря Ольговича. Онъ искренно жалјлъ

о немъ и, конечно, тотчасъ . же раскаялся га свой неполитичный

шагъ, то есть за посланное сгоряча въ Юевъ объ

изм'Ьн'Ь Давыдовичей, безъ принятЈл напородъ мгьръ для безопас-

ности Игоря Ольговича, для возможнаго

liieB.MHb. Его бозиокоила мысль, что про ного будутъ думать,

какъ• про порваго виновника смерти Игоря; но онъ бозпокоился

напрасно: ни современники; ни не обвиняютъ его, какъ

прямаго виновника въ смерти кнлзл Игоря Ольговича;

можетъ обвинять . его именно за неосторожное уиуЬдомл01йе Юева

объ измгЬнгЬ Давыдовичей, князей черниговскихъ, за

в'ь ту жо пору нутныхъ Мръ для безопасности Князя— инока,

да еще за то, что- его остались безнаказанными: это была

нехорошая потачка народному (32).

усобицы продолжались. Изяиавъ Мстислауичъ началь

воевать область Черниговскихъ князей, в•ћроломныхъ союзниковъ;

послђднЈв нашли ребя вынужденными просить мира у великато

князя. „Мирь стоить до рати, а рать до мира“,

говорили ходя-

чую пословицу изворотливые князья Давыдовичи; пе вини насъ,

что мы встали на рать: в•Ьдь намъ было жалко брата Игоря; мы

хотВли, чтобы ты освободилъ его; но ныпгв онъ убить, Вогъ

взялъ ого туда, •гдть и надъ всјмъ быть: не будешь топе'рь губить