44

сытною пастью, вонзаетъ когТи съ гарјйи,

щђпенить твои члены жаломъ черной ;

а ты,

, — иногда во снеВ, когда ужъ боль

великанъ. спишь

слишкомъ велика, рыкнешь страдальчески, стряхнешь

одного волка съ окровавленною пастью и отодвигаешь

бокъ свой передъ ордой на сто миль; затЬмъ опять но-

гружаеињся въ свой сонь безпрерывный, а волки го-

нятся за тобою, ПРИЧИНЯЯ теб'В новыя кровавыя раны.

Родь ты могъ слать такъ долго, хотя твои

члены обливались кровью. Теперь ты не можешь спать,

потому что теперь въ твое сердце, въ твое польское

сердце прищ[кливаются У тебя только одно это

сердце, стоголовый родъ! Когда потеряешь его, вдв твои

головы падун!

»О, проснись, проснись, великанъ! вый-

ди изъ гроба вЈжовъ какъ утреннее зарево, п загреми

въ caaB}lIIcki$I гусли гн•Ьвомъ Перуна. Дохни местью,

вырой TB0tt тоноръ, подними его на карли-

ковъ, которые въ TeqeHie многпхъ веЬковъ обливали кро-

вью твои сонныя уЬки. Брось на ихъ спины Татры

и Балканы, собери въ свою гигантскую грудь ураганы

твоихъ трехъ морей, и дохни ужасно туда, въ землю за-

лада, за Лабу вымети дикое племя на каждую

милю, отд«тяютцую тебя отъ нея (отъ Лабы), сгомпллп»н-

ный, кинь мстителей! Родь славянскТ! жрецъ

будущаго! C,'l'0 головъ несвободныхъ разукрась лавромъ

свободы, сотнею плечъ- подыми судьбы Европы,

а поль-

ское сердце за.тЬчитъ вФ,ковые удары«.

Въ этомъ заключительномъ

— ста-

новящемся, впрочемъ, кь кошку невсколько

начала, а съ другой стороны свопмъ

скимъ c&M0BocxBa.11eHieM'b и нТ,которыми риториче-

скими прикрасами ПРОИЗВОДЯЩеМ'Ь не совсЬмъ бла-

гощјятное впечатлТ)1йе

, — поэть высказываетљ свои