— 208 —

всегда быт непонятно твое высокое о неиъ котораго я

вовсе не разодяю. Теперь его пчества и достоинства обна-

ружатся. Но пока я не думаю, чтобы у него быт иного друзей

въ МОСЕВ. Надо признаться, что онъ и не испдъ ихъ, Впя

видь, что ему дваа ни до вого на СВ'ВтВ. Извини, что я

на него нападаю; но выь тел иМстно, что овь никогда

меня не быль героеиъ ни въ какоиъ Я не привнаю

въ неиъ даже и авторскаго таланта. Поинишь, кань мы в“стВ

читали его знаиенитыя TBopeHia».

Въ письм отъ 14-го iH)iw она, иежду прочииъ, говорить:

«MHt интересно знать подробности перевода Донсвого»

на явыКъ. Признаюсь, я не высокаго объ

этонъ

24•го iDHH семейство Волковыхъ, въ виду грозныхъ

ожндаиыхъ Москвою, возвращается въ этоть городъ.

Кань быстро Минется языкъ писеиъ ВоповоИ!

«Мы дожили—говорить она—до такой минуты, вогда иско-

чан джей нивто не внаеть радости, даже самые весеше люди.

Насъ, быть можеть, ожидаеть страшная будущность, милый

другъ!»

Она не обманупсь.

О она говорить: «Третьяго дня у насъ вечероиъ

быль Растопчинъ, в просивдъ Н'ЬСЕОЯЬКО часовъ. Мундиръ то

не украсил, и онъ ужасно уроџивъ бевъ пудры. Громадный

добь его весь открыть. До сихъ порь имъ довольпы, быть мо.

жеть потому, что все новое нравится; впрочеиъ, л никогда не

сонн'Ьвадась, что у него въ тысячу разъ 60rBe ума и онтель-

пости, Ч'%мъ у бывшаго нашего фельдмаршала. Остается знать,

онъ будетъ дМствовать».