— 219 —

шагъ отъ тибии? И на кого смотрите вы? На фраицузовъ, изъ

которыхъ каждый радуется нашпмъ uecqacTiWb!»

Но страшное время прошло. Въ не осталось ни одного

фрапцуза, крон1; пкВнныхъ и мертвыхъ...

Однако прежней ВодковоП уже пе быдо. Она сана совнает-

ся, что съ по ноябрь . состаршась на десять хВть —и что

уже ей не поколоОть: она стала другииъ чеаовмоиъ.

«Я никогда не биа щеголихой—говорпть она въ одномъ изъ

посд%диихъ писеиъ — и потому ничего не вначить обойтись

безъ щегольства. Но я не иогу съ такоП же отка-

даться отъ тапнтовъ, воторыв раввивааа съ саиаго Отства и

забавляла тмъ, коиу желала доставить а

боМе нв буду въ cocT0}IHiH позабавить тебя IITHieIb, потому что

я совершенно потеряла голосъ»...

Посамнее свое писмо, отъ 31-го декабря 1812 года, она ва-

ключаеть спдующаии словами: «Вообрави—теперь открывается,

что неистовства совершены были въ невмцами

и подякамп, а пе французами. Такъ говорять очевидпы,

въ въ шести ужасныхъ недмь.

«Я теперь ненавижу Растопчпна п пмю на то причины. О!

ежели мы съ тобой когда-нибудь увидймся, сколько придется

разсказать Te6t».

Всматриваясь вообще въ нравственную втоп жен-

щины, ны пе можемъ не заммить, что въ ней довольно явствен-

но уже обозначаются тв черты, которыя потомъ опредь

лительно выразились во всемъ—если можно такъ сказать—иос-

сковскомъ русской мысли: это — сознательнып па-

въ топ исключительной форм, которая отрпцала вся-

kin компроннссъ съ такъ-называеиыиъ западничествомъ.