— 472 —

Въ магђ Гоголь быль уже въ своей родной Васильевв•Ь и

оттуда 16 числа писал Данилевскому: „Ты спрашиваешь

мена о Bue0T&hHiaxb, B8Bia произвелъ во мнђ видь давно

повинутыхъ мђстъ. Было НВСВОДЬЕО грустно, воть

и все.

Подйхалъ я вечеромъ. Деревьа — одни разрослись и стали

рощей, вырубились... Матушва и сестры, йроатно,

были рады до пес plus ultra моему прњзду, но наша братья,

Чувство

холодный мужской подъ, не своро растапливаетса.

непонатной грусти быветъ въ намъ ближе, Ч'Ьмъ что-либо

другое“ .

Въ началЬ сентября 1848 года Гоголь птьхалъ въ Москву

и остановился, по обычаю, у Погодина на Полъ.

Въ овтабреЬ онъ 'Ьздилъ ва воротвое время въ Петербургъ, и

1-го овтабра 1848 г. Шевыревъ писал Надеждгђ НиводаевнтЬ

Шереметевой: „Гоголь пробыдъ з$сь весьма воротвое время

и наружностью не перейвилса нисвољко. Здоровье

его хо-

рошо. Боится _зимнихъ хододовъ. Духомъ онъ бодръ.

Слово

его тавое же, навь было прежде. Собираетса вд%сь работать“

Наружный видь Гоголя, по его въ

весьма живописно изображень И. С. Тургеневымъ,

который

при знаменитаго писатела нашелъ его въ такомъ

видф: „Гоголь быль 0Д'Ьть въ темное пальто, зеленый бар-

хатный жилетъ и воричневыа панталоны. Меня поразила пе-

рем'Ьна, происшедшаа въ демь съ 1841 года. Я раза два

встргьтилъ его тогда у А. П. Елагиной. Въ то время онъ

смотрЬъ приземистымъ и плотнымъ малороссомъ; теперь онъ

вазалса худымъ и испитымъ челов±вомъ, вотораго успьа уже

на порядвахъ измывать жизнь. Какая-то затаенваа

боль и

тревога, вавое-то грустное бедповойство прим±шивад

ись въ

постоанно-проницательному его лица. Его (Адо-

вурые волосы, воторые отъ висвовъ падали прямо, вакъ обы-

вновенно у вазаковъ, сохранили еще цйть молодости, но уже

замгьтно порЪдЬи•, отъ его поватаго, гладваго, благо лба

цо прежнему тавъ и Йало умомъ. Въ небодьшихъ варихъ

гдвзахъ искрилась по временамъ веселость— именно веселость