— 197 —
направились назадъ, оставивъ меня одного
между якутами, не говорящими ни слова по-русски.
Они непрерывно охраняютъ меня, потому что боятся
лежащей на нихъ въ слу(М моего бВгства отмт-
ственности передъ русскими властями. Едва я оставляю
лежащую уединенно хижину якута, чтобы подышать
воздухомъ, какъ по моимъ сјйдамъ уже пле-
тется какой-нибудь недовврчивый якутъ. Если я беру
въ руки топоръ, чтобы вырубить себ палку, то якутъ
посредствомъ пантомимы велитъ оставить его и вер-
нутыя назадъ въ юрту. Я повинуюсь и отправляюсь
въ хижину; з;фсъ передъ огнемъ сидитъ ОДИЕЪ якутъ
въ костюмв Адама до и заиятъ охотой
на вшей—какое возбуждающее умъ и душу зрђдище!
Якуты живутъ всю зиму подъ одной кровлей съ сво-
имъ скотомъ въ одномъ единственномъ
навозь, экскременты, неописуемая
неряшливость, безпорядокъ, грязь, солома, лох-
моты, кдоповъ въ постели, зараженный воз-
духъ, невозможность сказать русское слово—все это,
вмеВстВ взятое, можетъ привести кь
ству. Пищу якутовъ едва можно Всть, она пригото-
вляется неряшливо, безъ соди, изъ испорченныхъ про-
дуктовъ, непривычный желудокъ не можетъ перева-
ритъ ее и безпрестаино отрыгаетъ. Я долженъ Јсть
изъ общей чашки и не даже собственныхъ
платьевъ. Еть никакой возможности вымыться, и въ
восьми зимнихъ я грязенъ, какъ
якутъ. городь находится въ 200 вер. , т. е.,
д.и меня недостижимъ. Черезъ каждыя шесть недфдь
я перехожу на жительство кь другой якутской
до меня не доходятъ ни книги, ни газеты; я Р'ћши-
тельно не знаю, что дфдается на свВ1%”.
Г. комментируя это письмо, прибавля-
еть, что бодве жестокаго нельзя придумать;
ссылка въ улусъ можетъ быть поставлена на
ряду съ участью человђка, привязаннаго хвосту
дикой дошади или прикованнаго кь разлагающемуся
трупу и оставленнаго на произволь судьбы. Умъ от-
хазываетоя вврить, что чедовбческое существо по од-