— 197 —

направились назадъ, оставивъ меня одного

между якутами, не говорящими ни слова по-русски.

Они непрерывно охраняютъ меня, потому что боятся

лежащей на нихъ въ слу(М моего бВгства отмт-

ственности передъ русскими властями. Едва я оставляю

лежащую уединенно хижину якута, чтобы подышать

воздухомъ, какъ по моимъ сјйдамъ уже пле-

тется какой-нибудь недовврчивый якутъ. Если я беру

въ руки топоръ, чтобы вырубить себ палку, то якутъ

посредствомъ пантомимы велитъ оставить его и вер-

нутыя назадъ въ юрту. Я повинуюсь и отправляюсь

въ хижину; з;фсъ передъ огнемъ сидитъ ОДИЕЪ якутъ

въ костюмв Адама до и заиятъ охотой

на вшей—какое возбуждающее умъ и душу зрђдище!

Якуты живутъ всю зиму подъ одной кровлей съ сво-

имъ скотомъ въ одномъ единственномъ

навозь, экскременты, неописуемая

неряшливость, безпорядокъ, грязь, солома, лох-

моты, кдоповъ въ постели, зараженный воз-

духъ, невозможность сказать русское слово—все это,

вмеВстВ взятое, можетъ привести кь

ству. Пищу якутовъ едва можно Всть, она пригото-

вляется неряшливо, безъ соди, изъ испорченныхъ про-

дуктовъ, непривычный желудокъ не можетъ перева-

ритъ ее и безпрестаино отрыгаетъ. Я долженъ Јсть

изъ общей чашки и не даже собственныхъ

платьевъ. Еть никакой возможности вымыться, и въ

восьми зимнихъ я грязенъ, какъ

якутъ. городь находится въ 200 вер. , т. е.,

д.и меня недостижимъ. Черезъ каждыя шесть недфдь

я перехожу на жительство кь другой якутской

до меня не доходятъ ни книги, ни газеты; я Р'ћши-

тельно не знаю, что дфдается на свВ1%”.

Г. комментируя это письмо, прибавля-

еть, что бодве жестокаго нельзя придумать;

ссылка въ улусъ можетъ быть поставлена на

ряду съ участью человђка, привязаннаго хвосту

дикой дошади или прикованнаго кь разлагающемуся

трупу и оставленнаго на произволь судьбы. Умъ от-

хазываетоя вврить, что чедовбческое существо по од-