46

музыкгЬ, по четыре часа въ день занималась ею, но

должна признаться, что никогда и никто не узнавалъ,

что н барабаню, слышалось что-то такое знакомое,

но изъ .рукъ вонь безобразное.

Когда же MH'h минуло пятнадцать леЬтъ, отецъ взялъ

мн'в извгЬстнаго Рейнгардта, для усовершенство-

BaHiH меня въ музык'В. Онъ, бВдный, бился со мною

мвсяцевъ пять, ему не пришло на умъ спросить меня

о потому что по навыку я 6'Ьгло разбирала,

бойко играла, прилежно твердила заданный урокъ, а

выходило все не то, и Рейнгардтъ очень добросов%-

стно поступилъ—отказался. Марья Васильевна меня

же разбранила, а я, несчастная, по шести часовъ въ

день просиживала за Фортепьяно; это меня совер-

шенно обезкуражидо, музыка мнв опротивЈла, а отецъ

и тетка все еще принуждали меня играть по щВдыщь

часамъ.

Мнв уже было лжъ двадцать, когда одинъ му-

зыкантъ, полякъ, растолковалъ мнј, что въ музыкв

моей не достаетъ самаго • начала; я плакала, тужила

о своемъ безалаберномъ о потерянномъ

времени, а духу не достало приняться серьезно за

деЬло и я навсегда бросила музыку.—О! если у меня

когда-нибудь будутъ дјти, какъ я буду ими занимать-

ся, сама буду учиться, лишь-бы имъ быть полезной.

Я ГД'В-то читала, что, по бђльшей части, должно по-

ступать съ джьми иначе, чгЬмъ съ нами поступал,

и нахожу, что это неоспоримая истина. И вотъ обра-

щикъ даннаго мнгЬ Марьей Васильевной; а

какъ Она имъ гордилась, ежедневно колола мшЬ имъ

глаза, приговаривая: «ну, чтб-бы изъ тебя вышло

безъ меня, вс'Вмъ ты мнтв обязана, безъ меня ты-бы

пропала, какъ былинка въ поло.