68

виться всвмъ безъ и старому и молодому,

и умному и глупому, и женатому и холостому, и кь

тому-же старается удержать въ сввихъ оковахъ всВхъ

пдвнныхъ, а я напротивъ, и танца бывало не дамъ

тому, кто мн'ь ничтЬмъ не нравился. До сихъ порь я

удивляюсь, до •какой степени я была ввтрена и необ-

думанна- и какъ много себ'Ь позволяла; бывало, дома,

распоряжусь съ кјмъ танцовать, запишу себЈ въ кни-

жечку и привхавъ на балъ, не дожидаюсь

а лишь только окружать меня мои вјрные кавалеры,

меня всегда у дверей, я какъ награды раздаю

имъ поочередно танцы; они такъ кь этому привыкли,

что встрвчади меня принятой между ними Фразой:

«какой танецъ вы мнв сегодня назначили?» — Какъ не

пришло въ голову, хоть одному изъ нихъ, проучить

мейя, — а нечего сказать, хорошо-бы сдВлали.

Въ эту зиму я очень сдружилась съ моимъ cousin,

княземъ Ростисцавомъ Долгорукимъ. Онъ ухаживадъ

за миленькой и хорошенукой Ольгой Б. и въ то самое

время, какъ надвялся на взаимность и уже объяснился

съ нею, она неожиданно для всвхъ и для себя, ка-

жется, дала слово шестидесятишьтнему•генералъ-адъю-

танту. БВдный Ростиславъ очень грустишь, повгЬрядъ

свои мысли, чувства, жажду и разъ за-

тель такъ далеко, что преддожидъ мнв жениться на

мнв, лишь бы доказать Ольг'Ь, что онъ и не думаетъ

больше о ней. Я расхохоталась, поблагодарида его за

завидную роль, которую въ своей запальчивости онъ

возлагалъ на меня; онъ тоже расхохотался, поцадовадъ

у меня руку и мы навсегда остались друзьями.

Когда я разсказада Марьв Васильевнгв эту шутку,

иначе я никогда не смотрћда на нее, она назвала меня

дурой, изъясняя, что вотъ именно такъ и ловятъ же-