— 106 —

Но изъ этой безцв•Ьтности ярко выступаетъ одно только

R0PHie Новгородъ и въ фокус“Ь этого стоять, какъ точки,

ть величины, которыя я назвалъ выше. Едва ли кто

станеть оспаривать, что эти дв'ь, сравнительно даже ничтожныя,

величины въ нашемъ заслонять собою• такую, безопорно,

очень крупную въ Русской земли величину, какъ ве-

князь Ивань Васильевичъ IIl, покоритель Новгорода,

на высоту историческаго п эту самую Мароу, и этотъ ничтож- •

ный колоколъ, который бы нынеЬ казался жалкимъ въ любомъ рус-

скомъ селф.

Но все .же для насъ до сихъ порь остается неясною причина этой

яркости. Въ чемъ она? Она въ нашемъ въ нашихъ истори-

ческихъ рефлексахъ. Но почему наше не останавливается

надъ H0kopeHieMb Пскова? Вевдь, судьба его была не мен±е трагична, какъ

и судьба Господина Великаго Новгорода. Разй не глубоко-трогателенъ

этотъ плачь лфтописца о гибели своего города?—„О граде

Пскове Почто убо сжуеши и плачеши? И отв±ща прекрасный

градъ Псковъ: како ми не сћтовати, како ми не плакати и не скорб'Ьти

своего ПрилетЬлъ 60 на мя многокрыльный орелъ, исполнь

крыть львовыхъ когтей, и взять отъ мене три кедра Ливанова—и красоту

мою, и богачество, и чада моя восхити. Богу попустившу за гр±хи наша,

и землю пусту сотвориша, и градъ нашь разориша, и люди моя пл'ћннща.

и торжища моя раскопаша, а иныя торжища коневымъ каломъ заметаша,

а отецъ и нашу разведоша, тхћ не бывали отцы и и пра-

д±ды наша, и ламо отцы и нашу и други наша заведоша, и ма-

тери и сестры наша въ uopyraHie даша. А иные во град± многи постри-

гахуся въ чернцы, а жены въ черницы, и въ монастыри поидоша, не хо-

тяще въ полонъ поити отъ своего града во иные грады“ (Псков.

.л±т. l, 287).

И, между тћмъ, этотъ моментъ остается въ туманеЬ, а та-

кой же моменть въ жизни Новгорода влечетъ кь себТ и наше вообра-

и наши

Почему именно надъ посл±днимъ останавливается худож-

ника, и карандашъ его рисуетъ эту Оцую Мареу, жалкую старуху, и

этотъ колоколъ. везомый на дровняхъ? Почему кисть художника

не воспроизводить суроваго образа самого въ поб'ћдномъ ше-

котораго, въ хвостф этого торжественнаго волокли и эту

йдую старуху, и этотъ опальный колоколъ, превращенный въ позорное

сихЬнье московскаго возницы?

Я не ошибусь, кажется, если позволю ce6'h утверждать, что въ•

ранней юности мы плакали и надъ участью этой 6'Ьдной старухи, и

этого опозореннаго колокола, а если не плакали, то глубоко сочувствовип

все-таки ииъ.

Кто въ свое время не читаль „Мареы-посадницы“