160

коему о чести и нравственности. Я полякъ :

въ душгЬ и серд1ф моемъ нивавое дреступлете но можетъ

быть оправдано, накую бы цВль оно не и“до, какими бы

общественными доброджедями не пытались прикрыть его.

При восхо$ солнца показались BH00kie дома Петербурга,

длинныя трубы его громадныхъ фабрикъ, и потянулись вдоль

берега загородные дома и пред“стья. Въ 8 часовъ утра,

мы причалили. Borh спутники и спутницы мои, забравъ

свои вещи, ушли, осталась одна только старушка, которая

послала сказать своей дочери, что она и ожидаетъ

ее на барк'В. „Подождемъ батюшка, сказада она интВ ;

моя дочь давно живетъ въ ПетербурггЬ и скажетъ теб,

гд'в остановитьи." Не зная что Одать, я можно сказать

машинально оеталоя и, положившись на милость

EP'bIIR0 заснулъ. Надо попрать, что сонь мой быль тре-

вомнъ, потому что я заговорилъ громко по польски и про-

снудея отъ звуковъ собственнаго голоса. подМ меня стояли

рабочихъ, которые но знакомству пришли кь

хозяину барки. Одинъ изъ нихъ прервалъ разговоръ

свой и вдругъ спросишь показывая на меня : да на вакоиъ

онъ азыЕ'Ь болтаетъ? Другой отйчалъ ему: „Ну, хочешь

знать на какомъ азыЕ'Ь болтають во снгЬ сонные, измстно

кань пьяные; сами себя, да и ихъ не понимаютъ."

И разговоръ пошедъ о пьяныхъ и сонныхъ. Я успокоили

и продолжалъ прикидываться опящимъ, Когда чорезъ

нгВскольВо минуть я сМлалъ видь что проснулся, хозяинъ

спросилъ у меня: что ты болталъ во сне, тебя

понять невозможно — ты говорил не по русски, а чортъ

знаетъ по каковски.“ Уиь такова у меня привычка, вкъ

засну, вое разговариваю ; есдибы я быль воръ, то во ств

выболтал бы все про себя, отвгВчњдъ я, отводя разговоръ.

„А я отъ того и полагаю, что ты человгВкъ честный, воз-