176

людей и сейчасъ увидЈлъ, что вы не принадлежите кь

бродягамъ. На дицгђ вашемъ выражается благородство

и я что какое нибудь довело васъ до

такого Я вамъ дамъ з$сь лучшее noMII(eHie.

Комната, куда меня посадили, была очень широка, ддинна

и высока, о двухъ окнахъ, но чрезвычайно грязна, съ из-

ломаннымъ поломъ и тяжелымъ, вонючимъ воздухомъ; со

мною содержались двое нгвмцевъ. Пища, которую намъ

давали. была очень плоха ; поутру очень небольшой кусовъ

хорошо испеченнаго хлђба ; въ 12 часовъ ячменную кашу,

или воду съ мукой и маслоиъ и полкварты гороха. Дру-

гаго кушанья, не говоря уже о мясгђ, я не видалъ, и

можетъ судить можно ди не голодать питаясь . этимъ ?

Ночью я не могъ выспаться и долженъ быль встать, по-

тому что блохи мена обсыпали. На другой день, товарищи

мои были вынущены, а мня опять повели кь допросу. Въ

этотъ разъ привели француза г-на Флери, который служилъ

переводчикомъ; онъ жиль уже 20 Л'ђтъ въ Кенигсберггћ

и даваль уроки. Флери, поговоривъ со мною, увыилъ

чиновниковъ что я Ойствительно французъ, ибо говорю

по французски безъ всякаго акцента, какъ природные

французы. Послыопроса, г-ну Флери вегвли объявить мнђ,

что меня тотчађь выпустять, какъ скоро изъ по-

лучатся что я точно тотъ самый, за кого выдаю

себя. Я быль, разумгђется, уйренъ, что изъ дол-

жны были отвгЬчать, что меня незнаютъ и кто я не выаютъ.

Я на$ялсн только на то, что такъ кань я называю себя

французомъ, то меня выдадуть французскому правитель-

ству. Я тодљко этого и жедалъ. Не смотря на эту надежду,

были минутц, когда я впадалъ во страшное безспокойство

и снЫающую печаль.

День за днемъ уходили, я все съ большимъ HeTepnrbHieMb