пришло въ голову, что у меня какая-то двойственная

натура. Это и тЬмъ, что у меня всего понемногу есть,

н раздражаешься, такт какъ не можешь опредьлить, кто ты,

но, конечно, больше ч%мъ досцно. Фло въ том»,

что часть „меня“ относится кь высшимъ, заоблачнымъ сфе-

рань, а другая — очень земная, или, говоря проще, во есть

и и идеализм», романтичность. Воть это-то и

есть двойственность.

Когда я бываю въ театр•Е или, по какой-нибудь другой

причин%, Асколько растаиваю, разборы,

анализы становятся безконечно диекими, сухими и ненуж-

выми. Жизнь кажется полной. Тогда я переношусь въ другой

MiPb, нвжный и прекрасный, не земной. Вь нень все

ясный день, съ дв%тущими цв%тами и голубымъ не-

все н•Ьжно и прёкрасно. Тогда я

бомь, а главное

совам. другой человЬкъ! И мои и любовь кь те-

атру, и чужою юной любовью —

все это отт того

Mipa, и тогда я не могу понять, кь чему я разбираю, рьшаю

вопрсы, аниизирую. Раньше я больше принадлежала т о м у

Mipy, теперь, обыкновенно, — этому; но тотъ — всегда живетъ въ

моей души и, над%юсь, никогда не исчезнео.

Вь этомъ есть у меня съ мамой она

больше меня •принадлежить тому, голубому миру. Да, очень

не хонлось-бы его лишиться.

Когда-же я живу въ земномъ м», все наоборотъ: здЬсь

книги, холодныя разсудительныя мысли, сомнвкйя и т. п. Тутъ

и Ани Ать той Нелли, чистой, умиленной, возвышенной ...

Турь она думаетъ, думаетъ, стритъ планы разумной, серьезной

жизни, но св%ть того Mipa безсознательно осв%щаеть эти

планы и эти думы. Ему, голубому Mipy, обязана я своей чи-

стотой, благородствомъ и товарищеской честностью. Это умъ

и сердце, душа. Хорошо, что и то, и другое есть у меня ...

А, в%дь, эта двойственность подраздвляется на безчис-

ленное множество мелкихъ интересовъ, Да, у меня

все, почти все есть. ХотЬлось-бы и остаться разносторонней,

общей, чтобы одинъ MiPb не вытЊснилъ другого. Было-бы

20