Подвиь, куда не пускаютъ публику, наполненъ, говоряо,

трупами. Ихъ откапывали въ сиу, гдь лежали безчисленныя

Ала замученныхъ. Иные, по признакамъ, были зарыты по-

луживыми Говорять есть вы»занные ремни на Аль, иска-

л%ченные. Безусловно, публнка привираетъ. Я не върю вь

пытки. Но чего стоить одно число н е в и н н о п о г и б ши х ь.

Тамь матери и жены, братья и сестры, отыскивии своихь.

Вь газетахъ умоляют» сказать о судьб'Ь арестованныхъ Ч. К.

и .пропавшихъ бевь въсти. Каждый день панихиды

За что? Какъ могло это быть такь близко, и такъ дале-

ко, 00 насъ? Темная, кровавая завьса Десятки тысячь

прдстанутъ, когда придеть судь Времени.

Весь день стоить толпа у втихъ остатковъ,

— только

остатковь, — пережитого кошмара.

Можно-ли удивляться, что сл%пой ненавистью зажигаются

сердца темныхъ людей, не могущихъ различать правыхь отъ

виноватыхь, когда — увы! — тамь было много евреевь.

Это м ы знаемъ, что еврейскаго въ Чека не было ничего.

Евреи тамь были, какь и всяки другая народность, но не

специфическая какая-нибудь. Если хотите, это — случай. А

сколько средн погибшихъ Ахь-же евреевъ! Но не пойметь

этого озв%рълая толпа и, потрясая кулаками, готова растер-

вать попавшагося ей вь этоть момеитъ „жида .

Потому я не иду туда. Девяносто девять процентовь .за

то, что можеть скандаль. „ кандаль"... Мило ска-

Я хотьла-бы пойти, чтобы объять это; увидЊь во-

зано

глаза какъ-бы раскроются, но, все-таки, я не пойду.

Въ темныхъ Садовыхь и Елизаветинскихъ, на кладбищахь,

въ храмахъ льются слезы, и картины личнаго, глубокаго горя

затмеваюо все остальное А, между тЬмь, жизнь не ждео,

она мчится впередъ, съ каждымь днемъ принося намъ теперь

что-нибудь новое.

Эта двойственность всегда скользио у меня; я въ жизни

всегда ощущаю ее

На фронтакь Добровольческая побЕдаеть.

Адмираль Колчакъ, „верховный правитель задви-